В гробу картонном мы прожили года два. По чести сказать, ничего хорошего в нем нет, в гробу этом. Во-первых, тесно. Во-вторых, не видать ни хрена, кроме рубашки соседа, что под тобой. Или соседки. А тебе в рубашку тот, кто над тобой, пялится. Или та. Календарю только повезло, его сверху присобачивают, значит, никто в задницу не смотрит. Хотя вот убейте, не понимаем, ну на кой фарт на нас календарь кладут. Это все равно, что в коробку с леденцами презерватив засунуть.
Ну да ладно, два года не двести двадцать, а наши, бывало, и поболе в гробах загибались да под стеклами в музеях истлевали. В общем, всякой дряни приходит конец, вот и мы, на этот самый конец, отмучались. Родились, значит.
- Век козырной не бывать, - ахнула эмоциональная Двойка Пик. Она лежала в самом низу и поэтому первой увидела тех, кто помог нам родиться. - Ну и ряхи.
В следующий момент нас развернули веером, и все убедились, что Двойка Пик не врала: ряхи на самом деле оказались те еще.
- Хорошие карты, пластиковые, - сказал обладатель той ряхи, что помоложе, с длинным кривым носом, прилизанными бакенбардами и щербиной там, где у нормальных людей зубы. - Сносу им не будет, Карпыч, в бутике за полторы сотни взял.
- Работы с ними много, - проворчал Карпыч, похожий на старую заслуженную лошадь. - Пластик бритвой не сработаешь, Севочка, красить придется.
- Ну так крась, прорва старая, - проявил решительность Севочка и помянул сомнительную мать.
- Денег стоить будет, - гнул свое Карпыч. - Работа непростая, деликатная. Рубликов на пятьсот работенка-то потянет. И авансец, авансец таки попрошу.
- Чтоб ты сдох, - пожелал Севочка и полез за пазуху. - На, жри, - бросил он на стол мятую купюру. - Да как следует коцай, за руку поймают - с тебя спрошу.
- "Коцай, поцай", - передразнил ответственный Туз Треф. - Ну, братья-сестры, шестеркой буду, мы в ремизе. Он же нас сейчас закрапит.
- К гадалке не ходи, - подтвердил блатной Валет Бубен. - Эх, душа забубенная, - затянул он, - да колода крапленая, там, где пайка казенная, кирзачи да бушлат...
- Заиграли мальчишечку, - подхватили старшие Пики, - не сложилась мастишечка, и поставил он лишечку на пиковый расклад.
Карпыч между тем, кряхтя, извлек из ящика стола увесистую картонную коробку, выудил из нее бритву, набор флакончиков с лаками, пузырек с ацетоном и пенсне. Нацепив его на нос, он уселся за стол и сноровисто разложил нас по мастям.
- Братцы, я чувствую себя голым, - простонал застенчивый Король Червей после того, как подвергся экзекуции. - Какой позор, меня можно прочитать по рубашке.
- А я - изнасилованной, - пробасила вульгарная Дама Бубен, - причем самым что ни на есть извращенным образом. Как будто меня чужой валет покрыл. Черный. А то и оба.
- Такую покроешь, - проворчал сварливый Валет Пик. - Тоже мне, бубена мать.
Карпыч собрал нас вместе, снова упаковал в картонный гроб-футляр и аккуратно его заклеил. Некоторое время мы лежали молча, настроение у всех было отвратным. Даже у Тузов.
- А календарю-то пофартило, братцы, - на минорной ноте подытожила эмоциональная Двойка Пик. - Он теперь один у нас некоцаный.
* * *
- А вот и Севочка. Здг'авствуйте, дог'огой, - приветствовал нашего хозяина елейный грассирующий дискант. - Все уже собг'ались, - понизив голос до шепота, сообщил дискант. - Андг'юня, Вольдемаг' и Аг'он Аг'оныч, вас только ждут.
Севочка вытащил нас из кармана и небрежно бросил на стол.
- Аккуратнее, недоумок, - взвизгнула эмоциональная Двойка Пик, которая снова была снизу и приложилась поэтому фэйсом об тэйбл.
