Каждый год в конце августа Анна Павловна шла в ближайший магазин канцелярских товаров, чтобы собрать сына в школу. Набор был всегда стандартным: две тетради (в клетку и в линейку), 5-6 дневников, пара ручек и карандашей.
- Может что-то еще? - Участливо спрашивал кассир.
- Нет-нет, всего достаточно. - Анна Павловна отводила взгляд.
Она лукавила. Конечно же этого было не достаточно. Три, а то и четыре, дневника ей потом приходилось докупать уже в другом магазине возле работы.
Дневников на учебный год Сереже не хватало. Его фантазия не знала границ. Он жёг их в школьном туалете, заталкивал в водосточную трубу и даже умудрялся распустить на самолетики в окно прямо из приемной директора, где дожидался очередной головомойки на педсовете.
Всё для школы мать старалась покупать ему сама, так как знала, что любые деньги сын спустит в соседнем универмаге, в отделе "Ткани". Анна Павловна поняла, куда сын девает деньги, когда, убираясь в его спальне, под кроватью, в коробке из-под настольного хоккея, нашла белый атласный плащ, какую-то дурацкую маску оленя из дорогого бархата и много чего еще. Там же оказалась отцовская старая ондатровая шапка, распущенная на лоскуты...
- Это рукавички для Герды! Мне Катька Васильева помогала шить! - Сережа размазывал слезы по щекам в ответ на все обвинения матери.
- Для какой еще ГЕРДЫ?!!
- Для девочки из "Снежной королевы"!
Мать устало опустилась на стул.
- Ну, вот что с ним делать, Галочка? - спрашивала она сестру. - Лупить уже больше сил нет. - В кого он такой?
Сережа был поздним и единственным ребенком. Отец работал на заводе в должности мастера участка ("технарь" с головы до ног), а мать медсестрой в детской поликлинике. Рабочая семья с простым, без затей, укладом.
Учился Сережа плохо. Вернее не плохо, а просто отвратительно. Нет, когда Сережа бывал в школе, он умудрялся получать даже пятерки. Однако такое явление, как "Волков в школе" - было редкостью. Учителя наперебой твердили о плохой успеваемости и постоянном отсутствии в школе. Многочисленные педсоветы, вызовы в школу, скандалы дома имели на Сережу малое воздействие. Он, конечно, раскаивался, исправлял двойки, и все снова шло по кругу.
С шести лет Сережа устраивал дома или во дворе "театр", собирая детвору всех возрастов. Показывал сценки один во всех лицах, читал наизусть отрывки из телевизионных спектаклей, пародировал всех подряд, чем очень смешил взрослых. Все увлечения Сережи были милыми и безобидными, пока не начались "школьные годы чудесные"...
Двойки, педсовет, разгневанный отец с ремнем, плачущая мать, пятерки и так короткими перебежками до очередных каникул. Отец, конечно, очень любил сына, но к процессу воспитания подходил ответственно, считая, что правильное формирование личности не имеет ничего общего с сюсюканьем.
Когда во втором классе учительница 2 "Б" организовала театральный кружок, Сережу домой нельзя было загнать палкой. Разброд и шатание в учебе только набирали обороты. В его домашние обязанности входило - поход в магазин за молоком и хлебом, вынос мусорного ведра и обязательное "выгуливание" пятилетней двоюродной сестры Леночки. Тетя с дочкой жили в соседнем подъезде, что значительно облегчало задачу. Вернувшись из очередного похода, в школу отец объявил, что сын отныне находится под домашним арестом и выпускается на улицу только по особым поручениям. Мусор Сережа стал выносить 3 раза в день, а Леночка, сжимая в руке коробочку с монпасье (Сережино подарение), сидела на репетиции, с восторгом наблюдая за своим любимым братом, который на сцене вытворял чудеса.
Но трюк с прогулками вскоре раскрыли, Леночка молчала, как партизан, только твердила: "Мы гуляли". Сережу посадили под домашний арест. Близилась премьера первого "настоящего" спектакля, где Сережа играл аж три роли, и он пошел на крайние меры: исправил все двойки, на уроках сидел как мышь, полностью раскаялся и даже обещал маме учиться на "круглые тройки", чем несомненно растопил лед в материнском сердце.
