Ночью позвонили с плохими новостями: нашу дачу ограбили. Мы, невыспавшиеся, рано утром поехали оценивать масштаб бедствия.
Муж сосредоточенно вел машину, я грустила, смотрела на по-весеннему бесснежные поля, проносящиеся за окном, и вспоминала...
Грабили наши дачи бессистемно, но регулярно. Перед Новым годом кто-то обязательно получал "подарочек".
Мы так вообще отличились семь лет назад. Нас тогда не просто ограбили: воры неделю прожили в нашем доме на полном пансионе: спали в наших постелях, жгли наше электричество, ели наши консервы, грелись нашими обогревателями.
Так как залезли они через окно второго этажа, на котором не было ставень, то ходить в туалет, который на улице, было неудобно. И они - догадливые - чтобы не гадить там, где живут, испражнялись в наши кастрюли, накрывали их крышечками и относили на второй этаж, чтобы не воняло.
Когда пустые "горшки" закончились, воры поняли, что all inclusive подошел к концу, красиво, "как было", застелили кровати и ушли через окно второго этажа, прихватив велосипед. Добрые такие ребята.
Той весной нам пришлось делать ремонт, покупать новую посуду, матрасы и постельное белье... Летом к нам в гости приехали друзья на шашлыки.
- Какая у вас чистенькая, новенькая дача! - восхищались они, доедая мясо.
- Это случайность, - сказала я и поведала историю про воров и горшки. - Еле отмыли тогда посуду после диарейных воров, - добавила я, кивнув на кастрюлю с картошкой.
Лица друзей синхронно вытянулись, дав нам с мужем повод для неудержимого хохота.
А этим летом, в самый разгар дачного сезона, ограбили Наильку из последнего на улице дома. Бесстрашные дерзкие воры высадили окно и забрали добра на триста тысяч: технику, шмотки, золотые украшения.
- Зачем тебе на даче украшения, Наиля? - спросила я. - По грибы ходить?
- У меня гости бывают, у мужа с работы, например, я хочу хорошо выглядеть, а что такого? - Наиля пожимает плечами.
- Ну, не знаю, странно как-то...
У меня полное ощущение, что это из серии "куртка кожаная... две!", но я молчу: у человека неприятности, нехорошо злорадствовать.
Хоть Наилькина "хата с краю", но она устроила скандал в нашем садоводстве и заставила нанять сторожа на общие деньги.
Задача сторожа - быть. Особенно зимой. Разгадывать кроссворды. Дважды в сутки обходить участки по периметру. Топтать снег, чтобы потенциальные воры знали: тут кто-то есть, и не лезли. Если что - звонить председателю. Всё. Несложно.
"Надо нанять кого-то из местных", - решили мы.
На собеседование вереницей потянулись пьяницы из ближайших деревень. Они тряслись от усердия и похмелья. "Толку от таких сторожей с гулькин нос!" - внятно выразила наши мысли Наилька.
Мы приуныли. Что делать, где брать сторожа? И тут пришла она. Представилась: "Машка, двадцать лет". Худенькая, неухоженная, дикая, заросшая. Смотрела исподлобья, из-под длинной челки. Глаза - ножи. Острые, холодные, хитрые. Вообще не верилось, что ей двадцать лет. Взгляд выдавал все сорок, а то и пятьдесят. Глаза старого заматерелого волка, вожака стаи, а не девочки-студентки.
Спросила глухим прокуренным голосом:
- Денег сколько?
Мы назвали сумму.
- Я согласна быть сторожем, - сказала она председателю.
Мы с ним переглянулись.
- Нуу, это вообще-то опасно... - начала я отговаривать девочку.
- У меня водолаз.
- Какой водолаз? При чем здесь водолаз? - удивился председатель.
- Собака такая. Большая. Я сейчас приведу...
- Не надо! - в один голос сказали мы с председателем.
- Меня тут знают, - хрипло сказала Машка. - Я вроде как... авторитет среди местной шпаны. Скажу - и сюда к вам не сунутся...
Мы пообещали подумать. Когда она ушла, председатель нашего садоводства тяжело вздохнул:
- Скоро детей на работу будем принимать. Взрослые все спиваются... Где это видано: бабу - в сторожа!
На следующее утро Машка привела ко мне на участок огромную черную меховую собаку, почти пони.
- Это Меч, - сказала Машка вместо "здравствуйте".
- Ого! - сказала я вместо "здравствуйте".
- Вы не смотрите, что он добрый. Так кажется. Если надо, он человека загрызет, - пояснила Машка.
- Не надо! - испугалась я.
- Ну что, берете нас с Мечом сторожем?
- Нам еще надо посоветоваться, - попыталась я избежать ответственности.
Машка в ответ полоснула меня холодным взглядом, мол, мне что, каждый день к вам на поклоны ходить?
- Слушай, заходи, я тебя чаем напою, а сама пока председателю позвоню, уточню, - говорю я, распахивая калитку.
Машка хмуро кивнула, вошла.
- А можно кофе?
- Можно кофе.
Я пошла в дом первая, они с Мечом - за мной. Машка мялась в прихожей.
- Ну, что ты там замешкалась, проходи за стол, - улыбнулась я, засыпая кофе в турку.
- Я собаку парковала...
- Парковала, - засмеялась я. - Кстати, ей не надо дать воды? Жарко же в такой шубе летом...
- Я дала уже, у тебя там ведро у колодца стояло...