Через минуту нас вскрыли, пересчитали, похвалили за то, что пластиковые, и разделили на две части. Двадцать наших от двойки до шестерки отправились обратно в футляр, а остальных принялись тасовать. Мы, конечно, сразу догадались, что боевое крещение придется принимать в преферанс.
- Компания так себе, - авторитетно заявила вульгарная Дама Бубен. - Севочка из них обезьян сделает.
- Мудрено не сделать, - согласился ответственный Туз Треф. - С учетом некоторых наших особенностей.
- Мне этот Ароныч не внушает доверия, - поделилась сомнениями недоверчивая Дама Пик. - И остальные какие-то скользкие. А катранщик так вообще шельма. "Все уже собг'ались", - передразнила она. - Мазу держу, катранщик у Ароныча в доле.
Тем временем нас стасовали, дали подснять, Вольдемар раздал, и игра началась.
- Шесть пик, - открыл торговлю Севочка.
- Я - пасс, - отказался от борьбы Арон Ароныч.
- Шесть треф, - повысил Андрюня.
- Здесь.
- Бубен.
- Здесь.
- Шесть червей.
- Здесь, - кинув косяка на прикуп, с сомнением произнес Севочка.
- Играй, - сдался Андрюня, - все твое.
- Что он творит, - запричитал ответственный Туз Треф. - Ему же прикуп не подходит!
- Н-да, - согласился застенчивый Король Червей. - Наш-то, похоже, фраер. Вот стыдуха.
Севочка прикупил и сделал снос.
- Семь бубен, - заказал он.
- Кто играет семь бубен, - сказал Арон Ароныч, - тот бывает... Я - пасс.
- Отгребен, - уточнил Андрюня. - Вист. Втемную. Ходи, Севочка.
- Знать бы с чего, - неуверенно протянул тот.
- Хода нет - ходи с бубей, нет бубей, так хреном бей, - посоветовал Вольдемар.
Севочка крякнул и, почесав пятерней в затылке, вышел козырным тузом. С полминуты нами молча шлепали по столу.
- Вот проклятье, - сказал, наконец, Севочка. - Ну и расклад. Ладно, первый ремиз - золото. Без одной я.
- Без одной отец родной, - подтвердил Арон Ароныч. - Восемь в гору прокурору.
Андрюня сноровисто собрал нас со стола и принялся тасовать.
- Братцы, глядите, что он делает, - взвизгнула стервозная Дама Червей. - Он же не тасует нас, а зачесывает.
- Вот шельма, - изумленно протянул ответственный Туз Треф, которого Андрюня счесал вниз. - Пусть меня побьют шестеркой, но они тут все мазурики. Наш-то за лоха проходит.
Вскорости выяснилось, что ответственный Туз Треф прав. Компания явно собралась ради Севочки. Его заторговывали, били козырями в ренонс, сливали в него распас, а под конец навесили паровозный мизер.
- Должен буду, - угрюмо буркнул Севочка, когда избиение, наконец, закончилось, и выложил на стол содержимое бумажника. - Здесь двадцать штук, остальное с меня.
- Поверим, поверим, - вальяжно пробасил Арон Ароныч. - Приходите еще.
Севочка вышел вон, так и забыв нас на столе.
- А карты-то лох принес, похоже, крапленые, - удивился Вольдемар, разглядывая наши рубашки. - То-то, я гляжу, он все время на прикуп косил. Точно, смотрите, тузы наколоты. И короли.
- Верно, - присвистнул Андрюня. - Все фоски да лошпайки ацетоном протравлены. И подлакированы. Ну, дает, лоховской.
- Нехог'ошо, - укоризненно покачал головой катранщик. - С его стог'оны это пг'осто свинство. Пг'инести кг'апленые каг'ты в пг'иличную кваг'тиг'у. Долечку пожалуйте, господа шпилег'а.
- А карты я, пожалуй, себе возьму, - отсчитывая катранщику долю, сказал Вольдемар. - Пусть будут.
* * *
- У Вольдемара не забалуешь, - поделилась опытом бывалая Девятка Бубен. - Вот же волчара, - добавила она с восхищением. - Наглость - сестра таланта.
Вольдемар демонстрировал прекрасную технику обращения с нами. Его татуированные перстнями музыкальные пальцы так и летали над столом. За неполный час Вольдемар дважды свольтировал, трижды передернул и удачно применил накладку, подлянку и двойной щелчок.
