Туман.
Пять шагов от крыльца - и все тонет в непроницаемой белой пелене: дом, палисадник, старая яблоня. Теперь только не теряй тропинки, что струится из под ног в низину к травянистому бе?регу. Чем ниже и дальше бежит она, тем плотнее окружает тебя молочное ватное облако. Еще несколько шагов - и исчезают, зарываются в нем концы весел, что лежат на твоем плече.
Не теряй, не теряй тропинки! Ты же видишь: начинается сказка. А в сказке нужна осторожность... Это только те, что сей?час крепко спят в душных домах, ни во что не верят. Ты-то ве?ришь, я знаю. Вот нахохлилась старая серая птица, распушив свои перья и вытянув длинную шею, сторожит: не свернешь ли с дороги в овражек... Те, спящие, наверно, сказали бы: это про?сто клок сена, застрявший в ветвях бересклета. Ты-то знаешь, что это не так. Шаг - и птица исчезла. И не ты уже, робко, сто?рожко ступая, идешь сквозь туман,- он сам движется вместе с тобою сквозь тишину 120очарованной ночи. И, быть может - по?чему бы и нет? - если ноги оторвать от тропы и откинуться на?зад, не упадешь, а как в зыбке, тихонько покачиваясь, поплывешь на его влажных бесшумных крыльях куда-то...
Туман. Поздний августовский туман. Вот еще одно лето кон?чается...
Лодка на приколе в пяти-шести метрах от берега. Чтоб найти и достать ее, надо войти в воду. Но ты не спеши. Еще ночь. А солнце теперь просыпается поздно. И потом, я же знаю, ты ведь любишь просто так постоять у ночной воды, не правда ли? Постоять, послушать.
Протяжные, предостерегающие гудки. Как будто рядом. А это там, у парома, баржи-самоходки, застигнутые туманом. Те?перь им ждать до утра.
Вода теплая. И сейчас в темноте она кажется тебе такой гу?стой, маслянистой и фиолетово-черной... Почему-то у воды в ноч?ные часы, когда ты один на один с таинственным и сказочным миром, тебе всякий раз приходит на память что-то давнее, дет?ское. Может быть, потому, что сам в эти часы становишься ре-бенком и возвращаешься в сказку?
Один взмах веслами - и берега нет. Только лодка, вода и ту?ман. Кто сказал, что одиночество - тяжкое бремя? Никогда еще тебе не было так легко!
Теперь греби осторожно, чуть касаясь воды. И всякий раз от?рывая от нее тяжелые рыбацкие весла, слушай музыку черных стекающих капель. Слушай августовскую ночь. Где-то крикнет задремавший было кулик, потревоженный водяною крысой. Рыба глухо плеснет у кромки береговых камышей. Низко-низко, над самой лодкой свистнут крылья утки. И вновь тишина.
Слушай. Запоминай. Сказка не повторится.
Позже, когда от колючего северного ветра и снега словно оглохнет короткий день твоего декабря, ты с благодарностью вспомнишь об этой августовской ночи. И - пусть декабрь улыбнешься...
Мало нужно человеку для счастья!
Туман.
Он приходит сюда раньше, чем в другие места, а уходит поз?же: деревня стоит в низине.
Выйдя ночью в поседевший от сырости сад, рыболов при?слушался: не тянет ли ветерок? Нет, не тянет. Вспомнилось: "Летние туманы неблагоприятны для ловли" - это из руковод?ства по рыболовному спорту. "Неблагоприятны? - усмехнулся про себя рыболов.- Ну, мы еще поглядим, товарищи теоретики..."
Течение в канале почти незаметно: город в ночные часы ред?ко качает воду. Да и шлюзы бездействуют: туман. И тяжелая плоскодонка неожиданно становится легкой. Впрочем, может, это только кажется? Туман такой: сядь на носу - кормы не увидишь. Минут десять лодка идет вдоль берега, впритирку к траве. Но вот камыши, надо брать мористее. Теперь только промеры глу?бины да рыбацкая интуиция приведут на желанное место.
