Ехал на добром коне богатырь - добрый молодец, да думу добрую думал. Не совсем, правда, дума та была доброю, а скорее - мрачною, да тяжкою. Да и молодец был не шибко добрый, а скорее раздраженный, голодный, да тела женского вожделеющий истово. А конь и вовсе не был конем, а мерином, что сказалося в характере его не в лучшую сторону, вопреки обещанию коновала тутошнего, сию операцию позорную свершившего.
- Все, не можу боле! - объявил недобрый молодец, и остановил недоброго мерина коло ближайшего столба придорожного с грамотками на нем висящими, что о найме рабочих, конюхов, ковалей объявляли, да с указами царскими. - Жаниться хочу! И немедля! Силов нетути ни крошечки, совсем обезжиленный! Мне надобно пожрать, бабу и денег, да поболе!
Презрительно фыркнул на речи сии мерин неласковый, будто бы молвил, что первыми двумя пунктами и он не погнушался бы, поелику с яствами и у него негусто, а с бабами, благодаря хозяину "заботливому" у него теперь и вовсе вечный облом. Стремяся показать всю глубину обиды своей лютой, мерин богатырский, повернувшися в сторону седока, еще громче фыркнул, плюнуть тому в глаз возмечтавши, но хозяин, опытом горьким наученный, ловко в сторону отклонился, и смачно хлопья пены зеленоватой прямо в центр царского указа приземлилися. Проследил богатырь задумчиво взглядом незорким за полетом слюны конской, да заметил нечаянно буковки, вензелями украшенные, выведенные каллиграфически и в интересные слова складывающиеся: "И полцарства впридачу".
- А ну-кось, ну-кось! - богатырь сие вымолвив, щурясь отчаянно, паузы долгие делая, да сквернословя тихохонько, на особо сложных словах спотыкаючись, прочитал по слогам сии буковки:
"Мы, царь Горох Соевый Недожеванный, объявляем волю свою царскую: кто дочь нашу царевну Несмеяну Гороховну Недожеванную рассмешить сподобится, тому мы шубу жалуем почти новую, с плеча щедрого царского, порты ношенные с царского же заду, дочь свою царскую, и полцарства впридачу!"
Ох и обрадовался недобрый молодец! Ох и закручинился мерин недобрый, которому на радостях прилетело по крупу обширному нагайкою хлесткой, для включения с места третьей скорости! Понесло эхо звонкое разносить окрест хохот богатыря демонический, да топот дробный коня богатырского, вдали исчезающего...
Долго ли ехал богатырь, коротко ли, то нам неведомо. Але прибыл ко дворцу торжественно молодец наш изрядно подобревший, в ожидании половины царства да бабоньки справной, на яствах - кушаньях заморских откормленной. А что печаль на челе ее лежит, то оно и лепше - стало быть, в печали своей пустословить да блядословить не станет лишнего. Но подъехавши ко дворцу близехонько, растерялся добрый молодец - народу коло дворца была тьма - тьмущая! Все местное и не местное мужское население веселить царевну Несмеяну прибыло - очень уж встревожились богатыри да добры молодцы за психологическое состояние царской дочери. Знамо ли дело - девица в грустях! То исправлять немедля надобно! А что шуба за ней, да половина царства, то мелочи незначительные, никому не потребные...
Загрустил тут и добрый молодец, при виде такого стада человечьего - никак не поспеть ему развеселить царевну, непременно опередит его какой-нибудь шут гороховый, со своими ужимками идиотским. Бабы-то, они что - ведутся на любую шутку балаганную, на всякую харю дурацкую. Но надежды окончательно не утратил наш молодец. Зрит богатырь - очередь-то быстро двигается! Не прошло и нескольких мгновений, а уж на десять мужичков сократилася! Долго думу не стал богатырь думать - в хвост той очереди пристроился, окончательно в своем намерении счастья попытать, утвердившись, опосля того, как приметил, что слуги царские сию очередь на подводах объезжают - груженых хлебом, салом, да брагою отборной. Не развеселит царевну, так хоть поест на халяву - решил добрый молодец, подобрев окончательно.
Долго ли сказка сказывается, да не скоро дело делается. Три дня и три ночи стерег свою очередь богатырь, тем пуще стерег, чем меньше пред ним народу становилося. Недобрый мерин к тому времени сбег от доброго молодца на вольные хлеба, дабы от голоду не оконфузиться, напоследок копыто хозяину в лоб впечатавши, на долгую память о дружбе их долгой. Погрустил по сему поводу богатырь: какой же он богатырь таперича без коня верного? Да и перестал - ведь ежели сумеет он царевну насмешить, то вместе с ней у него целая конюшня появится, царю еще и не такое положено!