- Укрупнимся? - предложил противник, тощий немолодой субъект в очках, с козлиной эспаньолкой и трясущимися венозными руками.
- М-м, не возражаю, Антон Палыч, - вальяжно согласился Вольдемар и, насвистывая, исполнил шулерскую врезку.
- Чего он всё свистит, - пробрюзжал сварливый Валет Пик. - Не свисти в хате, денег не будет, - вызверился он на Вольдемара. - Жаль, не слышит, - пожаловался Валет Пик. - Достал уже своим свистом. И мотивчик какой-то поганый.
- Сам ты поганый, - обиделся блатной Валет Бубен. - Козырная песня, - добавил он и затянул: "Местечковый вокзальчик, опустевший перрон, я влюбился как мальчик в эту даму бубен. Только нет в жизни счастья, лишь нефарт да обман, с королем черной масти у нее был роман".
Антон Палыч подснял. Вольдемар, раздав по три карты, открыл козыря.
- Нет у царского двора катки лучшей, чем бура, - насмешливо произнес он. - Ходите, уважаемый.
Антон Палыч вышел с двух треф. Вольдемар убил старшей трефой и козырем.
- Девки, - насчитав девятнадцать очков, сказал он. - Что ж, продолжим.
Заход перешел к Антон Палычу, и после обмена безочковыми взятками тот вышел с трех пик.
- Во взятке партия, - сказал Антон Палыч, с трудом сдерживая дрожь в руках.
- Да, это ход, - протянул Вольдемар и покрутил кудлатой башкой. - Что ж, потянем. Оба-на! Не прет вам сегодня, Антон Палыч, - сочувственно сказал он, предъявив трех козырей и сгребая со стола деньги. - Дети кричали ура, папе приперла бура.
За следующий час Антон Палыч проигрался вчистую и, употребив пару нехарактерных для своего классического тезки выражений, покинул поле боя.
- Не сыграла карта ваша. С трех, сынок! Бура, папаша! - поучительно продекламировал ему в спину Вольдемар, выпроваживая за дверь. - В следующий раз отобьетесь.
* * *
Вольдемара задержали на улице среди бела дня, когда он направлялся на катран, упрятав нас во внутренний карман видавшего виды пиджака.
- А, старый знакомый, - обрадовались Вольдемару в том месте, куда его долго уговаривали проследовать, обещая разобраться и игнорируя уверения в том, что задержание наверняка ошибка. - Так, что у нас с личными вещичками? Ага, нож, ключи, курево. Ствола нет? Ого, денег-то сколько. Зачем, интересно, вышедшему за хлебом гражданину столько денег? Вы ведь за хлебом шли, не так ли? А это что такое? - радостно возопил голос после того, как извлекли на свет нас. - Никак, картишки. Приобщите, товарищ сержант, могу поспорить, что рубашечки коцаные.
- Вот теперь влипли так влипли, - прокомментировал ответственный Туз Треф. - Будем пылиться среди вещдоков, пока Валеты не станут Королями. От старости.
- Доигрался, паршивец, - в сердцах сказала эмоциональная Двойка Пик. - И сам при пиковом интересе остался, и нас под раздачу подставил.
- Ничего, братцы, - утешила бывалая Девятка Бубен. - Сдается мне, менты тоже в карты играют. Может быть, еще побарахтаемся.
Опыт взял верх над скепсисом. Тем же вечером мы перекочевали в карман служебного кителя, принадлежащего коренастому усатому лейтенанту, тому самому, что был готов биться с сержантом об заклад насчет наших рубашек.
- Агента нового завербовал, - сообщил лейтенант, вычеркивая нас из списка вещдоков. - Сейчас на конспиративную квартиру иду, информацию сдаивать буду. Глядишь, и картишки пригодятся.
Лейтенант не соврал: не прошло и часа, как он уже раскалывал нового агента на конспиративной квартире. Чтобы удобнее было колоть, лейтенант выставил початую бутылку коньяка, положил рядом с ней пачку сигарет, зажигалку, после чего плюхнул на стол и нас.