До рассвета еще далеко. Сколько раз Виктор Иванович давал себе слово не торопиться! Клевать ночью все равно не будет. Да и воды на всех хватит - остановись где хочешь. Ан нет! С каж?дым разом вставал все раньше и раньше. "Чудачок! - сказала однажды жена.- Ты бы еще с вечера выезжал, да и ночевал на канале". А что? Идея. Ночь на воде - романтика! Дядя Гриша всегда так делает.
Лодка глухо бьет носом о камень. Дамба! В тусклом луче ее фонаря Виктор Иванович успевает заметить метнувшуюся в сто?рону тень. Чего испугался человек? А... все ясно. На самом краю парапета висит веревка опущенного в воду паука-подъемника. Владелец его предпочел спрятаться: черт знает, кого там при?несло в тумане! Ладно, прячься... Виктор Иванович нагибается в лодке, с трудом поднимает со дна тяжеленную, с острыми края?ми булыжину: припас заранее, не впервой такая встреча. Мгно?венье - и, перегнувшись через борт, он бесшумно опускает свой груз в воду, прямо в центр затопленного "паука". Еще мгно?венье - и лодка, так же бесшумно оттолкнувшись от дамбы, про?падает в тумане. Теперь дергай, голубчик, дергай - до утра тебе работы хватит! В лучшем случае вытянешь изорванную в клочья сетку...
Еще двадцать минут. То ли движется лодка, то ли кружится на одном месте? Гдето справа должна быть Сашкина Гарь - большая подкова залива, образовавшегося на бывшем болоте. Против нее надо встать. Если угадаешь.
- Кто-йто там? - негромкий голос в тумане и едва слышный плеск.
Виктор Иванович облегченно вздыхает: дядя Гриша! Вычер?пывает воду из своей посудины.
- Не спите?
- Что вы! Рази уснешь... Ночь слушаю. И камышовка свер?чит как заведенная - светать скоро будет.
Виктор Иванович прислушивается: верно, сверчит где-то в кустах на берегу.
- За меня заезжайте, подали. А то с вашей-то стороны - подарочки мои,- лукаво улыбается старик.- Вчерась шесть штук поставил.
Дядя Гриша...
Он всегда улыбается знакомому и незнакомому встречному. То ль от природной мягкости, приветливости характера, то ль оттого, что плохо видит лицо собеседника. С глазами у него беда. Но чтоб бросить рыбалку... Смеетесь над стариком? В узлова?тых, подагрических пальцах - неизменный алюминиевый котелок с откидной крышкой, набитый отборной плотвой.
- Везет вам, дядя Гриша.
- Хехе!.. Скажете тоже... везёт... Думаете, где я стою-то? На фарватере! Восемь метров подо мной - шутка?
- Не боитесь?
- А чего бояться? Умный обойдет, от дурака бог спасет. Раз, правда, было... представление... Зарыбачился я, не углядел. А он и давай гудеть - трехпалубный-то. Гудить и гудить. И чего, думаю, гудить: места ему мало, что ли? А тут слышу: позади меня другой пароход и тоже гудить, еще пуще. Видал? Как раз на моей точке расходиться удумали. Что ж, якоря резать? Жалко якорей-то... Ох, и выдали ж они мне лекцию! Обои капитаны с обоих судов...
Но от смеха до печали путь короток. Прошел как-то рыбнадзорский катер (видимо, это был тот самый раз в пятилетие, когда в Рыбнадзоре вспоминают, что и под столицей порядок нужен), накрыл метровой волной утлую посудинку. И для первого раза нотацию за нарушение правил рыболовства прочел. Стал опа?саться дядя Гриша фарватера.
Пристрастие его - плотва. При случае и от леща не отка?жется. Но любовь к плотве неизменна. И ловить ее наловчился . так, что кличку себе приобрел - Плотвич.
