Уже в райцентре мне стало немножко не по себе.
- Куда-куда Вас направляют? - изумлённо спросил парторг Красножопин. - В деревню олигофренов?.. Спаси и помилуй, господи...
Деревня так и называлась, кстати - "Светлый луч".
Я вылезла из пыльного трясучего "пазика", огляделась и уронила чемодан на землю.
Со всех сторон ко мне приближались улыбчивые зомби. Слюни до пояса, детские невинные глаза, протянутые вперёд руки, полные беспокойных пальцев - то ли вяжут носки на невидимых спицах, то ли чешут невидимые яица...
Я думала, самое страшное - это дорога. Ан нет. Нихуя.
Вдруг один зомбарь - низкорослый, чернявый и прыщавый - подпрыгнул, обернулся вокруг личной оси и спел песенку, примерно такую, если я правильно смогла разобрать:
- Калинка моя,
Листья мятные,
Отсоси у меня,
Непомятая!
Ыххх!
Это последнее "ыххх" он исполнил с особенным убедительным задором, а потом схватил мой чемодан за ручку и продолжал с ним кружиться, взметая дорожную пыль.
Я жалобно обернулась к шофёру, который торчал по шею из кабины и улыбался.
- Не подскажете, где тут милиция и метеостанция? Пожалуйста.
Шофёр опытно поёрзал и ответил:
- Ну вон гляди - слева, где головешки и чертополох. Там была милиция. А станция - вооооон, около маяка, за околицей. Минут 20 пиздюхать. Хочешь, провожу? Зато надёжно.
- Спасибо! - я снова начала верить в людей и материализм.
- "Спасибо" хуй не отсосёт! - радостно сообщил водила, уже высовывая ногу на ступеньку. - А там около маяка есть хорошие кустики. Да? Зато надёжно.
Поверьте, я просто не знала что и сказать. Морфемы "хуй", "пизда", "пашолнахуй" отнюдь не отражали моей разъярённости. Ну а как бы вы себя повели? Отучившись пять лет в Саратовском Краснознамённом Метеорологическом Университете и при этом сохранив личную женскую девственность? Пиша стихи и пряча их под подушку? Веря в добро и поминутно ожидая принца на белом слоне?
Короче, я только и смогла что показать шустрому шофёру средний палец правой ладошки. Он особо не обиделся, пожал плечами, хлопнул дверцей и зачем-то подмигнул мне на прощанье. "Пазик" взревел и скрылся в клубах жёлтой пыли.
Дауны разошлись. Я побрела деревней в сторону маяка. Олигофрен, приросший к чемодану - за мной. На ходу он тихонько напевал "никто низнаааааит, што мой дом литааааит..."
2
На пороге белой башни возвышалась женщина.
- Здравствуйте! - сказала я. А что ещё сказать.
- Угу, - ответила она. - А этого нахерА притащила?
- Дык вцепилса в чемодан... как его прогонишь.
- Ну молока бы дала. Или жалко?
- Чего?
- Молока.
- Чего?
- Вот блять... столичные недоноски... или не сообщили штоле... - женщина вынула изза двери кружку с белой пеной, от которой остро разнёсся по вечерней заре запах парного молока. Олигофрен отпустил чемодан, вцепился в кружку, пробормотал чтото вроде "о млечная звезда моих надежд", быстро выхлебал, бросил с дребезгом сосуд и убежал подпрыгивая.
"Пиздец" - подумала я.
- Пиздец, - сказала женщина. - Ведь ты именно так щас подумала?
- Нихуя, - соврала я, как, безусловно, поступил бы любой на моём месте. Хуле признавацца, если ведьма и так всё знает?
- Нуну, - усмехнулась Елизавета Степанидовна, ибо именно так её и звали в миру. - Спать и жить будешь вон там. Если, конечно, сумеешь.
3
На стенке висел портрет Гагарина в фуражке и репродукция голой Вирсавии из журнала "Огонёк". Я не стала их срывать, они вроде друг другу нравились и не мешали. Гагарин задорно улыбался типа "щас выебу", Вирсавия игриво прикрывала вагину мощными ляжками типа с ответкой "а вот попробуй!".
