- Виталий Александрович, вы тут? - робко спросила Жанна Сергеевна, отворив дверь моей каморки.
- Да, чем могу быть обязан? - отозвался я.
- Вы ведь знаете, что в учительской висит график дежурств по столовой. Сегодня ваша очередь.
- Хм, а к чему такая забота обо мне?- меня это даже заинтересовало.
- Это не забота, а настойчивое напоминание, в прошлый раз вы не пришли, и дежурить пришлось мне, - поправив очки, ответила она.
Мне стало немного неловко, но я быстро нашел выход из ситуации.
- Извините меня, пожалуйста! Я, видимо, опять проверял контрольные работы, сами знаете - их сейчас очень много. Но я обязательно исправлюсь, попрошу Тамару Михайловну, чтобы она поставила мне дополнительное дежурство вместо вашего.
На щеках у Жанны Сергеевны появился едва заметный румянец.
- А теперь разрешите откланяться, а то опять дежурство пропущу.
Мы вышли из лаборантской, я закрыл дверь на ключ, и быстро зашагал в сторону столовой.
Большая перемена только началась, но в столовой уже было не протолкнуться. Около раздачи стояла довольно большая очередь, которая мешала уже получившим свою порцию детям сесть за столы. А тем временем количество детей все увеличивалось. В столовую шли целыми классами, но заходили по одному, так как узкая дверь не позволяла пройти хотя бы подвое. Все это напоминало большой муравейник, только если у муравьев все было слаженно, то здесь царил полный хаос. Взывать к порядку было бессмысленно, поэтому целью учителей было проследить за тем, чтобы после приема пищи дежурные убрали столовую. Ну и пресекать уж совсем откровенные нарушения правил поведения в столовой, например драки. Все было как всегда, если бы не один случай.
- Первый, первый, я на подлете!- отрапортовал Витя из 6 "Б" класса.
- Вас слышу, второй, прием!- ответил его одноклассник Вася.
- Бомбардирую!- с этими словами Витя обсыпал хлебными крошками девочек из своего класса. Они громко запищали, послышался крик одной из них:
- Вы что, дураки совсем?
А Витя все не унимался.
- Первый, запрашиваю дальнобойную артиллерию, прием!
- Вас слышу, огонь по квадрату!- с этими словами мальчишки начали кидаться хлебом и батоном в девочек. Один из них, видимо, перестарался - кусок хлеба улетел в дальний угол столовой, где прокатившись по полу, упал прямо перед ногами Бабы Мани- школьной уборщицы. Она медленно согнулась, подобрала краюху, что-то прошептала, потом перекрестилась. Глаза ее наполнились слезами. Она медленно побрела к выходу из столовой.
- Так, ты, ты и ты! Встали и подобрали все, что накидали! Потом занесете свои тарелки! Сегодня после уроков идете к Тамаре Михайловне, для разбирательств.- я разозлился не на шутку.
- А что мы такого сделали?- попытался оправдаться Витя.
- Отец тебе объяснит, когда в школу придет с тобой!- отрезал я.
Они переглянулись и медленно, как бы нехотя начали собирать хлеб с пола. Дождавшись пока они полностью не уберут обломки с пола, я вышел из столовой. Нужно было найти Бабу Маню. Она сидела в своей коморке под лестницей.
- Вы, это, извините их,- не зная как начать, сказал я.- Они ведь не знают что творят.
Баба Маня посмотрела на меня. Ее взгляд был исполнен горечью, какой-то печалью, которая была знакома только ей одной. Жестом она попросила меня присесть, после чего рассказала следующую историю.
Мне было тогда десять лет. Наша семья жила в Ленинграде. Мама работала швеей, отец был водителем. В семье кроме меня было еще четверо детей - старшие братья Коля и Сережа, сестра Катя и младший брат Алеша. Шел сорок первый год. Ближе к лету все чаще и чаще поговаривали о войне, правда все считали, что она будет "На чужой территории и малой кровью". В день начала войны, а это было воскресенье, мы проснулись довольно поздно. Было около полудня, когда я и Катя выбрались на улицу. Вечером должны были показывать кино, и мы шли к друзьям, чтобы договориться о том, во сколько и где встретимся. Идя по улице, мы увидели скопление людей. Стало интересно, подошли поближе. Все шумели, сложно было разобрать что-то отдельно, то тут, то там слышалось слово "война". Катя спросила у парня, чего они здесь стоят. "Началась война, теперь мы им всем покажем!" - бодро ответил он.
Забыв про друзей и кино, мы побежали домой. Там мы узнали, что отцу пришла повестка, и он завтра обязан явиться в военкомат. Мама суетилась, собирала ему вещи и еду в дорогу.
- Папка, ты нам фрица с войны привезешь?- спросил Алеша.
- Ну а как же,- весело ответил папа.
На следующий день мы провожали отца в военкомат. На прощание он обнял меня, поцеловал в щеку и сказал, чтобы я вела себя хорошо и помогала маме. Это был последний раз, когда я его видела.