Ловит "на руку", без поплавка. Лесочка тонюсенькая. Крю?чок- невидимка. Удилище - одноколенный полутораметровый хлыст с плексигласовым пирамидальным комлем. Снасть сбалан?сирована, как пришита к руке рыболова. Насадку заранее не го?товит: тут же в лодке отщипнет крошку белого хлеба величиной с горошину, смажет каплей топленого масла и в воду. Невелика хитрость, а без осечки. Масло, застывая в воде, держит хлеб на крючке. С первой поклевки тащит дядя Гриша свою плотву.
А в туманную, как сегодня, погодку (рай для всякой браконь?ерской нечисти) расставляет Плотвич свои "подарочки" - здоро?венные каменюги с хитросплетениями из проволоки и железяк. Разбежится иной хапуга: сетёнку ли бросит, пройдет ли бредешком иль макнет подъемником - считай, пропала снасть. В другой раз посторонится уловистых, облюбованных рыболовами мест. А поутру дядя Гриша пошарит кошкой по дну, приберет свои "подарочки" до другой туманной ночи. Не с его ли легкой руки сегодня и Виктор Иванович "удружил" какому-то хищнику? Наивная работа, скажете? А что прикажете делать, коли мно?жится зло и никто ему дорогу не переходит?
Осторожно обойдя старика (неужели опять стал на самой трассе?), Виктор Иванович на три весельных маха отошел в сто?рону воображаемого берега, опустил якоря и начал разматывать донки.
Где-то справа возникает вначале неясный, потом все более нарастающий шум. Затяжной басовитый гудок. Электричка по?шла в Москву. И едва затихает вдали перестук вагонных колес, на другой стороне водохранилища чьи-то грузные шаги проми?нают деревянный настил лодочной пристани. Звенит цепь. Плюх-плюх начинают свою работу весла, непослушные в еще неопыт?ных руках. А затем над заснувшей водой летит мощное и требо?вательное:
- Эгегей!.. Майоор!
Виктор Иванович ждал этого возгласа, но сейчас он только усмехается про себя и молчит: зачем рыбу пугать? Вскоре тот же голос гремит уже ближе:
- Майop! Ты где притаился, душа из тебя вон?!
А ведь начальство кричит... Вернее, бывшее начальство. Вот уже год как на пенсии. Летнюю дачу снимает на том берегу. И каждую зорю - на рыбалке.
Когда плюханье весел начинает затихать где-то в стороне, Виктор Иванович не выдерживает, складывает руки рупором и негромко отзывается:
- Сюда, Геннадий Пантелеевич, сюда...
- Куда "сюда"? Тут сам сатана запутается!
Все же через некоторое время неподалеку опускаются якоря. Потом слышно чирканье спички, и крепкий запах трубочного табака щекочет ноздри Виктора Ивановича. Тот же голое, но уже на низкой, приглушенной ноте:
- Силен туман, майор... А?
- Силен, Геннадий Пантелеевич.
- Как в тот раз, когда ты меня за тридцать сребреников продал. Помнишь?
Молчит Виктор Иванович. Помнит, конечно. Как он может за?быть? Года два назад начальство возымело желание порыба?чить. Зная, что его подчиненный постоянно проводит свой летний отпуск на канале, выразило намерение присоединиться к поездке. Отказать в
гостеприимстве по робости своего характера подчи?ненный не смог, хоть и чуял, чем пахнет эта рыбалка. В багаж?нике "Волги" Геннадий Пантелеевич привез сеть не сеть, невод не невод, а чистого капрона метров полтораста было, а на си?деньях-два рослых лейтенанта. Бедный Виктор Иванович! Как смотреть ему завтра в глаза своим друзьям рыболовам! И когда б не туман...
Лег он с вечера, придавив толстой периной и землю и воду. С отчаяньем погибающего решился Виктор Иванович на свой стратегический ход: под покровом тумана привез всю честную компанию прямо к берегу рыболовно-спортивной базы. При та?кой, мол, погодке куда не заедешь! Ну а дальше - всё своим чередом. Даже сети как следует намочить не успели. И не по?могли начальству ни мощный бас, ни регалии. Отобрали капрон и в политуправление сообщить пообещали. Ой, что было!..