Звонит Палыч: - Серега, не в службу, а в дружбу. Моя уехала, - мать заболела, а меня в командировку отряжают. Забери Вовика из садика, до послезавтра. Я бы предкам отдал, да они в отпуск укатили. Выручишь?
Конечно, говорю.
- Спасибо, дружище. Я воспиталке звякну, предупрежу. Группа "Ландыши", запиши.
- Это лишне. Я строю ассоциации: ребенок, значит цветок. Цветок, значит ландыш. Потому что ландыш мой любимый цветок. Элементарно.
- Как здорово! - захлопала в ладошки жена Клава.
Я, говорит, давно хотела взять у кого-нибудь ребенка погонять. Примериться так сказать, попробовать, как это. Ведь через пару лет и нам первенца рожать. А он хорошенький? - спрашивает.
А я пацана видал года два назад и мельком. Так уж получалось.
- Вроде ничего. - отвечаю. - Ты лучше-ка сваргань ему что-то покушать.
- Сварю суп с буквами. Нынче детям к школе следует знать алфавит.
Отлично, говорю. Я тоже с удовольствием захаваю грамотного хлёбова, если там будет плавать существительное "мясо" и наречие "много".
С этим и поспешил в садик, - потому что к вечерней раздаче детей я уже опаздывал.
Массивная калитка на запоре. Микрофон с кнопкой. Жмешь, и из микрофона доносится завуалированное: "Хули надо?"
Странный вопрос, учитывая профиль заведения, вся деятельность которого прием-выдача карапузов без накладной.
- Я за ребенком.
Клацнул замок, калитка отворилась. На вопрос, где тут "Лютики", охранник махнул в коридор, откуда тянуло традиционным здешним лакомством - тушеной капустой.
За дверью в "Лютики", открылось пестрая картина, - у меня зарябило в глазах. На полстены раскинулся вернисаж под эгидой "Рисуем жирафа": творения маленьких импрессионистов, анималистов, и даже похуистов.
Потому что один жираф здорово смахивал, пардон, на хуй в болячках. Беспонтовый чертежник Малевич от зависти наложил бы на себя руки и в штаны.
Под впечатлением от живописи, я заглянул в группу и впечатлился еще на порядок. Остатки еще не разобранных детей (три штуки), стояли на коленях, заложив ручки за спину и повесив головы, что вьетнамские партизаны. А четвертый - мальчуган, подходил и стрелял им в затылок из пистолета: - Дыщ! Дыщ!
Казненный очень натурально валился на бок и сучил ножками. Воспитатель не наблюдался, - видимо уже отправился в лучший мир.
- Эй, сынок, - говорю, - прекрати пальбу. Где воспитательница?
- Она в спальне.
Кобыла валялась на детской коечке, закинув ноги на спинку.
- Здравствуйте. - позвал я. И громче: - Здравствуйте!
- А? Здравствуйте.
- Я за Вовиком. Вам его папа звонил.
- По-о-омню. - пропела она, не в силах сдержать мощную зевоту молодой глотки. Вышла из почивальни и подвигает этого, с пистолетом: - Забирайте.
Ну хули, думаю, два года, мальчик возмужал...
- Привет. Узнаешь меня? - и протягиваю ему руку. - Папа велел тебя забрать. Пойдем?
- Далова. - хлопнул он мою ладонь. - Завтла вас повешу. - пообещал на прощание расстрелянным и мы отправились домой.
- Тё за татька? - спросил он, увидав мою ласточку.
- Бумер. - отвечаю с гордостью. - БэЭмВэ. Слыхал?
- А-а, купюлоплиёмник на колесах. Папка сказал: мелин лулит, бумел кулит.
Я несколько прихуел. Поехали.
- Где фалш? - спрашивает он.
- Что?
- Фалш.
- Какой фалш?
- Да не фалш, а фалш! - злится мальчонка.
- Не понимаю.
- Дивиди, кожа, кнопацки.
Ах вон что! - фарш ему подавай: ништяки, которых в стоковой бричке, - дохлый ёж наспускал - нихуя. Я промолчал - зацепил же змеёныш за живое!
А Палыч-то, вот скотина, - в глаза: "Бумер это круто", а за глаза значит: "Мерседес рулит". А у самого кореец. Ну-ну...
У порога встречала улыбающаяся жена в фартуке.
Не успела она рта раскрыть, как Вовик ткнул в неё пальцем: - Плислуга?
У Клавки с гудением опустилась рампа: - Кто прислуга...?
- Не обращай внимания, дорогая. - говорю, и мальцу этак строго. - Это моя жена, тетя Клава. Понял?
- Угу.
Обескураженная Клава с удивлением наблюдала за мальчиком. Вовик в темпе обежал нашу свежую уютную двушку, которой мы так гордились и заявил: - Дыла. Вы нищие. Лузелы.
- Кто тебе это сказал? - спрашиваю его, хотя и так ясно кто.
- Папка.
Ах Палыч, Палыч. Как же можно ошибиться в человеке. Завистливый подонок!
- Не давай ему больше взаймы! - сказала Клава, и у нее задрожал подбородочек. - Он нас презирает. Мы понаехали, а он москвич. - и ушла на кухню.
Вечер был испорчен.
Как мог, развлекал мальчишку еще час. Клава с кухни так и не выглянула. Однако, пора было и ужинать.
- Вряд ли он знает хоть одну букву. - неприязненно поджала она губы и брякнула пред Вовиком тарелку обучающего супа.
Причмокивая, Вовик принялся жадно поглощать знания по заветам Ломоносова.
Когда Клава брезгливо принимала у него пустую тарелку, на бортике тремя махонькими буквами было выложено большое русское слово...
Пацан кажется схватывал на лету.
Тут позвонил Палыч: - Ты почему не забрал ребенка?! Езжай немедля в сад, воспиталка по ляжкам ссыт!
- Проспись. Он у меня. Даю трубку.
Лишь ребенок удержал, чтоб я не обрушился на Палыча с бранью.
- На, Вовик, - даю телефон, - поговори с папой.
- Я не Вовик, я Вадик. - заявляет пацан.
Я похолодел как филе минтая в глазури. Выяснилось: вместо "Ландышей", я зашел к "Лютикам". Хотя, это и не мои любимые цветы...
Воспиталка спросонья не разобрала, что мне нужен Вовик и всучила Вадика, за которым тоже должен был заехать приятель его папаши. Такое вот совпадение.
Стало неловко перед Палычем. Прости, дружище...
- Это не наш мальчик! - говорю жене.- Я зацепил не ту личинку.
А тут позвонил и отец подкидыша... Он уже вовсю спешил за чадом.
Вышли мы с мальчиком на улицу. Стоим у подъезда, ждем.
Из-за угла вырулил Гелик.
- Папка! - воскликнул Вадик.
У меня в животе бабочки так и запорхали, и ломятся к жопе - наружу рвутся... Еле держу. Вышел здоровый детина - отец.
- Попрощайся с дядей. - недвусмысленно сказал он Вадику.
- Пока. - сказал Вадик.
Мужик усадил его в машину и вернулся на секундочку. Жестом пригласил в закуток у мусорки, где в двух словах рассказал о вреде киднеппинга для здоровья. Коуч блядь...
Поднялся я в квартиру, умылся, заклеил ссадины на лице, ощупал ноющие батареи - вроде целы, и поехал за Вовиком.
- Чё за тачка? - спросил Вовик.
- БэЭмВэ.
- А-а... - разочарованно протянул он. - Папка сказал: корейцы рулят, немцы курят.
Ну, Палыч...
А. Болдырев.