Мне тридцать шесть лет. Из них я прекрасно помню тридцать Новых Годов. Лет до тринадцати я вообще была уверена, что Новый Год - это праздник исключительно для детей. То есть вот раз в году каждый взрослый, имеющий ребенка, обязан устроить ему праздник: нарядить ёлку, купить красивое новое платье, сводить минимум на пять новогодних представлений, где на каждом тебе дадут подарочек, и договориться с Дедом Морозом о том, чтобы он к тебе пришёл 31 декабря, и принёс в красном мешке исполнение твоей мечты.
С четырнадцати до девятнадцати я думала, что Новый Год - это праздник для молодёжи. В эту волшебную ночь родители, скрепя сердце, отпускали тебя гулять с друзьями до утра. И вы всю ночь тусите где-нибудь в Мытищах, человек по двадцать в двухкомнатной квартире, пьёте Советское шампанское, и давитесь селёдочными костями, потому что все вы рукожопы, селёдку под шубой готовить никто не умеет, а без селёдки - какой Новый Год-то? И петарды. И салюты на улице. И в снежки поиграть.
С девятнадцати и до тридцати - я была тем человеком, который обязан устроить новогодний праздник ребенку. И теперь уже я покупала своему сыну билеты на новогодние ёлки, новые белые рубашечки для утренника в детском саду, наряжала для него ёлочку дома, и сбывала его мечты в красном дедморозовском мешке...
Последние пять лет я не знала, что мне делать в новогоднюю ночь. Честно. Сын подрос, на Новый Год стал оставаться у своего папы, у всех моих подружек - маленькие дети, которым надо сбывать мечты, родители мои совсем постарели, и стали засыпать, даже не дожидаясь боя курантов...
Тридцать первый Новый Год я отметила у своей бывшей школьной учительницы Аллы Анатольевны. Тихо, по-семейному, в её маленькой комнатке с пианино...
Тридцать второй Новый Год - с родителями мужа, пятью этажами выше.
Тридцать третий - дома, со своей сестрой и с мужем.
На тридцать четвёртый ко мне приехала старинная подруга Танюшка, с которой мы лет двадцать не виделись. В тот Новый Год я вдруг остро осознала, что старею...
На прошлый Новый Год я вообще заболела, но мужественно нарядилась в вечернее платье, настругала салатов, и пошла с ними в лифт. прокатилась до девятого этажа, к сестре мужа. К молодёжи поближе. А молодёжь, которая громче всех орала: "гулять будем всю нооооочь! В караоке пойдём! Салют во дворе запустим!" - в час ночи уснула. Вся. Я доела в одиночестве свой салат, разбудила мужа, и увезла его на лифте домой.
Через 29 дней наступит мой тридцать шестой Новый Год. И теперь я его проведу так, как мне хочется.
Я не буду наряжать ёлку. Сыну она не нужна, мне - тем более. Зато она будет очень нужна трём моим хорькам, а это чревато.
Я не буду покупать дорогущие платья с люрексом и новые туфли. У меня два шкафа концертных платьев, и столько же туфлей. Открываешь шкаф - а там Мулен Руж, аж глаз дёргается. И ношу я всё это очень часто. Могу я хоть на Новый Год одеться как человек?! В плюшевую пижамку, которую мне подарила мама! Купить килограмм красной икры, полкило чёрной, завалиться на диван перед телевизором, со столовой ложкой в руке, вторую ложку дать мужу - и в таком виде встретить Новый Год!
Смотреть Иронию судьбы. Звонить после полуночи старым друзьям. Играть с мужем в Монополию.
И. Никуда. Не. Ездить. И не резать тридцать три салата, которые потом придётся есть до третьего января, чтоб не пропали. И не подметать каждый день еловые иголки с пола. Не вытаскивать из собакиной попы мишуру. Ничего вот этого вот.
На тридцать шестой мой Новый Год Дед Мороз подарил мне Новогоднюю Старость. А новогоднюю - это потому, что уже первого января я напялю платье с воооот таким декольте, позвоню Самсоновой, и потащу её в караоке. Петь и танцевать стыдные танцы. А потом гулять по улице в дедморозовских колпаках и бородах. Но это будет первого января.
А Новый Год я хочу встретить в пижаме и с ведром икры.
© Мама Стифлера