Я положила чемодан на панцирную сетку и сказала:
- А можно пройти ознакомиться с метеостанцией? В плане работы.
- Никто тебя за пизду не тянул, - ответила Степанидовна.
4
Флюгер был как флюгер, гномон как гномон. Только стрелки серебряные. Зато на барометре меня удивили надписи. Например, сейчас стрелка указывала на "полный песдетс".
- Это чо?
- Ну типа штоп не скучно. Низкое давление, скоро придёт ураган и пиздец. Сами себя развлекаем как умеем. Ты бы знала, что здешние астрономы вытворяют, бугога! - она завистливо рассмеялась и закашлялась.
- А почему у вас анероид без спирта стоит?
- Ну как тебе сказать... - ответила Степанидовна и покраснела. - Ты главное смотри - когда он полезет, не робей и не жалей. Иначе поймёт неправильно.
- Йопт... Кто - он?
- Ну, которому ты дура дала повод чемодан поднести. Щщетай, спровоцыровала. Кто тебя просил?
И верно, никто.
- А зачем он придёт?
- Чтобы тебя выебать, естественно. И потом убить.
- Что, вот прямо вот так?
- А как иначе, девонька?
5
Выл ветер, тряслось в окне стекло, почти как я под одеялом. Потом свет померк, и на окне нарисовалась мерзкая рожа со слюнями до колен.
- Ыыыыыыы! - закричал он как ураган. - Отдайся мне, поэтесса! Иначе фсёравно выебуууууууу!
- Кстати, - сказала Степанидовна, входя и зажыгая свет. - Зря ты обозначилась как поэтесса. Они пиздецки падки на поэтесс.
- Да я ж нихуя... да какая я...
- А вот заметь - давеча приезжала к нам художница, тоже мечтала паибацца. Даже бегала голая по деревне - и хоть бы хуй. Это всё потому, что Витус Беринг тут был.
- У вас водки нету? - логично спросила я. - Хотя бы в долг?
- И вот на корабле этого Витаса была такая поэтесса. Она сношалась с местными моржами и произвела на свет олигофренов, падких до поэтесс. Карбустина была её фамилия, да. Память о том пичальном случае по сей день хранят эскимосские предания... - Степанидовна заплакала, высморкалась в подол и ушла вон.
6
- Ыыыыыы! - опять взревел маньяк. - Ушла штоле старая проблять? Тогда ыыыыыыррр! - он вышыб окно, залез внутрь и почти набросилса на меня, впиваясь в моё девственное лоно своим наглым... но напоролса на вилы. Хрусть - сказало его мясо.
- Ну и кто ты после еттаво? - пичально спросил маниак и поник головой навеки.
7
- Один-ноль! - поздравил меня старик Колабельды наутро, когда я шла по берегу, а он ловил рыбу. - Хорошо хоть спрятали, не? Закопали але свиньям скормили, не?
- Тебе-то чо? - с непривычки окрысилась я. А вот сами попробуйте, какое будет настроение после первого убийства в целях самозащиты, после первой расчленёнки и закапыванья на огороде печени, рук и прочих потрохов.
- Да ты не грусти, милашка! - засмеялся Колабельды. - Это приморье, детка. Привыкай штоле. - и вытащил из воды удивлённого минтая на дваццать кило. Ну ладно, на все тридцать, это я от зависти занижаю.
8
- Пойду хоть на океан прогуляюсь, - сказала я после первого рабочего дня.
- Лопату.
- Чо в смысле?
- Лопату возьми.
- Зачем?
- Лопату возьми, блять! А потом "зачем".
Лопата стояла в углу. Красивая, блестящая, почти как настоящая. Только лезвие заточено под бритву, и упоры для ног - скошены и тоже заточены. Видимо, чтобы оппонент не смог ухватить, чтобы пальцы брызнули как фонтан.
- Эге, да у тебя лопата! - сказал новый внезапный олигофрен. Сел в траву и добавил:
- "Когда б вы знали, из какого сора"...
