Вместо эпиграфа:
- Если ехать на авто по Германии - Австрии, то на КАЖДОЙ заправке или месте для отдыха по трассам, для собак стоит ВСЕГДА до краев наполненная миска корма и воды. Всегда! На каждой! Полная! У нас такое может быть?
- Не может. У нас дикие звери про это прознают и всё сожрут. Мы, в отличие от немцев, не сумеем объяснять диким зверям, что это для собак, потому жрать нельзя.
Приняли меня тот раз на завидовском посту. Превышение, просроченный техталон, не помню уже точно по какому поводу. Стали традиционно разводить на деньги. Не в лоб конечно, а так, ненавязчиво. Там была своя, отлаженная система. В расчёте на юридическую неграмотность населения. С таким мол нарушением, товарищ водитель, вы продолжать движение никак не можете. Сейчас мол мы составим протокол, и поедем в тверской суд. А там штраф тысяч пять, и автомобиль на штрафстоянку.
Я стою, не возражаю. С гаишниками спорить себе дороже. Они тоже смотрят, выжидательно. Что ж мол вы молчите, гражданин?
Я - а что говорить? Вы в своём праве. Действуйте согласно закона. А я уж приму удары судьбы стойко и смиренно. Винова так виноват. В суд значит в суд.
Хмурый старлей за стойкой вздохнул, неодобрительно покачал головой, снял трубку, и стал куда-то звонить. С целью как бы вызвать машину сопровождения. Что бы этапировать меня в органы правосудия. Двое их на посту было. Старлей этот, угрюмый и недобрый, и капитан, который в пику старлею лучился доброжелательностью и сочувствием. Всё это укладывалось в традиционный сценарий.
Поговорив по телефону, старлей положил трубку, неспеша подвинул к себе бланки протоколов, и ещё раз задумчиво и многозначительно на меня посмотрел.
- Товарищ капитан, - сказал я обращаясь ко второму гаишнику, который скучал облокотившись на стойку, - можно я тогда машину в тень отгоню? А то у меня там собака, сдохнет от жары, пока мы в суд ездим.
Капитан кивнул и спросил.
- Хорошая собака. Что за порода?
- Черный терьер.
- Не слыхал. Злая небось?
- Как ягнёнок.
Я отогнал машину за боковую стенку поста, где солнце должно было появиться только к вечеру, и выпустил Сёму размять лапы. За постом, в тени, стояла собачья будка. Из будки торчала солидных размеров цепь, и таких же солидных размеров черный нос. На наше появление черный нос шмыгнул один раз, и больше никак не отреагировал. Было жарко и лениво. Я налил себе чай из термоса, и прикинул, на сколько ещё затянется процедура. Всё, что мне могли вменить по закону, укладывалось в пятьдесят рублей под протокол. Эту процедуру развода я знал как свои пять пальцев, и весь вопрос заключался только в том, у кого быстрее лопнет терпение. Так что я неспеша допил чай, оставил двери машины нараспашку, что б проветрить салон, и вернулся на пост.
Старлей заполнял протокол, а капитан дружелюбно сказал.
- Ладно, товарищ водитель. Только ради вашей собаки, жалко её тут мариновать. Сейчас составим протокол на пятьдесят рублей, и поедете.
Он достал сигарету, и вышел наружу. Мы остались на посту вдвоём со старлеем. Тот недовольно сопел, царапая бумагу грязной ручкой, а я внимательно наблюдал за мухой, которая ползла по его фуражке, от тульи к околышу. Когда муха уже практически доползла до кокарды, дверь наружу внезапно резко распахнулась, и капитан, с красным лицом и непогашенной сигаретой, влетел на пост. Он перегнулся через стойку, сгрёб в кучу мои документы, сунул их мне в руку, и раздраженно сказал.
- Поезжайте, товарищ водитель! Счастливого пути!
- А протокол? - спросил я.
- Поезжайте!!! - с нажимом повторил он.
- Ээээ!?... - с недоумением сказал старлей за стойкой и сделался растерянный лицом.
- Этот его ягнёнок!, - выплюнул капитан, затаптывая окурок в пепельницу и тыча в меня возмущенным пальцем, - Этот его ягнёнок, он сожрал у нашей Матильды весь корм, выпил всю воду, и сейчас трахает её за будкой так, что аж цепь гремит!
* * *
Всю оставшуюся дорогу до дома мне пришлось читать Сёме нотации, объясняя правила хорошего поведения в общественных местах, и особенно при общении с органами правопорядка.
Вид при этом Сёма имел виноватый, но весьма довольный.