Инквизитор внимательно оглядел подозреваемую - крохотную женщину едва за двадцать. Холодный ветер треплет рыжие пряди, пытается распахнуть ворот грязной рубахи, соблазняя святого мужа непотребным видом. Фигура гибка, словно лоза дикого винограда, руки стянуты за спиной так сильно, что кончики пальцев начали синеть. Девушка стоит прямо, как благородная дама на приёме, взгляд зеленых глаз устремлен вдаль.
Вокруг столпились деревенские, самые инициативные помогают разводить костёр у берега реки. Промозглый ветер только пытается затушить пламя, но хворост дымится, выстреливают алые язычки, облизывают котёл. Трое ребят споро таскают ведра для испытания водой.
В горах намедни прошел дождь и вода в реке мутная, взбеленившийся поток тащит узловатые коряги и мелкий мусор. Самая идеальная погода для старой доброй ордалии! Хотя какой смысл в божьем суде, коли все доказательства налицо?
Девка рыжая, верный признак ведьмы, зеленоглазая и весит около шести стоунов. А ведь даже распоследний дурень знает - метла не поднимет больше семи! Да еще и лицом на диво красивая, а это первейший признак чаровницы! Любая деревенская баба подтвердит!
Так что перед инквизитором самая натуральная ведьма. Можно без ордалии тащить на костёр. Вот только правила требуют провести, и хоть ты тресни.
Инквизитор вздохнул и громко спросил девушку:
- Как тебя зовут, дитя?
- Альва... святой отец.
Даже от имени веет чем-то языческим, тревожным. У инквизитора по спине побежали холодные мурашки, может, ледяной ветер виной, а может, немигающий взгляд ведьмы. Инквизитор поёжился, невольно задаваясь вопросом: как ей не холодно? Из одежды только грязная рубаха до колен, а кожа без единой мурашки, гладкая и даже розоватая. В то время, как он похож на стог сена, укрытый шкурами, и продолжает мёрзнуть.
- Альва, ты обвиняешься в колдовстве, порче и блудном образе жизни. Признаешь ли ты себя виновной перед ликом Господа?
"Ну, признайся! Тогда всё кончится быстро, я сам прослежу, чтобы дрова были сырыми, ты задохнешься прежде, чем пламя доберется до тела!"
- Нет, я не виновна!
Инквизитор едва удержался от страдальческого вздоха и провозгласил:
- Сим приговариваю тебя к Ордалии, Суду Божьему. Первым будет испытание огнём! Ты будешь держать руку над пламенем!
Девушка кивнула и, опережая конвоиров, зашагала к костру. Острые языки пламени вырываются из-под тяжелого котла, облизывают металл. Девушка замерла рядом, вопросительно посмотрела на инквизитора.
- Суй руку в огонь!
Конвоир ловко срезал путы, девушка начала растирать запястья, морщась от покалывающей боли и глядя в костёр. Котёл едва поднимается до живота, а пламя недотягивает до колен.
- Торопись, женщина! - Рявкнул Инквизитор, начиная стучать зубами. - Господь не ждёт!
Пленница глубоко вдохнула и, сев на колени, сунула кисть в костёр. В толпе охнули, особо впечатлительные зажмурились, отвернулись, зажимая уши. Огонь жадно обволок тонкие пальцы, девушка задумчиво повернула кисть, наблюдая, как пламя безвредно лижет кожу. У реки воцарилась тишина, инквизитор потянул носом, ожидая сладковатый смрад горелой плоти... ничего.
- Коснись котла!
В горле застрял колючий ком, продвинулся царапая пищевод, инквизитор судорожно сглотнул.
"Что происходит? Почему она не вопит от боли?!"
Девушка пожала плечами и приложила ладонь к раскаленному металлу, посмотрела на собравшихся. Ладонь осталась чистой, только кожа приятно порозовела. Деревенские начали креститься, впервые узрев пройденное испытание.
Инквизитор торопливо подбежал к костру, отшатнулся от жара. Сорвал с шеи крест и бросил в котел, торопливо перекрестил закипающую воду и начал тараторить молитву. Девушка тем временем, с отрешенным видом сунула в огонь вторую кисть. На губах играет легкая улыбка, а в глазах проскакивают шаловливые искорки.
- А теперь... - Инквизитор запнулся, глядя на ведьму, с трудом выдавил, - испытание водой. Достань крест из котла.
Девушка поднялась и молча сунула руку в бурлящую воду, зашурудила, прикусив язык. Победно вскинула руку, в тусклом свете, едва заметный в клубах белесого пара, блеснул золотой крест. Девушка медленно повернулась на месте и без замаха бросила крест инквизитору. Церковник инстинктивно поймал и взвизгнул, кусочек металла казалось, прожег ладонь, замахал кистью. Крест упал в траву, оставив на коже отчетливый красный отпечаток.
В толпе зашептались, начали неуверенно переглядываться. Девушка старательно вытерла руку о рубаху, придерживая подол от задувающего ветра. Прошла перед людьми, демонстрируя чистую кожу, закончив, обернулась к инквизитору, истово дующему на ладонь, спросила:
- Ваше Святейшество, еще испытания?
Инквизитор не ответил, продолжая размахивать кистью и тихонько подвывать. Остальные церковники озадаченно сгрудились вокруг, пытаясь успокоить и узнать, что делать дальше. От деревенских вперёд вышел староста, пристально зыркнул на них и вкрадчиво поинтересовался:
- Святой Отец, а чего это "ведьму" крест не обжег, а вас як корову заклеймил? А не колдун ли вы часом?
Инквизитор застыл с распахнутым ртом, пуча глаза на старосту. От толпы отделился десяток крепких парней, отрезали церковникам путь к бегству, а инквизитора, скрутив, потащили к костру.
- Мы эвона чего подумали, падре, - продолжил староста, шагая рядом с брыкающимся инквизитором, - коли вы верный слуга Господа, то и сами Божий Суд сдюжите, девка и та сдюжила, а вы на неё поклеп возводили. Ну-ка, дайте руку...