Фронт приближался все ближе и ближе, один раз я даже слышала стрельбу ночью. Дела с едой становились все хуже. У нас были кое-какие запасы, но до второй половины сентября их уже не осталось. Хлеб нам выдавали по карточкам, мне, Алеше и Кате по норме для детей, маме, Коле и Сереже по норме для рабочих. В октябре они пошли в военкомат и, приписав себе по два лишних года, ушли на фронт. Начались морозы. Отопление не работало. Воду мы набирали за два квартала на перекрестке - там была колонка. Чтобы согреться, мы разжигали костер прямо на полу в квартире. Потом мама раздобыла буржуйку- маленькую печурку, трубу от которой мы вывели на улицу. Но самые большие тяготы начались вместе с декабрем. Я до сих пор подробно помню эти, безусловно, самые страшные моменты моей жизни.
Первого числа мама пошла за талонами на хлеб. За ним, как всегда, была огромная очередь. Когда она пришла, на ней не было лица.
-Мама!- слабым голосом пролепетал Алеша. - Дай хлебушка.
- Талоны украли! Теперь нам придется жить впроголодь, - сказав это, мама медленно села на пол. Из ее глаз медленно катились слезы.
-Мама, хлеба не было? - спросил брат.
- Вот, Варя дала нам чуть-чуть своего. - мама развернула небольшой бумажный сверток, в котором лежал кусочек хлеба. Алеша взял его, отломал от него половину и сунул в рот. В комнате воцарилась тишина. Единственное, что было слышно - как Алеша пережевывает хлеб. Это и хлебом-то навряд ли можно было назвать - кусок, наполовину состоявший из опилок, остальную часть составляла прелая мука. Но он был самым большим сокровищем, которым только можно было обладать.
Незаметно для самих себя, мы заснули. Я проснулась от дикого холода, который пронизывал мое тело, не смотря на все тряпки, которые служили мне одеждой. Алеша спал, укутанный платьем. Мамы не было - она уже ушла на работу. Печь почти потухла, лишь маленькие угольки теплились в дальнем углу. Я подкинула в печь два последних куска дерева, и пошла на поиски новых дров. Я медленно выбрела из своего двора, пересекла улицу, прошла арку соседнего. В подворотне я увидела мертвого человека. За время блокады это стало уже почти привычным, хоть говорят, что к некоторым вещам привыкнуть невозможно. Люди падали прямо на улицах, во время пути на работу или домой. Транспорта не было- весь путь приходилось идти пешком. Многие ходили на костылях, чтобы тратить меньше энергии. Некоторые рабочие жили прямо в цеху.
Добравшись до старого дома, я нырнула в пролом в стене. В доме никого не было. Повсюду лежали смерзшаяся одежда, разбитая посуда, какие-то газеты. Где-нигде лежал тонкий слой снега, который надуло через разбитые окна. В одной из комнат я нашла разломанный стул со спинкой. Сидеть на нем не удастся, но мне он нужен для других целей. Взяла его и направилась в сторону дома. В разрушенном доме набрала несколько старых газет, пригодятся для разжигания печки. Пришла домой. Алеша все еще спал. Начала разжигать печь. После долгих стараний это мне все-таки удалось- стало хоть немного теплее. В руки попала газета, которую я взяла с собой из дома. "Вперед, к построению коммунизма" гласил ее лозунг. В статье ниже была красочно описана прекрасная жизнь советского человека. Ненадолго меня захватили мечты. Я мечтала, о том, что папа и братья все-таки смогут победить врага, что вернутся домой, что все будет как прежде. Незаметно пролетело время. С работы вернулась мама. Она разбудила Алешу.
- Мамочка, у нас остался хлебушек?- протягивая свои тоненькие ручонки, спросил он.
- Сегодня ничего нет, милый, потерпи, пожалуйста, до завтра.
- Алешенька, ложись спать. Проснешься, а уже завтра. Там и покушать что-нибудь будет - сказала я.
Алеша закутался в платье и постарался заснуть. Это далось ему нелегко, но через некоторое время он заснул. Лишь иногда с его губ срывалось что-то вроде "Есть... мама... хлеб..." Легли спать и мы.
Мне приснился сон, будто мы с друзьями пошли в кино. Воскресный вечер плавно переходил в ночь. Мы шли домой, обсуждали самые интересные моменты фильма. Потом пришли домой, а там вся семья... Ко мне подошел Алеша и внимательно смотря на меня, спросил: "А где хлебушек?"
Я проснулась в холодном поту. Рядом со мной сидела мама.
- Алеша... Он умер...
Сказав это, она заплакала. Я посмотрела на то место, где он спал. Его лицо стало синюшным. Я обняла маму.
Прошло много лет, а Алешу я так и не могу забыть. Он снится мне, каждый раз протягивает тоненькие ручки. Всего один кусочек хлеба смог бы помочь ему выжить. Эти дети играли не просто хлебом, они играли жизнью Алеши, понимаешь?- Баба Маня всхлипнула и вытерла слезу платком. В руках она сжимала кусок хлеба, подобранный в столовой.
Конец.
Henio