- Серега!
- Ну?
- Выпить есть чего? Танька, зараза, все мои нычки перепрятала и укатила к сестре на выходные. Вернется, я ей прочищу дымовые отверстия кочергой.
Серега сидел на завалинке, розовый после двухчасового банного сеанса, расслабленно попыхивая сигареткой, взирал на розовый закат и размышлял,
Сосед и коллега по работе, Леха Демидов, по прозвищу "Димедрол" врал безбожно.
Свою жену Таньку он боялся, как огня. Когда она крыла благоверного матом, у мужиков-путейцев, привычных ко всему, уши вяли, как лопухи на морозе.
- Выпить? Можно, - благодушно согласился Серега и отправился в дом за любовно схороненной в подполе бутылкой водочки.
После третьей стопки лица у мужиков просветлели. Похрумкивая свежезасоленными огурчиками, они обсуждали проблемы мировой экономики и воровитое начальство, урезающее смены и оплачивающее сверхурочное время, как плановое.
-Слышь, а "бумер" свой ты зачем залил в красный?
Серегина "девятка" стояла у забора, сияя свежепокрашенными боками и привлекая общее внимание.
- Да пацан мой меня взбаламутил, - охотно объяснил хозяин. - С ним кто-то из должников расплатился автоэмалью голландской, вот он меня и подбил на грех. Мол, лак качественный, хоть пескоструй его - нипочем не облезет.
Цвет был действительно красивым. Машина пылала ярко-алым, перламутровым светом, словно факел в наступающих осенних сумерках.
- Не "бумер", а "бэтмен" цельный, - цокнул языком охмелевший Димедрол, цопая из банки очередной огурчик. - Гляди-ка, к тебе Борька бредет, фаридкин. Опять отвязался с колышка, паршивец. Ты его гоняй, а то забор стопчет.
- Да он спокойный у них, мирный. И ласку любит. Его по холке чешешь, он аж глаза от удовольствия прикрывает.
Огромный рыжий соседский бык в это время поравнялся с "девяткой". Меланхолично всхрапнул и коротко мыкнул, подавая сигнал хозяину - татарину Фариду, живущему напротив.
- Экий терминатор, - любуясь производителем, произнес Леха. - Такой слона осеменит - не только корову.
Борька покосился на беседующих и хлопнул хвостом по гладкому лоснящемуся боку. Но промахнулся и попал по красной лакированной дверце машины.
"Девятка" негодующе пискнула и залилась мелодичной сиреной. Да, сигнализация вроде бы в деревне и ни к чему, но в последнее время повадились пацаны хулиганить. То из баллончика с краской брызнут, то за магнитолой залезут.
Бык шарахнулся от ревущего чудовища, но ради предосторожности боднул врага, пробив его на корпус.
Корпус шедевра отечественного автопрома не имел в виду подобной нагрузки. Удар рогов пришелся на сияющий лаком капот, который был вспорот, как консервная банка. Впрочем, металл оказался не так уж и плох - рога застряли в капоте наглухо. Плененный бык не понимал причины несвободы. Он бился, как пойманная в паутину муха, пытаясь стряхнуть с рогов непонятную хрень. Машина тоже билась и подпрыгивала, но стояла насмерть, как русские под Сталинградом.
- Ох и силища, - восхищенно присвистнул Леха, разглядывая Борьку, поднимающего на дыбы полторы тонны железа. Потом спохватился и виновато покосился на остолбеневшего Серегу.
Фарид прибежал на крики зрителей и мычание своего любимца. Горестно охая и всплескивая руками, он бегал вокруг живой экспозиции, но помочь ничем не мог.
- Вырезать его надо из машины, автогеном, - советовали сердобольные очевидцы. - Или на мясо. Чтобы не мучился.
- Самих вас на мясо, - злился хозяин быка, но ближе не подходил, боясь быть задетым бешеной машиной.
Борька выбился из сил и уже не мычал, только жалобно косил налитым кровью глазом.
Серега наконец вышел из ступора и сбегал в дом за ружьем, из которого не стреляли уже лет двадцать.
- Не дам! - махал руками Фарид, заслоняя поле битвы чахлой грудью. - Я его из соски, буквально на руках, телятем кормил!
В толпе испуганно взвизгнули: - Убивают!
Серега в сердцах сплюнул на землю и бабахнул в воздух. Мальчишки восторженно заорали: - Дядя Сережа, еще!
Очумевший бык из последних сил рванулся и... победил коварную железяку, выдрав капот с корнем.
Алый лист железа увенчивал лобастую бычью башку ярким победным венком.
-Боря, Боренька, - ласково заворковал Фарид, подходя к животному, чтобы успокоить его.
Но бык потерял всякую веру в людей. Обиженно взмыкнув, он задрал хвост и умчался с щитом на рогах в сумеречные дали.
- Ну что, Фарид... Помнишь, ты просил у меня продать машину? - ласково спросил Серега у соседа. - Так она теперь полностью твоя! Обрати внимание - я ее даже покрасил. Новье!
И с этими словами он ушел в дом, хлопнув напоследок дверью.
Татарин почесал за ухом, горестно оглядывал повреждения.
- Нечего было в хорошую машину заталкивать всякие свистелки и перделки, - ворчал он.
- Ты эта, Фаридка... Не горюй, - обнял его Леха. Я тебе за пару пузырьков капот с авторазбора привезу. Поставить - пара пустяков, еще прочнее прежнего будет. Хочешь?
Серегин сын к катастрофе отнесся философски.
- Да брось, батя, сопли лить. Я вот себе прикуплю "Лансер", а тебе отдам свою "тойотку". Машина что надо, не то, что твоя рухлядь. А из "девятки" парник для баклажанов сделай.
- Сам ты баклажан! Что бы ты понимал в машинах! - вскипел отец. - На этой девятке я еще тебя в цирк возил. Она трех "лансеров" переживет. И меня в том числе. Не надо мне ваших япошек. Я русский. И буду ездить на русской машине.
- Эх, патриот ты, батя, - улыбнулся сын, но более не настаивал.
Через неделю, после выходных, выпал ранний снег. Борька, измученный и оголодавший, вернулся домой, к любимым коровам, где радостный хозяин избавил его от груза на башке, аккуратно распилив железо ножовкой. Покореженная "девятка" теперь стояла у дома Фарида, и бык опасливо обходил ее по длинной параболе, резвой трусцой.
- Что ты там копаешься? - в приоткрытые ворота заглядывала похмельная печальная морда Лехи.
- Сегодня же оперативка, мастер нам уши на жопы натянет.
- Да иду я, иду. Сигареты куда-то засунул, - Серега натягивал на уши вязаную шапочку, оглядывая открытую веранду. Надо бы двор заново перекрыть, да дрова для бани завезти. С этой работой ничего не успеваешь по дому.
- Холодает, однако, - намекнул Димедрол. - Погреться бы.
- Я тебе дам, погреться. Что-то тебя Татьяна расслабила вконец.
- А она к теще в Малые Бабаи укатила. Та приболемши очень кстати, - хохотнул Леха. - Я теперь холостой и свободный.
Переговариваясь, мужики вышли за ворота.
Тускло мерцал свежевыпавший снег, не растоптанный еще в жидкую кашу, воздух был пронзительно чистым и холодным
Серега повернулся лицом к улице, отряхнул ладони от липкой ледяной свежести и уронил сигарету изо рта, произнеся лишь сакраментальное: - Бля!.
Перед воротами, сияя боками в свете тусклого домового фонаря, стояла "девятка", с новеньким капотом пронзительного лимонно-желтого цвета.
© паласатое