Конечно, вы скажете - хуйня все это. Алкогольный делирий или просто пьяная фантазия по мотивам какого-то фильма. Пусть хуйня, но я человека спас. И пить бросил. А это уже ни хуйня. Но все по порядку.
Мы нажрались по очень важной причине. Объект сдали вовремя и бабло получили сразу и полностью. Деньги не хилые. Впереди неделя праведного отпуска. Попробуй тут не нажрись. Мы купили много водки, какие то салаты, колбасу, шпроты и, зачем то огромный медовый торт. В уютной каптерке мы сдвинули столы и даже накрыли их газетами. Когда вся хуйня оказалась на столах, стало уютно и расхотелось идти домой. Бригадир Иваныч произвел торжественные шлепки мозолистыми руками и провозгласил.
- Начнем, пожалуй, братцы!
И мы начали. В углы полетели водочные пробки, зазвенели железные кружки, зашуршала бумага. Первую дозу мы пили стоя и значительно. Так пьют оставшиеся в живых после боя. Так пьют работяги, уходя на пенсию. Так пьют крепкие духом революционеры, после взятия Зимнего. Сладкий запах алкоголя, смешался с сермяжным ароматом свежего лука и этот эфир проникал в подсознание и нежно размягчал мозг. Второй заход был менее значителен, но более ощутим. В ход пошли холодные закуски и сальные анекдоты. Потом начался пьяный базар, сика, звонки по проституткам и битье ебальников, за какие то прошлые обиды. И эта песня буревестника продолжалась почти до полуночи. Когда ободранный будильник сварщика Толика прогремел в 23:30, все почему то подняли головы, как будто в каптерку снизошел трубный глас. Все приготовились к концу света, но он не наступил. Наступило время собираться домой. Это напоминало всеобщую мобилизацию или день всех святых. Мы путались в фуфайках и кирзачах. Мы натыкались друг на друга как айсберги и удивлялись как дети. Вонь рыбной требухи и бычков, затушенных в шпротах давила на глаза и выедала душу. Кругом стоял гул как в улье. Мы так и не съели медовый торт.
Я покидал вечеринку последним. Наша каптерка находилась на третьем этаже, и выходила прямо на широкий лестничный проем. Последний раз оглядев первозданный хаос, и вдохнув запах рабочих носков, я вышел в коридор. Я невероятными усилиями заставил себя попасть ключом в "личинку" и закрыл дверь на замок. Потом повернулся на 112 градусов и приготовился к затяжному спуску, по возможности без падения. И тут я остановился.
Перегнувшись через перила, обмякнув и провиснув, передо мной обозначился бригадир Иваныч. Он спал. Спал свободно и навзрыд. Так спят люди не отягощенные укорами совести или боги на своем ебучем Олимпе. Штаны его были мокры. Для него не существовало проблемы пространственно временной свободы. Лишь обкуренный Морфей гладил его твердую рабочую спину, качая седой всклокоченной бородой.
- Ивныч, блядь, вставай - сдержано произнес я.
- Выкинь этот швеллер на хуй - услышал я в ответ булькающие звуки.
Потом его стошнило, и насыщенная желудочным соком пища обреченно низверглась вниз. С благородным шелестом она окрасила перила первого этажа свежим маренго.
- Иваныч, ебаный конь, проснись сука, ночь уже, домой пошли - терзал я утомленного бригадира.
Тот, неожиданно открыл глаза, поведенные сизой пленкой, и встал передо мной как лист перед травой. Он силился понять мой образ, который мне самому не был до конца понятен. Наконец он что-то увидел, и это что-то ни коим боком ко мне не относилось.
- Алевтина, я пришел. Я пришел тебе сказать, что задание выполнено. Восемь кусков рубероида на крыше, доски в подсобке, электроды хуевые. Разрешите откланяться.
Это были последние слова моего бригадира, после чего он перегнулся через перила, и отправился вслед за своей блевотиной. Глухие, мягкие удары отсчитали этажи и последний звук великого строителя был жалок и одинок. Там на первом этаже я не отрезвел, а наоборот стал еще пьянее. Я не помню, как вышел на улицу. Я не помню, как оказался дома. Я помню, что сказала мне жена. Почему я помню всякую дрянь? Я лег спать одетым и одухотворенным, часть ног поместив в кладовку с домашними солениями. Сколько времени прошло, неизвестно. Меня кто-то тряс крепкой рукой.
- Дорогая моя, я сейчас встану, не дергай меня - автоматически шипел я.
- Bespyatkin, проснись, пиздец мне, проснись, блядь... - как сквозь толщу воды донесся глухой голос.
Я поднимал веки как вий. Я регулировал фокус в ручном режиме, пока не понял, что предо мной бригадир Иваныч. Он был абсолютно трезв и чист. Он был странен. Вместо одежды на нем ладно сидела какая то греческая туника. Седые волосы флюорисцировали мягким светом, а в глазах как мышонок метался первобытный страх.
Я посмотрел на дверь. Она была закрыта.
- Тебя жена впустила? - глупо спросил я.
- Да нет же, блядь, я сквозь нее прошел, призрак я - ответил странный Иваныч и я понял, что он не врет.
- Охуеть! - только и мог произнести я.
- Помоги мне Bespyatkin, я от демонов съебался, пока они документы проверяли.
- Какие демоны, какие документы?
- Да паспорт и медицинскую страховку.
- И...
- Они меня забрать хотят, но не в вытрезвитель, а в свою контору, помоги.
- Но как?
- У тебя Москвич на ходу?
- Да, во дворе стоит, но я пьян.
- Хуйня.
- А прав лишат?
- Да нет их у тебя, еще на прошлой пьянке отобрали. Времени нет. Они уже сюда идут, я чую.