- Вот это сиськи, - сказала вульгарная Дама Бубен, едва завидев нового агента. - И задница. Хороших барабанов себе вербует наша служба и опасна, и трудна.
- Сыграем, Дарья Петровна? - предложил между тем страж порядка.
- Ой, да я не умею, - закокетничала Дарья Петровна. - А во что?
- В дурачка, - уверенно сказал лейтенант и разлил по рюмкам коньяк. - Ну-с, давайте, что ли, с личным знакомством, - провозгласил он полный изысканности тост.
- А на что играть будем? - осведомилась, освоив коньяк, Дарья Петровна. - В карты на интерес ведь играют, товарищ лейтенант.
- Можно просто Вася, - ободрил агента сыщик. - И вообще, давай на ты, что ли. А на что играть, сейчас решим. Так, я, значит, на службе, на деньги, получается, нельзя. На поцелуи вроде несолидно. Давай, Даша, на раздевания.
- Ой, ну вы скажете, - зарделась Даша, - так сразу и на раздевания. А если муж придет? Ну, что вы смотрите, сдавайте.
- Корвы чезари, - волнуясь, объявил лейтенант, открывая козырем Восьмерку Червей, и, хотя еще не проиграл, снял кобуру с пистолетом и галстук. - Для ускорения процесса, - объяснил он агенту.
- Стыдно-то как, - прошептал застенчивый Король Червей. - Позор-то какой, ведь это настоящий адюльтер, и мы в нем соучаствуем.
Игра на раздевание заняла ровно десять минут, после чего сбор оперативной информации перенесли из гостиной в спальню, оставив нас лежать в беспорядке на столе.
- Докатились, - скорбно сказал ответственный Туз Треф. - Хорошо еще, не доиграли, а то не всякий выдержит смотреть на то, что там, под портупеями.
Напитавшись секретной информацией до предела, лейтенант Вася покинул конспиративную квартиру. При этом он проявил присущие людям его профессии бдительность и оперативность, так как меньше чем через полчаса после его исчезновения нас уже тупо разглядывал внушительного вида лохматый индивид с носом цвета червовой масти.
- Это чо? - проявил любознательность индивид, пытаясь сфокусировать глаза на стервозной Даме Червей.
- Не видишь, что ли, перед тобою Дама, осел, - саркастически ответила та. - Да-ма, - по складам произнесла она, - настоящая, а не твоя сожительница-шалашовка.
- Ой, Федюнчик, это же Маринка заходила, - засуетилась вокруг красноносого оперативный агент Даша. - Ну, ты же Маринку знаешь, шалавая такая с пятого подъезда. Она мне гадала. Прикинь, Федь, вышло, что мы с тобой поедем летом в Крым.
* * *
В симферопольском поезде мы пошли по рукам. Нас одалживали и забывали возвращать. Нами упражнялись в кинга, во все виды дураков, а особо одаренные - в пьяницу и веришь-не-веришь. В пятом купе мы потеряли младших: шестнадцать наших от двойки до пятерки полетели за ненадобностью в окно на полном ходу.
- Жалко Двойку Пик, - всплакнул ответственный Туз Треф. По рубашке у него растекся яичный желток. - Она была такая непосредственная.
- Один хрен пропадать, - сказал блатной Валет Бубен с выпачканной томатным соусом рубашкой и подбитым сигаретным пеплом левым глазом. - Мы и так, считай, зажились. Не были бы пластиковыми, уже давно спеклись бы. Ах, почему, почему, почему, - без былой удали затянул он, - спекся валет бубновый, а потому, потому, потому, что был расклад хреновый.
- Так мы ничего достойного и не совершили, - печально сказала бывалая Девятка Бубен с загнутым углом и жирным пятном от шпрот. - А нашими собратьями выигрывали состояния. Из-за нас стрелялись, дрались на шпагах, вешались.
- Вот так проходит мирская слава, - проворчал сварливый Валет Пик со следами от жевательной резинки. - Был я Пик, а ныне - пшик, - резюмировал он.
Застенчивый Король Червей промолчал. Ему не повезло больше остальных. Выполненное фломастером, на нем теперь значилось неприличное слово из трех букв, проиллюстрированное к тому же гипертрофированными мужскими гениталиями.
