История городка

Одна большая история Городка состоит из множества маленьких. Естественно, что почетное место среди них занимает история о том, как познакомились Илья и Юра. Вот как ее изложил Илья в их совместной книге ?До встречи в Городке?, изданной в Санкт-Петербурге еще в 1997 году.


Как-то погожим июньским утром, когда я, отпаиваясь киселем, приходил в себя после тяжело проведенных выходных дней, тишину сознания прорезал телефонный звонок.
? Добрый день! ? прощебетал жизнерадостный (то ли девичий, то ли женский голос). ? Это вас с Ленфильма беспокоят.
? Я вас слушаю, ? сказал я несколько взволнованней обычного, так как киностудии не часто баловали меня своим вниманием.
? Мы хотим предложить вам роль Горького в картине?
? Это не важно, в какой картине, ? перебил я, ? я всю жизнь мечтал сыграть Горького. Как бы сценарий прочитать!
? А вы сейчас приезжайте, ? прощебетал все тот же жизнерадостный женский голос.
Через час я уже читал сценарий, развязно развалившись в кресле помрежа. Я читал его очень внимательно, но никаких следов Горького не обнаружил.
? А где Алексей Максимович? ? тревожно спросил я.
? Ах, извините, ? сконфузилась помреж и протянула засаленную бумажку, на которой карандашом была сделана следующая запись: ?Допол. к стр. 32. В каб. Сталина вход. Горький.
Сталин. Товарищ Горький, вот вы написали роман ?Мать??
Горький. Да.
Сталин. А почему бы вам не написать роман ?Отец???
Стало грустно.
? Это все? ? спросил я.
? Ну почему же все? ? обиделась помреж. ? Виктор Николаевич просил передать, что полностью вам доверяет. Придумывайте все, что хотите. Чем больше, тем лучше.
В преддверии съемок я только тем и занимался, что сочинял комические сценки с участием Горького и отца всех народов, но все это оказалось ни к чему. Виктор Николаевич не отступал от сценария ни на йоту, и любые предложения пресекались им самым решительным образом.
? Это у себя где-нибудь в Жопинске, если будете снимать картину, милости просим ? любой бред имеет место быть. Но только там, в Жопинске-Ропинске-Шмокинске. А мы здесь делаем кино. Понимаете ? кино!
Закончились эти пререкания тем, что у меня было отобрано даже междометие ?да?, которым Горький отвечал на вопрос Сталина, не он ли случайно написал ?Мать?. В ответ на этот волнующий Сталина вопрос мне, после пререканий, было позволено лишь многозначительно кивнуть. Мол, я написал, а кто же еще?
Судьба так распорядилась, что в эту же фильму на роль Александра I был приглашен Стоянов. Его Александр отличался от Горького только одним: если мой Горький был Великим немым, то стояновскому царю любезно было разрешено сказать три слова, одно из которых было ?мудак?. Так царь-батюшка и говорил: ?Пошел вон, мудак?. Не густо, конечно, для самодержца. Но Стоянов утешал себя тем, что первым в советском кинематографе публично с экрана произнес это неприличное, но такое дорогое российскому человеку слово ?мудак?. Я бы даже сказал, что он этим гордился.
Фильм снимался летом в парке. Наши сцены отсняли в первый же день, но режиссер настоял на том, чтобы актеры, невзирая на занятость, все съемочные дни находились рядом.
? Зачем? ? спрашивали мы.
? А я откуда знаю? ? весомо отвечал Виктор Николаевич. ? А вдруг мне в голову придет какая-нибудь пространственная идея? Чем я буду это пространство заполнять, собаками, что ли? Вами и буду.
Мы с Юрой тихо ненавидели режиссера, и эта тихая ненависть стала первым кирпичиком нашей дружбы.
Как-то, коротая время в межсъемочном пространстве, я притащил сумку. Не буду томить тебя, любезный мой читатель. В сумке не было книг. Отнюдь. Там была водка. В это же время из-за кустов величаво выплыл Стоянов с точно такой же сумкой. Доносившееся из ее недр мелодичное позвякивание приятно будоражило воображение.
? Юра, ? сказал я, ? Зачем эти подарки? Сегодня мой день рождения, а следовательно, пою тебя я.
? Как? ? изумился Стоянов. ? И у меня сегодня день рождения. Я потому столько водки и взял.
Теперь мы оба изумились. Не сговариваясь, мы вытащили паспорта. Я дал ему свой, а он мне свой. Каждый из нас долго и критически изучал паспорт товарища. Сомнений не было. Мы родились в один день и один месяц. Правда, с разницей в десять лет. Но это уже было несущественно.
Трогательно, как бы в первый раз, мы осматривали друг друга, радостно обмениваясь похлопываниями по плечу, и с каждым стаканом похлопывания становились все сильней и радостней, пока на наших плечах не появились два огромных синяка.
Наша судьба была решена.