- Можно подумать, его кто-то выбирал! Он сам туда попал, давно уже. Великий человек! Меня другое беспокоит... - Шурик прикусил папиросу, сразу став похож на хулигана советских времён. Как в кино показывают: кепка на затылке, чуб торчит, беломорина в зубах. Мишка, прости Господи, Квакин. And his own gang.
Щёлкнула зажигалка, поплыл густой вонючий дым. Запах навевал мысли о горящих шинах.
Владимир молча пожал плечами. Постучал засушенной в камень рыбой об угол ящика, застеленного газетой, помял её в руках и начал неторопливо чистить.
- Чего молчишь, Володь?
- Да что тут скажешь... Вроде, всё честно. По наследству, типа, власть. Голосование - так, ритуал. А любая власть - от Бога!
Оба привстали, сделав каждый странный жест: помесь крестного знамения с пионерским салютом в сторону огромного цветного портрета в углу. Портрет, казалось, смотрел на них неодобрительно. Лицо, на нём изображенное, было не особо выразительным, но зорко присматривало за всем в огромной стране.
За открытыми воротами гаража, в котором давно не стояло ничего сложнее велосипеда, догорал июньский закат. Трещали невидимые сверчки, где-то далеко за оврагом простучал свою маршевую песню поезд.
Шурик, не спрашивая приятеля подлил в оба стакана пиво из потертой канистры. Судя по звуку, литра три из пяти возможных они уже усидели.
- Ты вот жалуешься... - степенно проговорил Владимир, отрывая грязными ногтями полоски рыбьей шкуры и складывая их в аккуратную кучку на газете. - А вспомни: кем ты был до Нового Поворота, а? Ме-не-дже-ром! Само слово-то какое гадкое. Вонючее, как твоя цигарка. Впаривал людям ненужное. "Я могу вам помочь?".
Последнюю фразу он произнёс мерзким тонким голосом. Шурик аж вздрогнул от неожиданности.
- Вот... - Владимир добрался до просоленных внутренностей и с хрустом разодрал рыбу. - Блин, костью укололся! Так, значит, что... А теперь ты уважаемый человек. На заводе работаешь, заготовки для матрёшек вытачиваешь. Империи нужна валюта, да... И всё у тебя есть. Не в кредит, а своё!
Он важно поднял вверх указательный палец с приставшими к нему чешуйками.
- Не в кредит, заметь. Всё у государства честно арендовано. И оплата разумная, больше всей зарплаты не заберут, не то что банкиры. Кровососы и мироеды. Коты жирные, это Рулевой ещё когда сказал, мудрый он.
Шурик вынул папиросу изо рта. Забыл затянуться, она и погасла, сволочь.
- Ну, за Рулевого? Сто пять лет мужику, а крепок!
Они дружно сдвинули стаканы. Были бы стеклянные - звякнули, но пластик только шуршит. Выпили. Взяли по узкой полоске солёной рыбы.
- Аренда - правильная тема, я так скажу, - продолжал Владимир. - Вот гараж, например. Был он какого-то богатея, тот здесь свою "Калину" хранил. После Поворота богатея на фонарь, а гараж - мне. Плачу, радуюсь, есть где пивка попить. Дома-то не забалуешь, уплотнили нас гражданами с Хлопковых территорий. Мы теперь на кухне живём, все четверо. Тёща на плите спит, вообще отлично! Через шестнадцать лет ей на пенсию, тогда сразу отправим на землю. После девяноста самое то продуктами нас обеспечить.
- Так, он, гараж... Это... Для машин, вроде?
- Шурик, ну хорош! Машин нет - чище воздух. Чуешь, как свежо стало в городе? Вот то-то. А председателю некроадминистрации по чину положено, вместе с нагрудной пентаграммой. И начальнику Расхитителей тоже. Миллионный город, заметь, а машин всего две. И те на дровах, что экологично.
Закат перестал гореть, он уже угасал. Небо налилось выпуклой летней темнотой.
- Да я не жалуюсь, Володь... - заискивающе сказал Шурик. - Я размышляю. Знаю, дурная привычка, но вот... О природе власти думаю. Как люди её получают? Понятно, что от Бога, но ведь какие-то способности нужны?
Владимир поболтал остаток пива в стакане и залпом вылил в щербатый рот. Половины зубов не хватало, но стоматологию давно отменили за ненадобностью.
- Криминальные у тебя размышления, дружище. Способности какие-то... Я так думаю: это игра такая. Дартс помнишь? Сейчас запрещён, как и само слово, но мы-то помним. Вот, значит... - Он замолчал, разливая новую порцию пива. - Сидит сверху на облаках Господь. Скучно ему, нужно развлечься. Берёт одну иголку - это типа смерть, кидает вниз. В кого попала - того и в крематорий, удобрять землю тоже надо. Плодовитая у нас земелька, чернозём, но - зона рискованного земледелия. Как ни крути.
Шурик завороженно слушал друга, но одним глазом нет-нет, да посматривал на портрет Рулевого: не нахмурится ли? Вроде, пока нет.
- Берёт другую иголку, это у него любовь. Кидает вниз, сразу двоих пробивает. Стало быть, к свадьбе дело. Комсомольско-богомольской, как положено. А есть золотые иголки, он их редко кидает - это признак власти. В кого попала - того в машине возят, перед тем шапку ломают.
- И в Рулевого так же? - испуганно спросил Шурик.
- В Рулевого - брильянтовую, наверное. С бонусом в виде долгожительства и права принимать только мудрые решения.
- Вот интересная теория у тебя, да...
- А то! Я пока твои же матрёшки раскрашиваю, много о чём думаю. Вот и надумал.
Пиво закончилось. Владимир постучал по дну канистры, выбивая остатки пенных капель. Допили молча.
- Ну что, Шурик, по домам? Комендантский час скоро, а завтра на завод.
- Да, Володь, пошли. Хорошо посидели, об умном поговорили. Рыбка, опять же, отменная.
Оставив за спиной тщательно, на шесть замков запертый гараж, приятели пошли по дорожке, испокон веков вьющейся по краю оврага, в направлении города. Внутри них плескалось дерьмовое картофельное пиво, в котором медленно переваривались куски усоленных в смерть карасей, выловленных в очистных сооружениях.
Жизнь была бы прекрасна, если бы не мучительные попытки обоих не забыть содержание разговора. Желательно, дословно: обязательный донос в епархиальную службу безопасности писать надо, хотя друг другу они об этом говорить не станут.
Господь задумчиво посмотрел на них сверху и метнул пару колючих стрел. Шурику - двушечку, а Владимиру - пятёрочку. Чтобы не умничал попусту.
© Юрий Жуков