Хуякс! - закончила Степанидовна, другой лопатой по башке. Тельце олигофрена ещё корячилось среди ромашек, а она уже обтирала лезвие о траву и приговаривала:
- "Ваш маленький Кай замёрз,
О Снежная Королева..."
- А это что такое? Почему там ржавый мотоцыкл в полосе прибоя?
- Где? Аааа, это не мотоцыкл, это экскаватор, просто волны слегка обтесали. Океан, понимать надо!
Да. Я подняла руки, как птица, вдохнула всей молодой грудью свежий ветер, пропитанный солью, гниющими водорослями и крабовыми экскрементами. Даааа, ради этого стоит жить! И пнула ногой агонизирующий труп олигофрена.
- О да, - согласился труп и затих.
9
Вырыли яму недалеко от маяка. Но потом я посмотрела и говорю:
- А ведь они опять придут?
- Да ты что, сбрендила, девочка? Куда им теперь ходить? Дохлые же как бревно.
- Неееет, я про других! Сколько у вас этих олигофренов в деревне?
- Да кто из считал... ну, штук сорок будет, пожалуй. Надоели, спасу нет.
- А кроме них - нормальные имеются?
- А как же. Вот я, например, но я приезжая. Ещё дед - ты его видела, у него лёгкая паранойя плюс навязчивые состояния. И ещё восемь бабушек, но там простой делириум с мерцанием сознания, не более. А эти олигофрены - ух, житья просто не дают нам, людЯм! Сволочи... - Степанидовна вздохнула. - Придут, конечно, куда они денутся.
Мы отложили похороны и вбили в дно ямы заострённые колья.
Поутру в ней же закопали троих.
Потом ставили медвежьи капканы, снаряжали самострелы и растяжки, но чаще рубили лопатой. Очень удобная и полезная в хозяйстве вещь.
10
А потом...
Однажды никто не пришёл. Я забеспокоилась.
И на следующую ночь - никто. Только волны нежно щупали прибрежную гальку.
Я нервничала и не могла уснуть. Ловушки пустели. Окна молча пялились во тьму. "Ещё бы хоть один... Ну хоть один за неделю... Я же не знала, что такое ломки... господи! Дай хотя бы ещё одного... ну как я сдержусь... мне же нужно... мне же необходимо... я же с ума сойду!"
Если гора не идёт - то пиздец горЕ. Я накинула разгрузку, зарядила дробовик, сунула в сапог нож. Посмотрела в зеркало, поправила волосы, вытерла слюни и отправилась в ночь. Убивать маньяков. Хотя бы одного за раз. Лучше - больше. Я уже не могу без этого. Не могу. Не могу. Не могу.
0
- Хуясе! - сказала утром Степанидовна. - Барометр показывает "Зоебись", тоись "Ясно как никогда"! Давненько такого не было. Давненько.
Она присела на лавочку и привычно запричитала, как положено местным поэтессам:
- На берегу стоял маяк,
Под маяком бродил маньяк,
Познал он много женцких тел,
Ибал и резал как умел.
Ловил красивых поэтесс,
Пинками гнал в дремучий лес,
Потом одежды обнажал,
И хуй вонзалса как кинжал!
Дифчонки плакали прося:
- Зачем ты так? Веть так нельзя!
Веть это жопа! Больно! Ой...
А он ибал как заводной.
Сбивались бабы на хорей:
- Еби, но от стыда - убей!
Он хуй им в рот пихал, как кляп,
Предпочитая верный ямб.
Рыдали тёлки всей страны...
Но дни маньяка сочтены!
Ты принесла спасенье нам!
Пришла расплата по делам!
Ты их скосила как косой,
И кровь с косы текла росой.
Олигофренская хуйня!
Попробуй выеби меня!
1
- Ну как хочешь! - сказал шофёр, хлопнул дверцей, и "пазик" скрылся в облаке жёлтой пыли.
Я вздохнула и потащилась по деревне к маяку за околицей. Чемодан бился об ноги, тяжёлый и одинокий. Очень хотелось ибацца, но было не с кем. Не считая ебучего чемодана, конечно.
06.07.12. Приморье - Комарово - Переделкино
© Толстый Хрен