"Да уж, самостоятельная девочка, не пропадет, - подумала я. - И на "ты" перешла без реверансов..."
- А почему Меч? - решила я поддержать беседу. - Типа "кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет?"
- Нет. Меч от слова "меченый".
Его щенком хозяева бросили замерзать, уехали в город на зиму.
А он щенок домашний, охотиться не умеет.
Его местные собаки подрали. Он добрый был, дал себя подрать. Вон весь бок в шрамах.
Я его спасла, забрала себе, накормила, вылечила, объяснила, что нельзя быть добрым...
Машка, чуть стесняясь своей угловатости, села на краешек дивана и с хмурым любопытством зыркала по сторонам.
- Слушай, может, ты голодная? Я могу накормить тебя! Котлеты, правда, вчерашние, но все равно очень вкусные...
- Давай.
Мы как бы сразу определили роли: она главная, я подай-принеси. Я включила режим подогрева в мультиварке.
- Зачем ты в мультиварке греешь, вон же микроволновка есть? - спросила Машка.
- Она сломана, - махнула я рукой. - Перегорело там что-то...
- Ясно.
Машка жадно и сосредоточенно ела котлету с овощным салатом, низко склонившись над тарелкой, будто боялась, что отберут. Ну, волчонок! Чистой воды волчонок! Молчать было неловко.
- Слушай, а почему ты не учишься в институте? Ну или в техникуме? - спросила я.
- У меня два брата младших. Погодки. Три и пять лет. Отец умер, мать спивается. За братья'ми смотреть некому...
- Ох, - выдохнула я с сочувствием.
- Нормально, - не приняла жалости Машка. - Все так живут, крутятся как могут.
- А парни в деревне есть?
- Неспившиеся? - не поняла вопроса Машка. - Нет, нормальных нет. Все пьют. В деревне остались старики, собаки и пьяницы.
- А как же дальше? Как ты видишь свое будущее?
- Подниму братьев до паспорта и в Москву слиняю... Мужа найду, работу...
- Так это ж когда, к старости?
- Почему же к старости? Мне тридцать будет, как тебе.
- А, ну да. Все время забываю, что тебе всего двадцать...
Машка хмыкнула, сочла за комплимент, хотя любая другая женщина стесняется выглядеть старше.
- А с отцом что? - спрашиваю я как бы невзначай.
- Несчастный случай, - говорит Машка голосом Жеглова. - Нам без него лучше. Никто руки не распускает...
Возможно, Машка и есть несчастный случай, но я не хочу этого знать.
Наконец она поела, протерла мякишем тарелку начисто, отодвинула от себя. Я поставила перед ней чашку кофе, сахар, печенье, шарлотку, которую пекла сама. Она отпивает глоток кофе, жмурится от наслаждения. В Машке сквозь дикие волчьи проступают девичьи черты.
- Страсть как люблю кофе, - доверчиво поясняет она. - В гостях только пью. Сама не могу купить. Дорого. А конфет нет?
Я полезла в буфет, достала шоколадку.
- Вот, вместо конфет...
- Ага! Тоже хорошо. Мы с братья'ми страсть как конфеты любим!
Машка говорит с характерным деревенским акцентом. Меня это умиляет. На прощание я сгребла ей пакет сладостей в подарок братья'м и полбанки растворимого кофе.
- Ну что там с председателем? - спросила Машка, с достоинством приняв дары как само собой разумеющееся. А что? Дают - бери.
"Татаро-монгольское иго прям", - подумала я, удивившись отсутствию элементарного "спасибо".
- Ты принята. С октября, - сказала я, хоть и не дозвонилась председателю. Ладно, потом позвоню и договорюсь.
Жалко девчонку. Пусть подработает. Несладко ей, братье'в поднимать... Это было летом. А сейчас зима. И вот у нас, несмотря на наличие Машки и Меча, ограбили дачу.
...Мы с мужем опасливо входим в разбуженный дом. Воры аккуратно вскрыли ставню на окне, смотрящем в сторону леса, вместе с оконной рамой. Даже стекла целы.
Наши соседи на зиму вывезли с дачи все, что смогли отодрать от пола, даже дверь от холодильника увезли (кому он нужен, холодильник, без двери?), а мы оказались менее предусмотрительными. Понадеялись на сторожа... Поэтому воры вынесли обогреватель, чайник, газовую плитку, шмотки какие-то, посуду по мелочи, тушенку и "Доширак", хранящиеся на чердаке на случай перебоев с электричеством. Вроде все. По-божески.
- Странно, - сказал муж. - Плитку забрали, а микроволновку не тронули...
Микроволновку не тронули? Меня прожгла догадка. Неужели? Я вздохнула. Машка ничего не боялась. Полная безнаказанность. Можно, конечно, заявить в полицию, написать заявление, потратить время и нервы, но зачем? Чтобы Машку и ее сообщников (не одна же она перла обогреватель и чайник) посадили в тюрьму? А кто же будет братье'в поднимать? Вещи уже наверняка не вернуть, шмотки копеечные, а обиженный волчонок придет и отомстит. Например, сожжет дом. Он уверен: нельзя быть добрым. Бог с тобой, Машка... Живи спокойно. Пей чай из моего чайника, грейся моим обогревателем, носи мои шмотки, корми Меча моей тушенкой. На здоровье...
С Новым годом тебя, Волчонок. Не буду я на тебя заявлять. Знаешь почему?
Потому что можно быть добрым, Машка, можно...
© Ольга Савельева