Цербер. Часть I

Да, боевая собака, так я тогда называлась. Выглядела я тогда, как неаполитанский мастиф. Что довольно забавно, учитывая, что Неаполя тогда и в помине не было, не говоря уж о мастифах. Нет, Рима тоже не было. До этого было далеко: я приняла участие в осаде Трои, после чего спрыгнула с борта корабля Одиссея, позорно дезертировавшего из-под стен осажденного города (в ?Иллиаде? Гомер, разумеется, все напутал, ведь он был слеп, и толком ничего не мог разглядеть). Прямо в море. Мы как раз проплывали недалеко от берегов нынешней Италии. Пораженные моряки кричали вслед, что я ? воплощение Посейдона, который снизошел до того, чтобы помочь грекам воевать под Троей. Мне было плевать на них: к тому времени я почувствовала, что пора мне заняться собой, например ? ощениться. Естественно, для этого мне следовало познакомиться с симпатичным псом, желательно средних размеров (говорю же, от великанов и героев у меня болит голова). И что-то говорило мне: в Италии я этого пса встречу.

Встреча и в самом деле состоялась: правда, спустя тридцать лет после моей незапланированной высадки в Италии. Спустя тридцать лет я встретила этого красавца, - он оказался волком, - и понесла от него, дав начало новой породе. Правда, молоко у меня оставалось и после того, как я выкормила потомство. На счастье, подвернулись двое малышей со странными именами: Ромул, и Рем. Я выкормила и их, после чего покинула Италию. Иногда я переживаю за малышей: мне кажется, что чересчур вспыльчивый Ромул может плохо обойтись с братом.

Надеюсь, у них все нормально.

Почему я увидела своего волка спустя тридцать лет высадки в Италии? Почему не сразу?

Дело в том, что на побережье, едва встряхнувшись, я встретила человека. Он с трудом брел по песку, и был слеп. Я без особого труда узнала Гомера. Старик был истощен, и явно надеялся на скорую смерть. Боги этого не хотели, иначе я бы с ним не встретилась. Следующие тридцать лет я была поводырем Гомера, совершившего поистине титанический подвиг. Он дожил до ста лет. Вы не представляете, насколько это уникально для Древней Греции.

Как я уже упоминала, - и об этом говорится во всех учебниках истории, - Гомер был слеп. Но с рождения он таковым не был. Во время осады Трои, свидетелем коей Гомер стал, старик (тогда ? семидесяти лет от роду) еще кое-что различал правым глазом, почти ничего не видя левым. Говоря языком современности, Гомер был страшно близорук. Это-то и послужило причиной многих неточностей и ошибок, допущенных великим Старцем в его ?Илиаде?. Признаюсь, я нисколько не жалею о том времени, что провела, будучи собакой слепого, на дорогах Италии и Греции. Было интересно и познавательно. Я не раз сравнивала лжеца Гомера с философами Греции. Сравнение было в пользу слепого.

-    Хорошая собачка, - первое, что сказал он, нащупав мою шею, когда мы встретились на побережье, - останься хоть ты со мной, раз люди меня предали.

Вот так, очень банально, мы стали друзьями. Хотя правильнее сказать: я стала его другом. Ему всего лишь был нужен поводырь. Что поделать, мы, собаки, всегда ожидаем от людей слишком многого. Итак, Гомер приютил меня, как я приютила его. У него не оставалось выбора: люди его предали и покинули. Как из-за чего? Ах, этого в учебниках истории еще нет? Хорошо, я даю вам возможность пополнить главы по Древней Греции.

Гомер, разумеется, не был художником и творцом. Иначе говоря, он не писал поэм. По крайней мере, до семидесяти лет. Он был простым писцом. Хронологом. Его взяли в  состав экспедиции на Трою для того, чтобы Гомер просто записывал события осады. Грубо говоря, вел дневник боевых действий. Журнал. Естественно, о близорукости старика никто не догадывался: иначе бы его не взяли. А сам Гомер свое плохое зрение старательно скрывал: это был его последний шанс. Больных и увечных в Греции не берегли. Его ждала неминуемая смерть от голода на родине, где он уже лет пять перед осадой Трои не мог найти никакой работы. Хроникеры тогда никому не были нужны. Поэтому за возможность поплыть к Трое за питание и два золотых в месяц Гомер ухватился накрепко. Мы могли бы сказать, что Гомер продал свое перо. Но Гомер тогда еще не писал в нынешнем смысле этого слова. Он всего-навсего записывал. Поэтому Гомер продал перо, которого не было.

Надо отдать ему должное: старик держался все семь лет осады. Он изо всех сил делал вид, что прекрасно осведомлен о тонкостях боевых действий (еще одна ложь ? Гомер был сугубо гражданской штафиркой). Он старательно что-то черкал в своем журнале. Вожди (по-нынешнему ? генералы) были довольны. Но, к сожалению, на самом деле Гомер не мог различить в суете схваток, и столкновений ровным счетом ничего. Поэтому он? нет, даже не выдумывал? а просто домысливал. Например, во время схватки Ахиллеса с Гектором вокруг драчунов поднялось столько пыли, что и хорошо видящий человек ни черта бы не разобрал. Что уж говорить о Гомере. Поэтому бедолага приплел в схватку и богов, которые почудились ему в клубах пыли. То есть, Гомер вписывал в журнал то, что ему казалось, а не то, что он видел.