Агафонов проглотил свои часы. Хорошие часы. Не слишком дорогие, но все-таки швейцарские. "Лонжин" на стальном браслете.
Это случайно получилось. Все были пьяные, орали хором какую-то песню, и при этом пили под каждый куплет. Агафонов запрокинул голову, разинул рот, приготовил рюмку - и этак с размаху завел надо ртом левую руку, в которой был кусок красной рыбы, он его прямо из тарелки пальцами хватанул -
и в этот самый миг браслет расстегнулся, часы соскользнули, и по масленой от рыбы руке помчались в раскрытый рот - раз! Упали на язык и пошли вглубь. Агафонов от испуга выпил стопку водки залпом, то есть запил часы, а потом растерянно закусил куском красной рыбы, и почувствовал, как "Лонжин" вместе со стальным браслетом туго проходит по пищеводу и падает в желудок.
- Часы съел, - сказал Агафонов и показал пустое запястье.
Все замолчали.
Агафонов потер себе живот.
Все загалдели. Кто-то советовал срочно блевануть, кто-то тянулся пощупать желудок, кто-то грозился вызвать скорую.
- Нет, - сказал Агафонов. - Ничего. Если они там правильно легли, то все нормально. Как вошли, так и выйдут.
- А если неправильно? - сказал Канареев.
Он полгода назад достал Агафонову эти часы, с большой скидкой, как конфискованную контрабанду, и поэтому волновался. Это ведь был как будто подарок, если иметь в виду скидку.
- Нет - значит, нет! - фаталистически сказал Агафонов, выпил еще водки и собрался домой.
Дома он почти забыл про эту историю, потому что был хорошо выпивши.
Но утром, пошарив рукой по тумбочке и не обнаружив часов, все вспомнил и побежал в сортир, тем более что прихватывало.
Там он все оборудовал для ловли часов - и уселся. Было совсем не больно, вот что главное! И часы целы. Он достал их заранее приготовленной проволочкой и, стараясь не дышать носом, донес до раковины. Смело пустил воду, потому что часы были водонепроницаемые до пяти атмосфер.
Протер их салфеткой.
И побежал звонить Канарееву.
- Сенька, - сказал Агафонов, - вот ты мне часы устроил какие? Стальные, да? И на стальном браслете, да?
- Да, - ответил Канареев. - Но я не виноват! Ты их сам сожрал, свидетели есть!
То есть Канареев испугался, что стальной браслет распорол Агафонову кишки, а ему теперь отвечать.
- Да при чем тут! - захохотал Агафонов. - Вышли часики! Как миленькие! Но золотые! Понял? Золотые, на золотом браслете! Во дела! Класс!
- Это они у тебя в пузе пожелтели. От желудочного сока, - сказал Канареев.
- Что я, золота не знаю? - обиделся Агафонов.
- Тогда я после пяти подъеду, - сказал Канареев.
Было воскресенье. Агафонов, ожидая Канареева, пошел в "Магнолию" за закуской. На обратном пути вскрыл нарезку колбасы и кинул кусочек коту, который жил на лестнице. Они с Агафоновым дружили. Агафонов даже подумывал, не взять ли кота к себе, но пока еще колебался. Кот стал тереться об его ноги. "Ну, ну, еще чего..." - ласково промурлыкал Агафонов и зашел в лифт.
Канареев долго рассматривал часы и браслет в лупу и ковырял какой-то палочкой, кхекал и мекал, а потом раскрыл портфель, достал бутылку и лоток с красной рыбой, а также фирменную коробку с дорогими тяжелыми часами "Брейтлинг". Стальными. На стальном браслете.
- Наливай. Готовь закуску. Глотай, - скомандовал он.
"Брейтлинг" тоже вышел золотой. Вдобавок более дорогой модели. А потом два "Брейтлинга" в один заход. И три "Омеги" (Канареев уговаривал глотануть четыре, но Агафонов не согласился), и еще какие-то, с длиннющим названием, Агафонов не запомнил.
У них с Канареевым был уговор - Агафонов получает пятьдесят процентов от приварка, то есть от повышения цены - за золото и более престижную модель.
Работа шла ежедневно.
Агафонов приоделся, купил макбук и шестой айфон, стал пить только "Белугу" и поставил себе в квартире стальную дверь с обивкой натуральной кожей изнутри, дорогим дерматином снаружи. Канареев стал доверять Агафонову и оставлял ему семнадцать штук часов на неделю. По три в будние дни и по штуке в субботу и воскресенье - выходные всё-таки.
Агафонов призадумался о женитьбе. А также о том, чтоб поменять квартиру. Утром, вынося ведро с остатками вчерашнего ужина - а на ужин, как всегда, была красная рыба под водку - он огляделся и ужаснулся: облупленные стены, щербатые ступеньки, и кошками воняет. Кот бежал навстречу, ожидая гостинца, мяукая то ли бодро, то ли жалобно, и держа трубой клочковатый хвост. "Вот она, вся моя тоскливая холостая бесприютная жизнь!" - горько подумал Агафонов и цыкнул на кота, и топнул на него ногой, и бегом вернулся домой, потому что уже прихватывало.
Вечером он съел "Патек Филип". На стальном браслете, разумеется.
Вышел маленький пластмассовый "Свотч".
Агафонов подтянул штаны, бросился на кухню, в холодильник, схватил кусок буженины, распахнул дверь и отчаянно позвал:
- Кис-кис-кис!
Но молчание было ему ответом.
Зато в квартире зазвонил телефон: наверняка это был Канареев.
© clear-text