Без Сережиного участия не проходил ни один школьный вечер или концерт. На Волкова приходили посмотреть даже повара из школьной столовой. Потом Сережа начал писать сценки и сам их ставить, монтировать сценарии для вечеров, иногда умудряясь учиться.
Путь Сережи был определен еще с рождения: технический ВУЗ, работа на заводе. Ну, а как иначе, если ты настоящий мужик? В космонавты пойти, конечно, дело хлопотное, а вот до главного инженера можно дорасти, если захотеть. Именно так думал папа, пока буйное увлечение сына не стало вылезать из всех щелей.
Настал долгожданный выпускной 8-го "Б"... Учителя поздравляли друг друга, обнимались и плакали от радости, что наконец-то плохие показатели по успеваемости и вечная головная боль уйдут вместе с Волковым в какое-нибудь ПТУ.
Отец был хмур и молчалив.
- Ма, па, я документы в монтажное подал.
- Вот это правильно. - Отец потеплел лицом. "Не все еще потеряно, пусть хоть монтажное, чем в бабских тряпках скакать", - думал он.
Театральное Училище встретило Сережу разношерстной гудящей толпой молоденьких и не очень абитуриентов. Первый экзамен по специальности (стихи, басни, песни-пляски) Сережа сдавал три раза. Первый раз на оценку и два раза на "бис". Оставалась литература устно и диктант. Надо сказать, что читать Сережа не любил. Всё запоминал на лету на слух и чтение считал тратой времени. Однако литература была успешно сдана на "хорошо", приближался русский. Пока педагоги мастерских бурно обсуждали к кому на курс попадет способный юноша, Сережа раздумывал, как бы написать диктант. Шпаргалки - дело гиблое, много писанины, да и как в них потом разобраться Сережа ума не мог приложить.
Михаил Феликсович Райзман (по кличке "Железный Феликс") много повидал за свою педагогическую практику длиной в 40 лет. Студенты подозревали, что "Феликс" учил русскому языку и литературе еще Сталина с Лениным, по крайней мере, его методика преподавания явно на это указывала. "Вы все или погибнете, или выйдете отсюда почти филологами", - любил повторять он студентам. Списать у него было невозможно, оставалось только учить. Дело принимало печальный оборот. Когда он прочел Сережину работу, то глазам своим не поверил. Сказать, что это было чудовищно - не сказать ничего. Он достал другие очки и перечитал еще раз. Нет, ничего не произошло. Как была ошибка на ошибке, так всё и осталось... Надо ли говорить, что Сережина актерская карьера летела к свиньям. Райзман взял листок с работой, выделил в ней красным квадрат 10 на 10 см и только в нём насчитал 11 ошибок. Листок он повесил на стенде с результатами экзаменов с припиской "Это позор!!!". Преподаватели приуныли. Шанс воспитать будущего Качалова был сведён к нулю. Взяток Райзман не брал, на уговоры никогда не поддавался.
Сережи в списках поступивших не было.
Это был полный крах и безудержное горе.
К кому мы всегда идем со своим горем?
- Мааам, тут такое дело...
Отец не знал чего налить - водки или корвалола. Весь вечер мать с отцом совещались за закрытой дверью. Отец понимал, что сыну уже никуда не поступить, кроме "его борделя". Идти в дворники без образования тоже не выход. Из ПТУ, отец уже понял, он сбежит. Позор на всю родню. На работу утром он не пошёл. Молча достал из шкафа сберегательную книжку и, глядя на мать, сказал: "Это наш последний шанс". Что сделал отец и кого уговорил для Сережи так и осталось тайной, отец не любил об этом вспоминать.
Сережу взял к себе на курс мэтр Афанасьев, учиться у которого было большой удачей.
В большие праздники, когда собиралась за столом вся родня, Сережу просили: "Ну, расскажи что-нибудь о системе Станиславского!" Рассказчик Сережа был великолепный, гости слушали, восхищенно кивая. Мамина сестра восклицала: "Ой, Сереженька, когда же ты это все успел прочитать-то, как осилил?"
На что Сережа только смеялся: "Тетя Галя, да кто ж вам сказал, что я это всё читал!"
Театральное Сережа закончил блестяще. Афанасьев взял его к себе в театр, где он набирался опыта и ума-разума. Сейчас Сергей Владимирович успешно работает на одном из ведущих телеканалов в Москве и по-прежнему развлекает родственников, когда приезжает домой в отпуск, рассказами о буднях простого актера.