У нас было что-то около трех кило сельди под шубой, четыре кило оливье, ушат салата "Крабовые палочки"" и т.п., - все заправлено майонезом под пробку. Еще пять-шесть мисок студня, запеченный гусь, торт "Наполеон", и по мелочи.
А гости на Новый год не явились, как один - у кого понос, у кого золотуха. Собаки необязательные!...
Семья наша осталась тет-а-тет с многочисленными вкусняшками. Перчатка была брошена...
Новогодняя ночь прошла в легких боестолкновениях - противники прощупывали друг друга. Генеральное сражение предстояло.
- Да пёс с ними, с гостями. - сказал утром неунывающий отец. - Тут и есть-то нечего. Была б водка.
Водка была. И коньяк. С таким боекомплектом можно ввязываться в драку, решил папаша. Первые тактические просчеты не заставили себя ждать.
- Гусь засохнет. Надо кончать его срочно. - сказал благоразумная мама и подтвердила хорошие умственный способности. - Кончать без хлеба. - уточнила она, боязливо прикинув габариты птицы.
Папа насмешливо взглянул на глупенькую, нерешительную женщину.
- Это не гусь! Страус эму бля!... - на следующий день заявляет он, устало отваливаясь от недоеденного гусиного фюзеляжа. Валится на диван и начинает икать, что крякать.
- Встал на крыло... - язвительно констатировала мама. А у самой, в животе словно одуплилась парочка, вот-вот и готовых вылупиться на свет карапузов.
Тут же, в комнату вползал объевшийся гусятины Тузик - идти не может.
Впрочем, собачонка оказалась неплохим подспорьем, доложу вам - немалая часть гуся перекочевала в неё без остатка.
Опускался вечер. Сытые наши стоны и вздохи весьма гармонировали с мягкими, обволакивающими сумерками. На редкую канонаду петард и хлопушек за окном, мы лениво отвечали своей...
Третьего поутру, целехонькая еда так же громоздилась в холодильнике и вопрошала: "Ну, и?..."
- О-ля-ля! Никогда не закусывал французский коньяк студнем. - все еще не унывал папаша. - Настала пора опростоволоситься...
И выуживает из рефрижератора миску холодца.
- И я не закусывала. - поддержала мама и приказала. - Наливай!
"Наваливай!" - требовательно глядел от миски Тузик.
- Дрожалочку мне! - жестко отрезал я.
Несколькими взмахами, папа вспорол этого зябкого, скользкого типчика - расписал на кубики. Кажется, покойник уважал при жизни чеснок, - как это любезно с его стороны! Мм, что за чесночный дух, что за студень! - причмокивали мы.
- Студень хуюдень... - спустя сутки, четыре миски и две поллитры, резюмировал папа и предложил перетопить остатки холодца в суп. - Хлёбова хочется. - беззастенчиво соврал он.
Мы поддержали и отложили ложки. Тузик замертво лежит подле своей тарелки и вздрагивает при слове холодец и прочих однокоренных.
Больше в это день не кушали. Легли пораньше - завтра предстояла стычка с оливье и селедкой под шубой. Эта напомаженная майонезом парочка уже приняла задумчивый вид...
- Чертовы гости! - предварил завтрак папа, и мы вонзили ложки в оливье. Тузик кряхтел над заветренной колбасной нарезкой. Песик, верно, осознал свою нелегкую миссию, и нес оную покорно...
- Чертовы гости! - сказал папа и назавтра. Мы вонзили ложки. Покоясь на тугом брюшке, Тузик добивал антрекот и свой ЖКТ. Кривые ножки едва касались пола, - так собачонка преуспела в уничтожении разносолов! - почище Роспотребнадзора с санкционкой...
- Чертовы гости! - уже традиционно благословлял сверхпитательный завтрак папаша. С этой лапидарной молитвой, мы вонзали ложки. День за днем...
Не берусь уже сказать, во что вонзали. Кажется, было около пуда сельди в соболях, шесть погонных метров оливье, холодца кубометр, ржаная коврижка "Кутузов", и где-то по мелочи. А гости, собаки грязные... Коллаборационисты блядь... Фесталу мне, фесталу! Волоките горшок, черти, обхезаюсь!
- Ах, мальчику плохо! - воскликнула мама, заметив, что валюсь с набитым ртом со стула.
Мне и вправду сделалось дурно где-то в районе Рождества Христова и остатков салата "Крабовые палочки". Уложили, под нос поместили ватку, смоченную в спирте. Много ли ребенку надо, ёпт... - вот и первое похмелье.
Вскоре дезертировал Тузик... Исчез! Отыскали в стиральной машинке. Это было пиздец ново, ибо он бздел даже неработающую машинку, как фашист работающую Катюшу при поддержке штурмовиков ИЛ-2.
- Дезертир! - негодовал отец, выковыривая раздобревшую собачку из барабана. - Тут загрузка всего восемь кило, и шерсть с говном стирать не рекомендуется. - Пиздуй кушать!
Ей богу, я видел это! - собака отрицательно покрутила головой. А глаза бля такие, что мама уложила его и накрыла - похоже, Тузик обхавался до заворота кишок и кругленького счета от ветеринара.
- Саботажник! - презрительно бросил псу отец.
Тот согласно вздохнул.
Саботажник от слова собака? - спросил я. Именно! - ответил папа. И мы отправились на кухню - добивать Наполеон. Слоистая тварь не сдавалась, как сам чертов Бонопарт...
А. Болдырев.