Сколько я себя помнил, бабушка была командир. Пчелиная царица. Покрикивала, подгоняла, распоряжалась. Быстро сказали, кто что будет на обед. Кому что греть, кому что готовить. Нет, без первого нельзя, можно выбрать, солянку или грибной, но что это за обед без первого? Живо все сели за стол, кому чего не хватает? Хлеб немного зачерствел, так что будет поджаренный, красной рыбы никто не хочет, осталась от завтрака? А котлеты совсем не удались, вы их и не едите.
- Еще как едим. И салат сейчас доедим тоже.
- Салата много, полная кастрюля, кому доложить?
- Ба, посиди с нами.
- Сейчас, только чайник поставлю. Ах, растяпа, сметаны нет на столе. Так, сразу говорите, кому лимона.
- Ба, поешь, мы сами принесем.
- Вот еще, вы же не знаете, где что. Ну что, поели? Марш, марш, мне посуду еще прибирать. Давайте, гуляйте, нечего тут сидеть со старухой. Кто что на ужин будет?
И вот так целыми днями. Поступь у нее была твердая, пяткой в пол, и целыми днями по дому разносилось "туп-туп-туп" из кухни в столовую, из столовой в прачечную, из прачечной - на веранду, к сушилке с бельем.
- Что это вы там развешиваете? Воскресенье же сегодня. Марш отсюда, ироды бессмысленные, в меня же все соседи пальцем будут тыкать, совсем бабка сдурела, порядку не знает, стирку затеяла в воскресенье! Принесите мне все полотенца из ванной, я сама развешу!
- Ба, ты же всю жизнь каждый день стираешь!
- А как же. Нельзя же без чистого. Так ты его полотенцем завесь, и хорошо. Полотенца сушить можно, никто слова не скажет.
- Ба, ну что тебе, не все равно, что ли? Сколько лет они тебя знают-то?
- Мне-то все равно, а им - нет. Вы, конечно, самые умные. Если бы у вашей сушилки каждая соседка останавливалась и приговаривала, ах, фрау Анна, разве вы не знаете, что господь не велит стирать в воскресенье! Ну, умники, что бы вы сказали?
- Идите в пень, фрау Марта, фрау Лиза и фрау Белла, вы отлично знаете, что я не верующая, вот что мы бы сказали.
Бабушка только укоризненно качала головой на эти крамольные речи, потом спохватывалась, хмурилась и гнала нас на улицу, нечего в доме сидеть, идите прогуляйтесь до моря или куда вы там обычно ходите. Заодно купите свежих булочек в пекарне. Марш!
Мы приезжали к ней на каникулы, на много дней и недель, мы отъедались, отсыпались, покрывались загаром и налетом морской соли. Каникулы становились короче, потом превратились в отпуска, у нас появились дети, и мы везли их к морю в старый бабушкин дом со скрипучими полами и тюлевой занавеской на двери веранды, и по-прежнему по дому разносилось деловитое "туп-туп-туп" и покрикивание: марш за стол! марш на улицу!
Сначала нам даже в голову не приходило ослушаться; потом было забавно - взрослые уже люди, а нас гоняют, как маленьких; а потом это просто стало чем-то неотъемлемым - от нее, от ее дома, от десяти восхитительных дней моря и солнца.
В этот раз мы приехали всего на три дня - вырвались посреди весны, восемьдесят лет - солидная дата, нельзя не приехать. Утром четвертого дня собрали две машины, уложили вещи, коляски и трех плюшевых медведей. Долго и лениво завтракали, все-таки семь часов дороги впереди.
- Ну все, встали, посуду я приберу, а вам еще день ехать. Я вам еды собрала - огурчики в фольге, курица тоже, пирожки отдельно, воду взять не забудьте. Марш!
- Ба, - сказал я. - Дай ты мне кофе допить, что ж такое. Все направо, все налево. Что ж ты нас гонишь-то, как овец на пастбище.
Она посмотрела на меня особенным, с детства знакомым взглядом: умник! И сказала:
- Взрослый мужик, высшее образование, два ноутбука с собой возит. А все ему объяснять. Поехали к старухе на именины. Что ж я, не понимаю, что у вас есть дела поинтереснее меня тут развлекать? Ты человек воспитанный, ты же не скажешь бабке - ну все, нам пора ехать, ты же будешь сидеть.
Я чуть кофе не поперхнулся.
- Да нет, ба, именно так я и скажу, - растерянно пробормотал я. - Когда действительно будет пора ехать. Я же не могу тут остаться, у меня работа.
У меня вдруг пронеслись в голове все ее "марш!" и "все, встали и пошли!", за множество дней и лет. Я-то думал - ну надо же, сколько в ней все-таки силы и жизни, сколько энергии, она везде первая, а ведь уже возраст, и все равно - пчелиная царица, командир, организатор.
Я представил себе, каково это может быть, каждый день торопиться со своим "все, встали и пошли" - лишь бы опередить, лишь бы никогда не услышать "ну, мы пошли, ладно?" - извиняющийся тон, которым говорят посетители больных или одиноких.
- Ба, - сказал я. Подсел к ней, взял в ладони шершавую, в сеточку, руку. Она отвернулась, но руку не отняла. - У меня тут была переработка, так что я недели через две приехал бы еще раз, а? На выходные и еще пару дней. А то мы так и не искупались.
- Охота тебе со старухой возиться, - проворчала она в сторону, явно довольная. - Больше тебе выходные, конечно, девать некуда. Ну все, все, пошел, ехать пора. Еду не забудьте. Марш!
© Александр Шуйский