Усталая пожилая проводница смела нас со столика и раскрыла жерло большого полиэтиленового пакета, в который выбрасывала мусор.
- Сука ты старая, - сказал одноглазый блатной Валет Бубен.
- Это кто же меня сукой назвал? - охнула проводница.
Мы опешили. Людям не положено слышать нас, в нас пристало только играть.
- Я назвал, - первым пришел в себя Валет Бубен. - Ты же нас в мусор хотела выбросить.
- Мать святая богородица, - схватилась за сердце проводница. - Свят, свят, прости и сохрани.
- Ты, мать, подвязывай молиться, - развил успех Валет Бубен. - Лучше под нижнюю полку залезь да пошуруй там. Меня когда по пьяни на пол уронили, я туда косяка кинул. Кольцо там лежит, в самом углу, с брульянтом.
Потом проводница долго очищала нас от прилипшей яичной скорлупы, замывала жирные пятна и соскребала запекшийся пепел.
- Дожила, - причитала она, отсвечивая бриллиантом с надетого на безымянный палец кольца, - нашла себе благодетелей на старости лет. Всю жизнь карты ненавидела. Сынок мой всё в вас проиграл, в проклятые. Вон, - достала она из сумки фотографию. - Жизнь на вас, считай, положил, обормот.
- Да это же Севочка. Нет, не может быть, ахнула недоверчивая Дама Пик. - Смотрите, братцы, ведь и вправду Севочка.
- Он, - подтвердила бывалая Девятка Бубен. - Теперь понятно, почему мать нас слышит. Бывало такое, когда наши полный круг совершали и возвращались к первому хозяину. Об этом гадалки знают цыганские, они специально колоды по миру пускали. И если возвращалась колода, через десяток рук пройдя, то все гадания сбывались. И удача приходила в кибитку, обживалась и баловала семью цыганскую.
- Одно дело гадалки, - привычно забурчал сварливый Валет Пик, - а другое, не при матери-старушке будь сказано, Севочка. Который из тех, что напрасно старушка ждет сына домой, у сына башка не на месте, он секой увлекся, очком да бурой и всё пропалил, кроме чести.
- А что Севочка, что Севочка-то, - заступился ответственный Туз Треф. - Между прочим, далеко не худший вариант. Во всяком случае, не какой-нибудь там Вольдемар.
- Вполне приличный молодой человек, - подтвердила стервозная Дама Червей. - Пока только слегка нефартовый.
* * *
- Отчистишь, отлакируешь, подлатаешь, чтоб как новые были, - инструктировал Севочка Карпыча. - Деньги плачу любые.
- У тебя, похоже, от попаданий крыша совсем поехала, - покачал головой Карпыч. - Кому нужно это старье? Новые неси, я их тебе козырным крапом закоцаю.
- Сюда слушай, - возмутился Севочка. - Сказал: эти делай. Да на совесть делай, а то от твоей работы одни попадания.
- Ну, как скажешь, - согласился Карпыч. - Может, тебе их заточить заодно? В секу заточенными самое то.
- Сека губит человека! - назидательно выпятив указательный палец, произнес Севочка, и у Карпыча от такого заявления мигом отвисла челюсть. - Так что никакой больше секи. И точить не надо, что сказал, делай. А я пойду пока, завтра вернусь.
- Зубы вставить не забудь, - напомнил ответственный Туз Треф. - Противно смотреть.
- И бачки дурацкие чтоб сбрил, - велела вульгарная Дама Бубен. - С такими бачками на тебя ни одна дама не посмотрит.
Севочка вздохнул. За последнее время он дважды угадал в спортлото, выиграл в лотерею мотоцикл и уделал в гусарский преферанс Арон Ароныча.
- Вставлю зубы, вставлю, - пробурчал Севочка. - И баки сбрею, так и быть.
- У тебя с башкой точно всё в порядке? - осведомился Карпыч. - Что ты мне тут про зубы втираешь? Класть я хотел на твои зубы.
- Все-таки старик очень сильно напоминает лошадь, - сказал застенчивый Король Червей.
- Тебе велят передать, что ты похож на лошадь, - сообщил Севочка и, оставив Карпыча крутить пальцем у виска, отчалил на прием к стоматологу.
© М. Гелприн