Нынче модно ностальгировать по ушедшим временам. Типа, раньше трава была зеленее, песни веселее, мужики свежее, золотые восьмидесятые, святые девяностые, ну и тому подобная херь. Вчера ко мне приходила подруга Марго, с которой я не виделась несколько лет, и мы с ней немного поностальгировали (от слова понос) по былому.
Марго уникальный человек: прыгала с парашютом, водила самосвал, потому как водитель самосвала был пьяным в хлам, другого транспорта не было, а дома надо было быть не позднее полуночи (прямо как Золушке, только вместо крёстной феи её поджидал папа с ремнём), занималась сексом на веранде детского садика с каким-то дагестанцем и делала еще много чего похожего. У меня никогда не было таких приключений, поэтому на ее фоне я всегда кажусь серой мышью и безнадежной лошарой.
- Здарова, - мрачно сказала Марго, сбрасывая с ног мокасины и проходя в кухню. На стол она водрузила пакет. - Ты, я смотрю, вообще не меняешься, всё такой же дрищ, как в школе.
"Зато ты прибавила килограмм двадцать", - хотела сказать я, но побоялась, что Марго рассердится. Больших женщин лучше не злить, правда? Лучше сказать им что-нибудь приятное.
- Ну что ты, Маргоша, - отозвалась я, нарезая фейковый сулугуни. - После окончания школы я потолстела на целых пять кило.
- Я и говорю - дрищ, - вынесла подруга вердикт.
- А помнишь, как пацаны называли нас Тимоном и Пумбой? - засмеялась я.
- Слышь, Тимон, ты ща, по ходу, выхватишь, - грозно сказала Марго. - Кружки под пиво гони.
- Маргарита, ты чем-то расстроена, да?
- Нынче мужик пошел не тот, - изрекла Марго. - Ты вспомни июль две тысячи первого, как мы зажигали, как зажигали. Сколько у меня было кавалеров, а! Если мужчина звал тебя на свидание, он платил за двоих, а нынче всем мужикам подавай раздельный счет. А секса на веранде детского садика у меня не было с августа две тысячи третьего, блять!
Марго так разволновалась, что подавилась кусочком сыра.
Я сказала:
- Да и хрен с ним. Тогда нам было по семнадцать лет, а нынче мы старые больные ведьмы, а старые больные ведьмы должны сидеть в баре через дорогу от дома, с грустным таблом и пить какое-нибудь мохито. Безалкогольное.
Марго не сдавалась. Прокашлялась и заявила:
- Раньше мужики сами покупали презервативы, а теперь даже их должна покупать баба!
Я помолчала и сказала:
- Ну и хрен с ним.
А че мне ещё сказать? Свиданий у меня давно не было, мне триста лет, я выползла из тьмы и хрен знает какие нынче правила....
....Через час Марго, надудонившись пива, сказала:
- Да чё ты, Жестянка, вообще о жизни-то знаешь, а? Вот тебя мужики хоть раз обижали?
- Ну...обижали, конечно обижали.
- И кто ж тебя, дрищонка, рискнул обидеть? Он бы себя после этого уважать перестал.
- Ну это...Однажды один парень подарил мне туалетную воду на День Влюблённых. Это была поддельная "Эйфория" от Кельвина Кляйна, купленная в переходе. У неё был дивный аромат из смеси кошачьей мочи и фиалок. Я понюхала, чихнула, прослезилась и сказала "Спасибо, спасибо, спасибо", и умерла от счастья.
- И что потом?
- Потом он сказал: "Я хотел подарить эти духи другой девушке, но мы поссорились, и я решил подарить их тебе".
- О, ну это просто мега-обида, - заржала Марго.
- Или вот ещё случай. Сидели мы с подругой Юлией в баре, никого не трогали, как вдруг я почувствовала на себе проникновенный взгляд в области декольте. А так как грудь у меня, в отличие от твоей, нулевого размера, а декольте я отродясь не носила, мне стало жутко любопытно кого и что могло там заинтересовать. Напротив меня сидел мачо с лицом чернобурого гамадрила. Заметив, что я его раскрыла, гамадрил расплылся в улыбке.
- Девчонки, а можно к вам за столик? Я - Рабиндранат, а это вот мой лучший друг Пафнутий.
Не дожидаясь ответа, мачо пересели за наш столик. Завязалась мирная беседа. Я спросила читали ли они роман Филиппа Дика "Мечтают ли андроиды об электроовцах?" Наши новые друзья посмотрели на меня так, будто я только что достала из сумочки одну электроовцу и помахала у них перед носом.
И тут Рабиндранат выдал:
- Взять бы твою, Юля жопу, и твои, Жестянка, мозги - получилась бы идеальная женщина.
И вот это было ещё обиднее. Получается, что я страшная, а Юля тупая.
- Пиздец. И это все твои обиды? - мрачно сказала Марго и стукнула пустой кружкой по столу. - Или ты щас паясничаешь, Тимон ты мой ненаглядный?
- Нет, не паясничаю. Ну, а что ты хочешь услышать-то?
- Вот меня обижали, так обижали. Помнишь моего первого мужа Викентия?
- Ну помню.
- Я ж не знала, что он алкаш.
- Ой, не ври, Марго, ладно? Всё ты знала, просто тебе сильно чесалось выйти замуж.
- Я тебе сказала!!! Сказала, бля, что не знала я про то, что он алкаш.
- Ну ладно, не знала, так не знала.
- Так вот. Когда мы поженились, первый месяц всё было как в сказке. А потом он сорвался и начал пить.
И тут Марго всхлипнула.
- Вынес из дома и продал все наши свадебные подарки!
Марго уже почти ревела.
- А потом этот козёл начал отбирать и сдавать в ломбард моё золото, ты же знаешь, какие дорогие у меня кольца, браслеты, серьги! А если я не давала, то бил меня, ногами, бля, пинал!
- Марго, но ты всегда и всем говорила, что Викентий идеальный муж, мы все тебе завидовали. И когда ты с ним развелась, все были в шоке от этого известия. И ты молчала об истинных причинах.
- Да, молчала! А ты бы не молчала? - Марго уже натурально рыдала. - Я хотела нормальную семью, как у всех, понимаешь?
Я молча встала, взяла дедушкину двустволку, пошла и всадила Викентию две пули в грудь. В своих мечтах, конечно.
Этим вечером мы с Марго говорили о многом. А ночью, когда она ушла, и я легла спать, мне приснился удивительный сон про мужиков с общими счетами и халявными презиками в карманах. С криками и смехом они умчались в июль две тысячи третьего. Туда, где песни веселее, трава зеленее, а мы, молодые и наивные, свято надеемся на красивую идеальную жизнь.