Голова чубайса

Ходок пришел в село днем. Машка как раз бежала с поганым веником за еврейским беспилотником - глядит, по дороге, от Асташкинского леса, мужик идет. В лаптях и с мешком большим. Машка посмотрела, беспилотнику кулаком погрозила - и в деревню бежать, к сельсовету. А там и председатель Мироныч и завхоз Петренко и даже главный агроном Георгадзе- вся наша сельская партийная ячейка. Как раз виды на урожай обсуждают.

Новость о Ходоке тут же облетела всю деревню. Ну и я, конечно, ноги в руки - и к сельсовету. Пока Ходок по нашей главной улице шел - почитай, полдеревни у сельсовета и собралось. Стоят молча, на Ходока смотрют.

Ходок подошел к сельсовету, мужиков оглядел, и говорит, вроде и как всем, но сам на Мироныча смотрит, потому как признал, кто тут есть у нас главный:

- Здорово, православные! Слава КПСС!

- КПСС слава! Ну, здорово, коль не шутишь! - Мироныч отвечает. - Кто будешь? Куда идешь?

- Ходок я.

- Да уж видим, что не спецназ украинский!

Тут надо сказать, что уж очень в прошлом году украинский спецназ озоровал в наших местах. Лютовал просто. Но когда он у вдовы Алексеевой кабанчика увел - терпение у мужиков лопнуло. Собрались с кольями, с лопатками саперными, с винтовками М-16 - их целую подводу Витька-контрактник привез, когда с обороны Севастополя вернулся - и пошли со спецназом разбираться. Разобрались так, что до сих пор спецназ сидит в схроне своем, что у Гадюжьей балки, и носу не кажет. Только по ночам выходит - по нужде. Бабы наши отходчивые, молоко ему иногда носят, хлеб, сало опять же. Оставляют у схрона. Спецназ все съедает, даже веревочки от сала.

Еще надо сказать, что под горячую руку и завхозу Петренко нос разбили, но потом всей деревней извинились, и литром казенной водки проставились. Что правильно. Потому что дружба народов - святое, как товарищ-отец Никандр, секретарь нашей парторганизации, объяснил.

А в этом году беспилотники еврейские - летают и летают, настырные, как комарьё. Витька-контрактник один сбил из своего "стингера" - тогда и нашли на нем буковки еврейские. Учитель наш, Абрам Иосифович, признал их - и сказал, что сделан беспилотник в государстве Израиле - где много евреев обитает. Но на Абрам Иосифовича никто, конечно, не обиделся, потому как дружба народов - и не может он за всех евреев отвечать. Но сам Абрам Иосифович сказал, что своему племяннику письмо в Израиль отпишет - чтобы тот меры принял. Пока письмо не дошло, видимо - потому как летают беспилотники. Хотя Витьку-сверхсрочника теперича боятся - как он из дома выйдет - беспилотники тут же за огороды и в поле улетают. И кружат там. Вместе с воронами.

Ну, это я отвлекся.

Вот, значит, стоит Ходок, мужики кружком стоят, на него смотрят.

- Куда идешь, православный? - Мироныч спрашивает.

- В Москву иду. К Ленину.

Народ понимающе переглянулся. Мы тоже хотели Ходока к Ленину отправить, но забоялись. Самогонку мужики гонят, молодежь с девушками балует - да хоть тот же Витька-контрактник, - урожай не очень собрали в прошлом году, проявления национализма бывают, как я уже сказал - не доросли мы своего Ходока посылать. Так и товарищ-отец Никандр сказал, и Мироныч того же мнения.

- А что несешь Ильичу? - спросил агроном Георгадзе.

В нашем селе Георгадзе - самый политически грамотный. Еще он песни грузинские поет - когда в настроении. А когда не в настроении - какого-то Саакашвили ругает. Очень сильно ругает.

Ходок мешок свой холщовый на землю положил, веревку развязал. И вынул оттуда голову.

Народ ахнул. Это была голова чубайса. Настоящего. Рыжего.

Голова вращала глазами, строила гримасы, показывала язык, корчила рожи. Шевелила губами. Но молчала.

- А чего молчит-то? - спросил завхоз Петренко.

- Потому что согласно анатомии, - важно ответил Ходок. - Чтобы говорить - легкие нужны. А у этого кроме головы - ничего нет. Да и что он сказать может - срамоту только всякую. Ваучеры, капитализация...

- Дети тут, - сказал Мироныч и на меня поглядел. Ходок проглотил следующее слово:

- Прощения просим, не заметил мальца.

Мне, конечно, обидно стало - какой я малец? Я в следующем году вообще собрался в армию. В Красную армию. Мне Витька-сверхсрочник все рассказал - как до Москвы добраться, как найти Штаб Красной армии, где таких, как я, записывают. В ряды борцов с буржуями.

- Да, хороший гостинец товарищу Ленину, - продолжил Мироныч. - Говорят, в Лесолуговском тоже одного чубайса поймали, но они его не уберегли. Держали в подвале, а там его крысы и съели.

- Лесолуговские - те еще чмошники! - зашумел народ.

- Так что ты его береги, - закончил Мироныч.

- Знамо дело, - сказал Ходок.

Голову чубайса он деловито убрал в мешок и достал оттуда устройство какое-то. Коробочки, проводочки.