Тут вдруг мысль его внезапная, как обухом по головушке ударила - как же смешить царевну он будет? Не скоморох, чай, и не шут балаганный! Сказок забавных не ведает, да и сказитель из него так себе - косноязычен богатырь, не языком, а булавою бить наотмашь приученный. К прыжкам да кривлянью не привыкший, да и чрево солидное не позволит собою махать, аки маятником, факирского искусства не ведает, как же он забавлять царевну станет?! Ежели токмо поведает красной девице, как со свинаркою Параской впервые мужчиною стал зрелым да опытным? Коли Параска тогда взхохотамши, стало быть - весело сие было?
Но вот и очередь подошла. Вот и палаты царские. Царь в сторонке маячит, не то чтобы маячит - почивает мирно, в позе неудобной, опосля трудов тяжких уставши. Чай, нелегко, сидючи за столом, яствами да кубками уставленным, женихов разглядывать, да смеяться бесконечно над попытками царевну насмешить бесплодными. Притомился будущий тестюшка. А вот и сама царевна - сидит у стены, с головой покрывалом накрытая - какая на лицо, да фигуру, сказать никак не можно. Не понравилось сие добру молодцу - а ну как, царевна там вовсю лыбу давит, а женихам все равно от ворот поворот?! Сие не годится! Но делать нечего, стало быть, не просто насмешить ее следует, а сотворить такое, отчего царевна в голос зайдется, иначе плакали и шуба, и порты и полцарства! И царевна, конечно, тоже, плакала, но сие ее привычное состояние есть... Ох, не годится тут байка про Параску, не годится, тут чего позабористее выдать надобно.
- Ну, чогось растопырился, мужичье? - недовольно молвил слуга царев, что ввел молодца в палаты царские. - Смеши царевну, а не то сразу - вон батогами!
Окончательно растерялся молодец - в голове ни одной мысли, ни смешной, ни грустной, а токмо нагло ржущая Параска крутится. Крепко зажмурился богатырь, махнул мысленно дланью: - Гори все синим пламенем! Не бывать мне полцарем! Не владеть полцарством! Не пивать меды да браги под сало заморское! Сгинь, проклятущая Параска! Получи за то, что мне всю жизнь будущую испоганила! - да и скинул в сердцах порты свои собственные, оголив самое сокровенное.
Время застыло. Застыл и молодец. Тишина затем наступившая, совсем зловещей ему показалася. Сквознячок, изо всех щелей поддувающий легонько шевелит то, сокровенное, что до сих лишь Параска и видывала. Дырявый дворец у тестюшки несостоявшегося, непорядок какой! Чует богатырь, как замерзать начинает, а уд его все меньше становится. Рука тяжелая легла на плечо - слуга, стало быть, выпроваживать его собирается. И тут чей-то смех хрустальными осколками вкруг рассыпался! Разжал веки стиснутые, добрый, но замерзший молодец, и дивится: фигурка в покрывале хохочет - заливается, аж на стульчике бархатном усидеть не может, на бок заваливается. Царь - батюшка, вынув лик свой царственный из икры осетровой, по сторонам взглядом блуждает - понять не может, что же здесь происходит?!
Богатырь, очнувшись, порты натягивает, волнуется, что делать и куда бежать не знает, лишь лепечет еле слышно: - Я победил? Да? Победил?
- Победил - победил, - величественно произнес, утирая с лица слезы счастья и икру, молвил царь - батюшка. - Забирай ужо Несмеяну, да поживей, бо, все нервы она мне вымотала!
- Не пойду взамуж! - вскричала царевна, враз смеяться прекративши, и скинула с себя покрывало с пуха лебяжьего.
- Ох! - отпрянул, запутавшись в свалившихся на пол, портах, молодец. - А чего это с лицом у невестушки моей? Оно же... Черное, аки днище у котелка дорожного!
- А, это... - отмахнулся царь - батюшка, и проследовав обратно к столу, намахнул кубок с вином заморским. - Да, как мы стали налаживать двадцать лет назад дипломатические отношения со странами далекими, жона мне деточку родила, цветом аки ночь безлунная. А когда взбеленился я, что не могло у меня быть такой дочери, объявила, что толерантными нонеча быть модно, а иначе позором заклеймят несмываемым! Тем паче, что до сих пор у нас в царстве ни одного арапа не было, а сие нынче страсть, как не любят! Называют таких отсталыми и нетолерантными расистами дерзкими! А таперича мы, благодаря моей женушке, страна передовая да современная, субсидии всячески получающая! Так что, забирай эту черн... - воровато огляделся по сторонам царь-батюшка - не слышал ли кто речей подозрительных, - темнокожую красотку, и проваливай на свою половину. Шубу и порты пришлю почтой России.
И жили они недолго, но счастливо и умерли в один день: молодец от удара копытом мерина верного, не в добрый час возвернувшегося, а Несмеяна неверная в объятиях своей любовницы страстной...
Rasstegaj ©