Жил я одно время в глухой деревне на юге Сибири. Судьба закинула туда прямо из провинциального, но городка, так что деревенские снисходительно числили меня за изнеженного и не приспособленного к жизни барчука. Начало 90-х, разруха и безденежье, расчет в конце года зерном по поставленным в табеле трудодням. Деньги видели и держали только председатель, агроном и завгар. Собственно, о последнем и рассказ.
Завгаром был Серёга, держал он крепкое хозяйство, в том числе и песцов, и в своей среде числился тем ещё новатором - например, туалет поставил не в углу на отшибе, а прямо в стайке-сарайке для скота, да ещё и лампу в нём повесил.
- У мя три бабы в семье (жена и две дочери) - говорил Серёга, я замудохался их по бабским хворям в район вывозить.
Жил завгар от меня через забор и виделись мы часто. Как-то раз Серёга, сдав в Тюмени песцовые шкурки, привёз домой обнову.
- Эй, городской! Иди сюда, что покажу! - позвал он меня. - Я из Тюмени привёз настоящий финский унитаз, уже установил, ни у кого такого даже в районе нет.
Идя за хозяином смотреть фаянсовое чудо я сначала подумал было, что унитаз так унитаз, чего необычного, но тут вспомнил, о сливе, подаче воды и кафеле туалета городского и простецком очке деревенского туалета, откуда всегда плохо пахнет и сильно дует и предвкусил просто технический шедевр сантехнического искусства. Серёга подвел к помещению, открыл дверь, щёлкнул свет и замер в горделивой позе римского триумфатора.
В центре на деревянном помосте сиял белым светом унитаз. Крышка бачка со всеми внутренними причиндалами лежали рядом, а внутри были рулон туалетной бумаги (для баб) и стопка нарезанных газет (для хозяина). Немея от нехорошего предчувствия я приподнялся на цыпочки - колено в низу, где всегда плещется водичка, было аккуратно вынесено ломиком, и в сквозную дырку знакомо несло.
- Мда, - проблеял я, - ты прав, такого точно ни у кого даже в районе нет.