Однажды матушка на время летних каникул взяла подработку - устроилась начальником пионерского лагеря. И заявила:
- Собирайся, со мной поедешь.
- За что? Мне четырнадцать лет, что я буду там делать - с малышнёй в песочнице играть? - заверещала я.
Но, получив от жестокой матери словарём по кумполу, поплелась складывать вещи.
Лагерь оказался очень хорошим. Огромная территория окружена сосновым лесом, рядом цветущие поля и пологий берег реки. Корпуса - добротные кирпичные двухэтажные домики со всеми удобствами. Оно и понятно, этот объект назывался "Дзержинец" и находился под патронажем МВД и других уважаемых структур.
Детвору от 8 до 15 лет поделили на шесть отрядов, по годам рождения. И начался отдых.
Для меня главным злом оказалась общественная работа. Мама иногда забегала ко мне в отряд перед сном, чтобы устроить выволочку:
- Тебя назначили в редколлегию, доверили оформить стенгазету. А ты голубя мира как нарисовала? Чёрным и с тремя головами!
- Ну я же внизу написала: "Свобода, равенство и братство неграм всего мира!"
- На спартакиаде так хорошо выступила, призовые места заняла по бегу и прыжкам. А потом золотую медаль в туалете на крючок повесила, грамоту на сливном бачке оставила. Светочка, ваша вожатая, даже плакала, и физрук очень обиделся. Зачем так делать?
- Случайно! Мыла руки и забыла, - убедительно оправдывалась я, но, честно говоря, лукавила.
Если заставляют делать то, что не хочется, сожми зубы и сделай. Но так, чтобы тебя никогда больше об этом не просили. В итоге от меня все отстали. Я увильнула от нескольких мероприятий - Дня Нептуна, конкурса талантов и пионерской песни.
Но тут грянула "Зарница". Это вам не шутки, а всеобщая повинность.
К военно-спортивной игре готовились почти неделю и очень серьёзно. Детвору поделили: второй, четвёртый, шестой отряды - "зелёные", первый, третий, пятый - "синие". Строили оборонительные линии, организовывали штабы, командные пункты, госпитали.
Мне всё это категорически не нравилось. Бессмысленная беготня по лагерю, всем велели пришить на плечи бумажные погоны: если их сорвали - убит, если всего лишь порвали - ранен.
Меня приписали к генеральному штабу "зелёных", рисовать боевые листки.
- Иди, разнеси листовки по подразделениям, - приказала вожатая Света.
Проклиная горькую судьбу, я поплелась на задание. Госпиталь "зелёных" расположился под соснами. Там деловито суетились девочки, у каждой на рукаве белая повязка с красным крестиком. Две брезентовые палатки были отведены для раненых, в третьей разместился начальник госпиталя - Танечка из моего отряда. Когда я вошла, она вскочила и побледнела. Я молча протянула ей пачку боевых листков.
Она с облегчением выдохнула:
- Я испугалась, что твоя мама прислала тебя на моё место. А мне так нравится быть начальником госпиталя!
Потом гордо развернула лист ватмана на столе, покрытом платком с яркими красными маками.
- Смотри, что я придумала. Это таблица статистики. Зелёным отмечаются легко раненные, жёлтым - тяжёлые, красным - убитые. Меня мама научила, она в Горздравотделе работает.
- Клёво. А где у тебя йод, зелёнка, бинты? - промямлила я.
- Зачем? - искренне удивилась Танечка, которую мама, видимо, не посвятила в медицинские нюансы. - У санитарок есть иголки и нитки - раненым погоны пришивать.
- Да ведь обязательно кто-нибудь упадёт, разобьёт колено или связки растянет, - поделилась я своим спортивным опытом.
- Точно! Может, сходишь в медпункт, принесёшь? А я сейчас запрос напишу и печать поставлю.
По всему лагерю разносился крик - шли активные боевые действия. Фельдшерица, увидев мой мандат, рассмеялась:
- Ладно. Но как наиграетесь, всё принеси обратно.
Холщовая сумка с красным крестом была до отказа набита перевязочным материалом и антисептиками, я крепко придерживала её двумя руками.
Решила срезать путь через лазейку в заборе, пробежать часть дороги по лесу, и вдруг увидела - над кустом маячил пышный розовый бант. Видимо, меня тоже заметили, бант нырнул в листву, а из куста высунулась рука и поманила к себе. Осторожно подошла, раздвинула ветки. Прямо на траве сидело трое малышей, восьмилетки из шестого отряда, наши, "зелёные", - две девочки с бантиками и мальчишка, совсем крошечный, о таких говорят - ростом с кошку. Только глазища за толстыми стёклами очков казались огромными. Он приложил палец к губам, кивнул в сторону, шепнул:
- Смотли туда!
Ещё и картавит, с раздражением подумала я и глянула, куда указал гном. А там на сухом бревне сидели "синие". Двое пацанов из третьего отряда сосредоточенно пытались раскурить папиросу, но спички гасли и ломались. Чуть в сторонке стояла группка малышни в зелёных погонах, головы опущены, носы хлюпают, ясно - военнопленные.
- Мы связисты. Нитки по лесу тянули, чтоб донесения пеледавать, - объяснил гном.
Из леса вышел третий "синий", держа на ладошке лист лопуха, и весело крикнул:
- Накопал, ща будем "зелёных" пытать. Как по червяку съедят, сразу скажут, где штаб.
Девчонки с бантами собрались плакать, а гном сжал кулачки:
- Фашисты. Наши ничего не ласкажут!
Но пытка не состоялась, поскольку на полянку выскочила группка "зелёных" ребят постарше. "Синим" отвесили пару подзатыльников, сорвали погоны, отобрали сигарету и погнали с плацдарма.
