В последние месяцы армейской службы, меня держали на высокой горе в пригороде Батуми, чтоб не отсвечивал. Мне рядовому советской армии и раньше нечего было терять, а уж под дембель я способен был морально разложить целый корпус. И не "залетами". Никогда не залетал. А дурацкими вопросами на грани.
Типа:
"Товарищ капитан, как вы считаете, вот Вы сегодня на службе все сделали от Вас зависящее, для обороноспособности нашей Родины? Не зря советский народ кормит Вас, шьет Вам сатиновые трусы и хромовые сапоги? Вам не стыдно будет смотреть людям в глаза по дороге домой? Извините за вопрос, просто я собираюсь поступать в военное училище, и мне интересно - каково быть офицером..?"
Или:
"Товарищ майор, я вот в свободное время изучал устав, но не нашел там одного важного параграфа. Скажите, а как по уставу правильно сдаваться в плен? Ведь устав регламентирует всю жизнь военнослужащих, а тут такой пробел... Нет ну, правда, вот если нашу роту окружили враги, а у нас закончились патроны. Так и так придется сдаваться, но нужно сохранить при этом воинскую дисциплину: - В колонну по два в плен бегом, марш! Или еще как? А то ведь мы не знаем. Опозоримся в бою перед врагом, при сдаче в плен..."
Короче, несмотря на мой живой интерес к армейской службе на политзанятиях, командиры меня почему-то не любили.
Вот и спрятали на горе, с глаз долой, как человека в железной маске.
В изгнании и спокойствии доживал я последние свои солдатские деньки, но вдруг меня решили поставить в караул. Авральная ситуация, все заняты на боевом дежурстве и больше просто некому. На улице дубак и по пояс снега, хотя двумя километрами ниже, люди сидят в приморских кафе и даже купаются.
Подготовился я основательно: раздобыл тулуп гигантского размера (его хватило бы на постройку чукотского клуба). Взял товарища и пошел на пост. В шинели и валенках, вхожу в тулуп, подгибаю под ноги меховой подол. Товарищ меня застегивает снаружи. В результате верхняя пуговица воротника где-то над моей головой, руки тоже не в рукавах. Короче, чик чирик - я в домике. Между мной и стенами тулупа, сантиметров 10 и можно не думать о температуре воздуха за бортом. В руках у меня радиоприемник с подсветкой шкалы. Быт налаживается. Ну и последний дизайнерский штрих - товарищ вешает на меня автомат.
Быстро и познавательно пролетел час, вдруг сквозь вражьи голоса и вой помех, слышу хруст снежных шагов. А окнА в тулупе, как назло не предусмотрено. Понимаю, что если это враг, то все, что я смогу сделать - это мощно упасть. А до моего оружия скорее доберется отдыхающий из приморского кафе, чем я, задраенный снаружи, с пристегнутыми ремнем рукавами. Самые страшные опасения подтвердились. Я почувствовал, как незнакомец снял с меня автомат, будто подарок с новогодней елки... Послышалось металлическое клацанье, которое ни с чем не спутаешь...
Здравствуй глупая смерть, от моего же оружия...
Я стал отчаянно орать. Текст был нецензурный, а смысл банальный: СТОЙ! КТО ИДЕТ? СТОЙ! СТРЕЛЯТЬ БУДУ! ПОВЕСЬ АВТОМАТ НА МЕСТО!
Человек на улице только прибавил ходу, и шаги его затихли.
Дело пахло трибуналом. Я стоял как памятник и понимал, что у врага огромная фора в мобильности, плюс самый надежный в мире автомат, а у меня из оружия, только идеологическое, радиоприемник с подсевшими батарейками. Ох, как не хотелось в дисбат. Хотя это уже не дисбат, а просто тюрьма, явно же больше четырех лет. Нужно пускаться в бега. Но куда? Без денег, без документов. Причем ловить меня будет весь Советский Союз, шутка ли, убежал с оружием...Необходимо разработать план...
Нет!
Не могу я в бега! Я должен срочно предупредить наших, что рядом враг с автоматом и это главное, а там - будь что будет. Через три минуты я был уже снаружи на морозе, но мне было горячо. Чувствую, что-то душит. С удивлением обнаружил, что это на шее висит автомат, только со стороны спины... и не мой.
Оказалось, что наш командир, поручил молодому солдатику почистить все автоматы роты. Всего 20 штук. Перечистив те, что были в казарме, боец проявил трогательную заботу и вспомнил обо мне. Не поленился, пришел на пост, снял с меня автомат, разрядил его, навесил на спину другой, и зарядил. (Все же я на боевом посту, шутка ли, как же я без патронов?) А в диалог со мной он не вступил по причине полного отсутствия русских слов в своем лексиконе... Мы иногда даже сомневались, а знает ли он хотя бы свой родной туркменский..?
Хороший парень, чтоб ему пусто было...