Иваныч воровато оглянулся. Я встал на ноги и растер лицо грязными руками. Потом прошел в ванную и открыл холодную воду. Стало легче и понятнее. Я вытерся полотенцем и сделал вдох и выдох.
В коридоре нетерпеливо топтался бригадир - призрак. Я накинул куртку, открыл дверь и мы вышли в темный подъезд. Зловещая тишина наполняла лестничные пролеты и отрезвляла меня сильнее, чем капельница. Мы осторожно стали спускаться вниз.
И тут мы увидели их. Три серые тени, громадные как гориллы, поднимались нам навстречу нюхая воздух словно крысы. Это и были большие уродливые крысы с острыми зубами и жесткой, колючей шерстью. Толстые хвосты волочились послед них как пожарные гидранты. Это был СТРАХ. Страх похороненного заживо. Ночное наваждение в темном углу неизвестности.
Иваныч осторожно толкнул меня в бок. Я с трудом оторвался от гипнотических фигур смерти. Бригадир жестом указал мне на верхний этаж. Я все понял, и это отогнало мой испуг. Мы, почти не касаясь ступенек, поднялись на пятый этаж и замерли в ожидании.
Демоны уже стояли у двери моей квартиры. Потом трое медленно прошли сквозь нее. Четвертый спустился на пролет ниже. Я было дернулся вниз, но Иваныч схватил мой рукав.
- Им нужен я, - прошептал он.
- Тогда на карниз - приказал я и первым полез на подоконник.
Еще в годы лихой юности, мы съебывались от ментов именно таким способом. Подъезд, окно, карниз, пожарная лестница, будка дворника, угол дома, детский сад, гаражи, лог, садоводческое товарищество "Сокол", свобода. На этот раз нам хватило угла дома. Там стола моя гордость - автомобиль Москвич 2140SL 1987 г.в. Я вложил в него такие бабки, что хватило бы купить Хаммер, но хуйня этот Хаммер супротив советской машины, с движком "спиленным" с BMW. Ни одна блядь на дутом Focusе не могла со мной тягаться.
Но сейчас не это было главное. В окне подъезда мелькнули лохматые тени. Они нас заметили. Как я попал ключом в замок - великая тайна. Мотор взревел всем своим животноводческим комплексом. Я выжал сцепление и дал газ. Момент истины. Как со сне мой SL рванулся вперед, оставив позади себя выхлопные газы и озлобленных демонов. Мы мчались по ночным улицам как в Need for speed. Это была не езда, а полет мысли не отягощенной арифметическими вычислениями.
Однако слуги тьмы имели в своем арсенале свои способы передвижения. Когда мы уже вырулили на улицу Гагарина, я увидел в зеркале заднего вида, как четыре зловещие твари летят вдоль дороги, подобно огромным нелепым воронам. Блядь!
- Надо забрать мое тело, оно там под лестницей, - проговорил Иваныч.
- Как только подъедем к воротам, прыгай из машины и бегай по кустам, там где мы летом срали. Эти пидорасы, не смогут там летать и вообще нормально двигаться. Там даже срать было неудобно, не то что бегать. А ты все тропинки знаешь. Я вытащу тело и подъеду к поломанному забору, где на день строителя прораба пиздили. Сигай в машину, а там как получится. До реанимации полкилометра.
Все произошло по утвержденному сценарию. Кусты колючего крыжовника были на высоте. Иваныч, несмотря на свои 50 с хуем, скакал как кабан, меняя траектории и вектора. Демоны путались в ветвях и гавне. Они шипели как дорожные компрессоры, пугая сонных бомжей в канализационных люках.
И вот бригадир в салоне на переднем сидении. На заднем спокойно и безмятежно валялось его измученное тело. Мы неслись к областной больнице, справедливо посылая на хуй гаишников в светоотражающих пелеринках. Их свистки пугали летучих мышей и проституток. Но самих пэпээсников, напугали крысы из преисподней. И как они их только разглядели?
А мы уже въехали во двор скорой помощи, опрокинув заградительный щит. По широкому пандусу поднялись к приемному покою. Я в бешеном волнении вытащил бренные останки родного бригадира и занес в помещение. Остальное я плохо помню. Силы покинули меня как перелетные птицы. Врачи терзали тело Иваныча как пираньи. Кололи какую то хуйню, похоже адреналин, ебашили высоковольтными разрядами. Все это время его душа в тунике, скорбно стояла в стороне и шмыгала носом. Я вышел на воздух и закурил.
Четыре демона стояли раком у моего Москвича и остервенело жевали покрышки. Они не обращали на меня никакого внимания, да и мне на них было наплевать. Если Иваныч выживет купит новые. Иначе пизды получит. У ворот показалась гаишная "десятка". Я предпочел вернуться в здание.
Навстречу мне вышел окровавленный реаниматор с сигаретой в героических зубах.
- Ну что? - тихо спросил я.
- Еще бы пол часа и кранты, а так жить будет, состояние стабильное но в больнице поваляться придется, - спокойно ответил он.
- Он упал с третьего этажа...
- Я так и понял, ребра сломаны, был бы трезвым - пиздец, огоньку не найдется?
Мы вдвоем закурили и разговорились о чем-то не важном и не нужном. В том месте где стояла душа Иваныча, никого не было. Появились слабое свечение раннего солнца. Воробьи начали свою извечную склоку. И наблюдая, как ночные демоны дожевывали мои покрышки, постепенно тая и сворачиваясь, я решил бросить пить. Ведь этих демонов кроме меня и фантомного бригадира никто не видел, если не считать гаишников и горячечных бомжей. В общем то, это их проблемы, а я с этого дня не пью. Чего и вам желаю.