- А это при чубайсе было. Телефон спутниковый. Мериканского производства.

Мужики заинтересовались.

Когда украинский спецназ побили, отняли наши у него телевизор, принесли в деревню.

Поставили в клубе, под портретом Карла Маркса, долго мудрили, потом включили.

Так была какая-то девка, и что-то говорила непонятное. Что-то вроде:

- ... узнали, что Пэрис Хилтон надела на тусовку гламурное нижнее белье...

- Кто такой Пэрис Хилтон? - спросил Мироныч.

- А что такое тусовка? - спросил Петренко.

- И что такое гламурное нижнее белье? - почесал голову Георгадзе.

Послушав еще такого же непонятного и мутного, партийная ячейка порешила телевизор больше не включать, но и в сортир его все-таки не выкидывать - до подхода Красной армии и возобновления передачи "Сельский час" и "А ну-ка, девушки!"

В общем, технически народ у нас подкованный. Поэтому и мериканский телефон спутниковый вызвал неподдельный интерес.

Ходок с удовольствием объяснил, как он работает. Разрешил попробовать.

Мироныч нажал кнопку "ОN", подождал. Из трубки раздался голос:

- Here is the president of America. Who are you?

- Матом ругается мериканец, - сказал Ходок. - Херы и хуи...

Мироныч показал ему кулак. Ходок опять посмотрел на меня, снова проглотил фразу на полуслове.

- А Смольный набрать можно? - спросил Мироныч, отдавая трубку Ходоку. - Я на мериканском не очень.

- Можно, - сказал Ходок.

Он долго нажимал кнопки, потом стал кричать в трубку мериканского телефона:

- Барышня, Смольный можно, барышня, мне Смольный! Смольный дайте, барышня!...

Кричал долго. Через какое-то время в трубке раздался голос:

- Ну, чего так орать, Смольный на проводе. Матрос Забибулин.

Ходок протянул трубку Миронычу.

- Говори, председатель.

Мироныч откашлялся:

- Тут Степан Миронович Иванов, председатель колхоза имени 30-летия 18-го партъезда. Село Остюжино. Слава КПСС!

- КПСС слава! - ответил голос. - Как в Остюжино с Советской властью?

- Восстановлена.

- И дружба народов?

- И дружба народов.

- Молодец, товарищ Иванов. Так держать!

- Работаем.... А с товарищем Лениным можно поговорить?

- Ну, мил человек, совсем ты географию подзабыл. Смольный - он в Ленинграде-городе, бывший Путин-сити, а товарищ Ленин - в Москве. В Кремле.

- Виноват, - сказал Мироныч.

- Да ничего, бывает. А коль хотите с Ильичем поговорить - шлите Ходока. Товарищ Ленин Ходоков очень любит - и встречает их чаем с бубликами.

- Пошлем, - сказал Мироныч. - Обязательно пошлем.

- Ну, бывай, товарищ Иванов. И береги советскую власть. Без нее нам всем гайдар и ельцын!

- Будем беречь, - твердо пообещал Мироныч и нажал кнопку "OFF".

Ходок собрал провода и коробочки мериканского телефона в кучу и засунул в мешок, к голове чубайса.

- Мне, однако, дальше идти, - сказал Ходок.

- Да, - сказал Мироныч.- А может, заночуешь у нас? А бабы наши тем временем гостинцев соберут - для Владимира Ильича?

- Нет. Надо идти. Путь еще неблизкий. А на дорогах у Москвы-города единороссы шалят.

Народ снова зашумел. Мы единороссов своих всех давно уже вывели, и даже лесолуговские своих передавили, уж хоть на что и чмошники, но это сделать сообразили. А вот в больших городах и на больших дорогах эта пакость еще попадается.

- Тебе, мил человек, может оружье какое дать? - спросил Петренко. - А то как встретишь супостатов?

- А у меня есть.

С этими словами Ходок извлек из своего мешка большую железную трубу, завернутую дерюжку.

- Вот. РПГ-27. Таволгой звать. Даже танк можно остановить - а не то что единоросса проклятого.

Мужики уважительно закивали головами.

- Ну, коль так, то иди, - согласился Мироныч. - Только, это.... От нас тоже передай, Владимиру Ильичу. Наказы. Что, значит, надоела нам вся эта хрень - буржуи недобитые, спецназ украинский, беспилотники еврейские, чубайсы, гайдары. Что, значит, мы за дружбу народов и за пятилетку в четыре года. И чтобы скорее бардак на Руси и вокруг ее заканчивать.

Ходок достал из кармана замусоленный блокнот, огрызок карандаша, послюнявил его кончик и старательно записал в блокнот все, что Мироныч ему сказал. Даже попросил повторить последнее предложение.

Потом засунул свой РПГ в мешок, завязал его веревкой, закинул за спину.

- Ну, бывайте православные! Слава КПСС!

- КПСС слава! - негромко, но с чувством произнесли все собравшие у сельсовета.

Ходок потрепал меня за волосы - и пошел по дороге дальше. В сторону Москвы. Поднимая лаптями пыль.

А мы все - и мужики, и бабы, и пацаны с девчонками - смотрели, как он идет. И завидовали. Потому что он шел к товарищу Ленину. И нес ему голову чубайса.


Из сборника рассказов Александр Коммари "Русский, красный, человек опасный."