Май. Тепло. Пириадически тепло, и пириадически холодно. Хуй знает, чо напялить на себя завтра. Эта несогласованность с природой очень нервирует, и расстраивает.
На той неделе было тепло. Жарко даже было в Москве. Поэтому я возрадовалась, друзья. Возрадовалась, и обокрала своего мужука на энную сумму бабла, штобы прикупить себе проститутский наряд. Для выёбывания на предстоящей презентацыи книшки Шырвинта. То, что этот наряд проститутским был, выяснилось только после того, как я его уже прикупила, обокрала мужука ещё разок, докупила к наряду всяческие девайсы, и посмотрела на себя в зеркало.
После чего на меня печально посмотрел мой мужыг, и грусно сказал: "А знаеш что, Лида? Ты очень напоминаеш мне времена моей йуности, и мою первую половую любофь - Любку Затычку. Она это? В общем, падшей девушкой была. Вот если тибе пакет на голову надеть - вылитая Затычка будеш. Но ты не плачь, я тибя всё равно люблю. А в этой леопардовой эпидерсии, на которую ты проебала половину моей зарплаты, я тибя завтра выебу. Иле послезавтра. В общем, не всё так плохо, Лида. Не отчаивайся, главное"
После этого монолога я разрыдалась, и пошла выносить ведро помойное. Поскольку я жыву как буржуй, в шешнаццатиэтажном домике с мусоропроводом - далеко на помойку ходить нинада. Только за дверь выйти. Вот взяла я ведро с объедками и прочими яствами, и пошла их выбрасывать. Напомню: гламурное леопардовое барахло с кружафчиками и разрезами в самых непредсказуемых местах всё ещё на мне. И со-о-опли. И сопли, конечно же висят. Сопливые такие. От расстройства. И ведрище это стопиццотлитровое по коленкам меня долбит. Обречённо иду так, как бурлак по Волге. Выхожу за дверь, а там какие-то готичные существа стоят. Все в чорном, ебальники чорные - чисто негры. Потом сопли с лица смахнула - вроде нет. Готы как готы. Только с карандашом для глаз переборщили. Стоят они, и чота вынюхивают возле моей помойки. Я им так культурно говорю:
- Пошли нахуй отсюда, извращенцы в рясах. Повадились тут ссать ходить всем, блять, кладбищем своим. Жыльцам насрать уже негде стало - всё и без нас засрали, суки крашеные.
И ведром своим на них замахнулась. Мол, кыш-кыш.
А готы никуда не уходят. Стоят, смотрят на меня, и лыбяцца паскудно.
"Чо? - говорю, - Хуёво понимаете? Брысь отсюда, коты помойные! Дайте мне в тишине и покое опорожнить свой сосуд с говном"
А готы всё зырят. И, главное, непонятно же: кто они там, под рясами своими? Бабы или мужики? Как к ним обращацца-то? И тут один из этих мерлин менсонов ко мне шаг делает, и говорит:
- Девушка, а у вас это? Грудь вылезла.
А надо сказать, что я после своего дваццать девятого дня рождения сильно стала терять в остроте слуха и зрения. Вот какого хуя, извините, мне послышалось не "вылезла", а "выросла"? Не знаю. Но я ведро на пол с грохотом уронила, надулась как жаба, и отвечаю гордо этому недоразумению:
- Да, я такая. Сисястая бабища.
Пушкен сразу вспомнился некстате.
И царица хохотать,
И плечами пожимать,
И подмигивать глазами,
И прищелкивать перстами,
И вертеться подбочась,
Гордо в зеркальце глядясь ©
Стою себе дальше, надувшысь от гордости, и попинывая своё ведро ногой. Нога у меня так и напрашывалась на комплимент.
А существо это чорное хихикнуло вдруг, и ко мне прижалось:
- Тёть, вы бы сисечку убрали бы, вдруг кто увидит?
Тут до меня запоздало дошло, что я чота не так поняла. Ну не может быть так, что пять секунд назад тебя уверили, что у тебя "ГРУДЬ выросла", а теперь её "СИСЕЧКОЙ" вдруг называют. Что в принцыпе больше соответствует действительности.
Я глаза вниз опускаю, и понимаю, что мне и с сисечкой-то польстили. И хихикали зомби не напрасно. Я бы вообще уссалась, если б на их месте была.
Моя леопардовая тряпочка, которая и так держалась на одной ниточке, которую надо было за шею цеплять, съехала набок, и повисла на одной сиське. Вернее, не повисла, а зацепилась за царапину. А вторая сиська хитро смотрит на мэнов ин блэков, и меня позорит.
Тут, я конечно, чота заорала как кликуша, ведром помойным груди свои пышные прикрыла, и домой обратно ускакала. Там мои страдания усилились настолько, что мужыг мой не выдержал, и сказал:
- Фсё. Переодевайся во что-нить более приличное, и пошли в магазин. Будем тебе новую кофточку покупать. Погода испортилась, и леопард твой под нынешние погодные условия не катит совсем. Если начистоту - он вообще у тебя никуда негодный. Разве что соседей у помойки напугать, или дома в туалет в нём бегать. Ночью. Штоп никто не видел.
А я никуда идти не хочу. Я реву самозабвенно. Мужики - они ж такие, они ж думают, что всё дело в кофточке? Дурачьё.
- Какая кофточка?! - Всхлипываю, и останками леопардовой роскоши сопли утираю, - У меня сиси маленькие, поэтому я в вечном позоре, и меня кофточки не спасут!
Мужыг мне платок носовой дал, и леопарда тайком начал в ведро помойное запихивать:
- Мы тебе такую модную кофту купим. Знаешь, щас все красивые бабы в таких ходят. Безразмерные такие хламидомонады для беременных, и рукава фонариком. В такой кофте вообще непонятно - есть сиськи или нету.
Я изумилась, и забыла, что надо самозабвенно оплакивать свои сисечки:
- Ты где этого понабрался? - Спрашываю, и глаза уже недобро щурю. - Отвечай, потаскун!
- Так на работе.. - Возлюбленный мой попятился. - У нас там одни бабы работают, и у них разговоров всех только про сиськи да кофточки с фонариками? Лид, тычо?
- Ничо. - Успокоилась уже такая. - Пойдём, кофточку прикупим. Только это? К ней надо будет туфли, сумочку, бусики?
- Духи, помаду, новую причёску, цветные контактные линзы?
- И заколочку. На чёлку.
- Господи, Боже мой. И заколочку. Прости, забыл.
Кофточку мы купили.
Модную, стильную, молодёжную.
Рукавчики фонариками, сисек не видно.
Сумку спиздили у моей сестры, так дешевле.
Туфли не купили. Не подобрали, блять.
А погода опять испортилась? Холодно мне будет, в кофточке этой.
В шесть придёт с работы кормилец.
Идём покупать новую кофточку.
Новые бусики.
Новые туфельки.
Новую заколочку.
Всё надо купить до завтра.
Ведь завтра он меня непременно бросит.
А виноват будет ШЫРВИНТЪ И ЕГО ПРЕЗЕНТАЦЫЯ!!!
© Мама Стифлера