Серое небо, затянутое низкими облаками, равнодушно смотрело на толпу людей, собравшихся под ним и продолжающих стекаться со всех сторон, образуя круг, в центре которого на деревянном помосте стрял гроб. В нем лежала древняя высохшая старуха. Ее шея и тело были покрыты черными гниющими пятнами, руки были скрючены в неестественных положениях, на лицо же было страшно смотреть. Как будто это было и не лицо совсем, а страшная маска, нарисованная руками безумного художника. Рот был открыт, показывая небу гниющие осколки нескольких зубов. Широко распахнутые глаза смотрели вверх двумя отражениями абсолютной тьмы, не выражая ничего, кроме безумия и ненависти.
Первым на помост поднялся мужчина. Он был одет в классический костюм, его глаза скрывались за темными очками, а кисти рук плотно покрывали черные перчатки.
- Братья, сестры, - обратился он к притихшей толпе, - сегодня мы прощаемся с великим представителем нашего рода. Она всегда служила нам примером. Все мы без исключения равнялись на нее, все мы хотели быть на нее похожи. Так случилось, что усопшая - мать моей супруги, поэтому я давно был с ней знаком. Я всегда преклонялся перед ее мужеством, мудростью и невероятной целеустремленностью, - он перевел дыхание и обвел взглядом толпу, - ее убили. Убили подло, жестоко и...
- За что они убили мою мать? За что?! - женщина в черном платке в первом ряду упала на колени и принялась бить ладонями по земле, периодически хватаясь грязными руками за голову, на которой двумя темными колодцами сверкали впавшие безумные глаза, - кто дал им право убивать? Кто?
Выступавший мужчина прервал свою речь и, спустившись с помоста, решительным шагом направился к своей супруге, бившейся в истерике.
- Успокойся, дорогая, успокойся, - он поставил ее на ноги и, вытирая грязь с ее лица, отвел в сторону, - ты должна быть сильной. Не стоит при всех показывать свою слабость. Ты же понимаешь?
Женщина закивала и, уткнувшись в плечо своего мужа, беззвучно зарыдала.
Тем временем мероприятие продолжилось. Собравшиеся, тактично стараясь не смотреть в сторону сорвавшейся дочери покойной, тихонько переговаривались, кто-то выходил вперед и говорил. Некоторые восхищались усопшей, другие выражали слова соболезнования ее близким, третьи тихонько стояли в стороне, украдкой смахивая слезинки со своих бледных щек.
- Я отомщу им! - женщина оторвалась от плеча супруга и посмотрела ему прямо в глаза. От этого взгляда даже он вздрогнул. В нем не было ничего, кроме беспредельной и абсолютной ненависти ко всему живому, - я убью! Я найду и убью каждого! Я...
- Тише, тише, - попытался успокоить ее мужчина, но ее уже было сложно остановить. Она не видела и не слышала ничего вокруг. Глаза стали черными как уголь, черты лица обострились, кончики пальцев дрожали и вибрировали.
- Я обещаю, слышишь? Я обещаю, что мир вздрогнет от моей мести. Они взмолятся и приползут ко мне на коленях, но я буду глуха к их просьбам. Я успокоюсь только тогда, когда последний из них не умрет на моих глазах. Ты со мной? Ты поможешь мне в этом?
- Я всегда был на твоей стороне, дорогая, - кивнул мужчина, - я буду с тобой до конца, обещаю. Смерть твоей матери не останется безнаказанной и неотомщенной. И я уверен, что все, кто здесь сегодня присутствует, помогут нам в этом.
Последний выступавший закончил свою речь и собравшиеся стали готовиться к последнему этапу мероприятия. Мрачные фигуры в темных одеждах обкладывали гроб хворостом и обливали его маслом. В толпе послышались всхлипы и завывания.
- Нам лучше уйти, дорогая, - шепнул мужчина на ухо своей супруге, - тебе лучше этого не видеть.
- Да, да... Лучше не видеть, - машинально повторила растерянная дочь покойной, - где наш сын?
Мужчина осмотрелся по сторонам и, заметив неподалеку маленькую фигурку, окликнул его. Мальчик, завороженно наблюдавший за приготовлениями с какой-то безумной и блуждающей улыбкой на лице, обернулся на зов отца.
- Сынок, нам нужно идти.
Сын, последний раз взглянув в сторону гроба, подбежал к родителям и схватил свою мать за руку.
- Мам, а бабушка насовсем умерла или она еще вернется?
Мать молча опустилась перед ним на колени и, обхватив цепкими пальцами его лицо, заглянула ему в глаза.
- Послушай меня, сынок, - после небольшой паузы произнесла она, - теперь мы обязаны продолжить дело твоей бабушки, мы должны отомстить за ее смерть. Сейчас ты еще мал, но пообещай мне, что когда ты станешь взрослым, ты будешь достойным и продолжишь мстить им так, как это делаем мы с твоим отцом.
- Это очень важно, сын, - наклонился к нему Инсульт, - запомни этот день. И пусть ненависть в твоем сердце не погаснет до самого конца времен.
- Да, мама, я обещаю, - оскалился Вич, обнажив кривой ряд гнилых зубов, - я обещаю, отец.
- Я верю в тебя, - обезумевшая Онкология погладила сына по голове, поднялась на ноги и, схватив за руки мужа и сына, быстрым шагом направилась прочь от скорбного места.
Мерзкая семейка уходила, а на их спинах танцевали отблески ритуального огня, в котором догорали черные кости когда-то страшной, но все же поверженной Старухи Чумы. Мало кто заметил сквозь огонь, как ее открытый рот скривился в беззубой ухмылке.
Война только начиналась...
©ЧеширКо & Джексон