Гном собрался закричать "ура!", но я успела зажать ему рот. "Зелёные" были из моего отряда, а верховодил парень по фамилии Миронович, гроза всего лагеря, от него ничего хорошего ждать не стоило. Говорили - папа у него генерал, поэтому Мирону всё можно.
Начальственный отпрыск в 14 лет со знанием дела сколотил банду единомышленников, слабых гнобил, девчонок травил, вожатых посылал. Только маму мою побаивался.
Победители со знанием дела раскурили трофейную папироску, а малыши-"связисты" всё так же нерешительно топтались в сторонке.
Подойдя к ним, Миронович грозно спросил:
- Предатели?
- Нет, нет, мы ничего не сказали! - хором загалдела ребятня.
- На колени, руки за голову! - рявкнул Мирон. - По закону военного времени - расстрел на месте.
После чего собственноручно сорвал с каждого погоны.
Мальчики и девочки попадали на землю и горько зарыдали. Главарь вместе со своей ватагой отправился через дыру в заборе на территорию лагеря, а "расстрелянная" малышня, всхлипывая, покорно побрела следом. Мы ещё долго сидели в кустах и молчали.
Да, это была игра, но какая-то неправильная, злая. Гном отвернулся, ссутулился и снял очки, видимо, плакал. "Бантики" от страха даже хныкать не решались, только дрожали как мышки. Надо было срочно что-нибудь делать.
- Теперь мы партизаны. К "синим" попадём - плохо будет, к "зелёным" - ещё хуже. Отцепите банты, их издалека видно, и сидите тихо. Мне надо в госпиталь. Вернусь, вас заберу.
Гном решительно нацепил на нос свои окуляры.
- Я с вами пойду.
Он бежал за мной по лесу как хвостик и без умолку болтал:
- Вы не думайте, я сильный и смелый, меня папа в честь Ильи Муломца назвал. Он милиционел и огломный, как дядя Стёпа.
Под соснами в госпитале никого не было. Ветром носило по траве порванные плакаты и зелёные лычки бумажных погон. Створки палатки начальника госпиталя качнулись, и на полянку выбрался Виталька Щербаков из моего отряда. В руке у него был узелок из платка с красными маками.
- Это не твоё. Зачем взял?
- Да ладно тебе, - заныл Щербаков. - Все убежали, значит, никому не нужно.
Я разозлилась и со всей силы пнула его по коленке.
- Мародёр ты!
Виталька взвизгнул, уронил узелок, запрыгал на одной ноге и, падая, вцепился в мою куртку. А я - ему в волосы.
Упали вместе, покатились по траве. Мы были одного роста, но он сильнее, мальчишка всё-таки. Очень вовремя подоспел гном Илюшка, принялся молотить Щербакова кулачками по спине, но потом вспомнил смысл игры и одним махом сорвал с него погоны. Виталька разом обмяк, удивлённо, почти испуганно уставился на нас:
- Вы чё, убили меня? Я же свой.
- По закону военного времени, - хрипло дыша, процитировала я Мироновича.
- Малодёр ты! - процитировал Илюшка меня.
Над лагерем завыла сирена, что означало конец игре, конец войне. В отряд мы вернулись порознь. Таня, получив узелок со своим добром, очень обрадовалась, даже обняла меня.
- Ты как ушла, на нас "синие" напали. Всех убили - врачей, раненых. Думала, и тебя тоже.
- Не, ранили сильно, - я постучала пальцем себе по плечу, на котором сохранился крошечный клочок зелёного погона.
В отряде ребята восторженно делились фронтовыми подвигами. Щербаков доказывал приятелям, что никакой он не дезертир, а от роты случайно отбился и попал в плен, но сопротивлялся до последнего, причём реально. И гордо демонстрировал поцарапанное мною лицо.
А я вспомнила, что в лесу ещё и "партизанки" остались, надо за ними сбегать. Но "бантики" оказались на месте, на игровой площадке весело качались на качелях и о войне, похоже, уже забыли.
Навстречу мне выбежал гном Илюшка, мы обнялись, как настоящие однополчане.
- Я один из всего отляда живой остался, ещё и девчонок из леса пливёл!
- Значит, они тоже живы?
- Нет, - Илюшка грустно покачал головой. - Пока по кустам плятались, случайно погоны солвали. А вожатая сказала, меня на линейке Звездой Гелоя нагладят!
Я улыбнулась.
- Пусть папа тебя к логопеду отведёт. Герой должен выговаривать все буквы.
Свердловск, театральный институт, 1991 год. Утром объявили:
- Занятие по актёрскому мастерству переносится на полтора часа. Пока займите себя чем-нибудь.
Через дорогу видеосалон. Первый сеанс, фильм под названием "До первой крови". Мы обрадовались - наверное, боевик про Рембо. Замелькали кадры: лето, пионерский лагерь, "Зарница". Часть курса, презрительно фыркнув, ушла. Оставшиеся решили вздремнуть в мягких креслах, но не удалось. Юные актёры играли настолько искренне и отчаянно, что вымышленный мир стал реальным и страшным.
Более жуткого фильма о войне, чем это детское кино, я не видела. Напряжение нарастало с каждой минутой. Вот они, непростые категории - подлость, предательство, героизм, отвага. Всё представлено в чистом виде, причём детьми.
Мои однокурсники, будущие циничные лицедеи, смотрели не дыша. А у меня просто был шок. Я играла в "Зарницу", всё это видела и знаю, как больно, когда срывают бумажные погоны, как сжимаешься и холодеешь от летящих тебе в лицо слов: "расстрел", "плен", "убит".
Досидела до самого последнего титра. Вот автор сценария - Григорий Остер. Кто же не читал его "Вредные советы". Но в данном случае совет был правильный и очень полезный: "Дети, не играйте в войну. Никогда".