Обед

Неслабый сколькотобалльный шторм воспринимается как-то даже эпично, когда находишься на палубе и взглядом стараешься не отстать от бессовестно болтающегося горизонта. Но вот в каюте, качка превращает человека в пленника какого-то взбесившего детского аттракциона. Эх, было бы окошко для ориентации, хоть маленькое, но окон нет и быть не может, ведь корабль-то ужасно военный.
Да еще этот мерзкий запах кухни, как нельзя некстати...
А на верху хорошо: ветер, соленые брызги в лицо, улетевшая в Балтийское море кепка... Романтика.
Я, вцепившись в хилые перила, почти криком беседовал с командиром нашего корабля, человеком молодым, но уже по-капитански лысеющим.
Вдали, километрах в пяти, болтался такой же кораблик как и наш, да и боевую задачу он имел схожую: в заданное время прибыть в заданную точку далекого города на Неве.
Командир прокричал, показывая рукой вдаль:
- Это корвет "Дальнозоркий" (хотя может назвал он его и по-другому, я уже не упомню, но не менее браво) там командиром служит мой однокашник, хороший мужик. О, у него офицеры уже обедать пошли, пора бы и нам.

Я не имел ничего против обеда и мы отправились в офицерскую кают компанию.
Продвигаясь по чреву корабля и стараясь не задевать торчащие повсюду специальные железяки для спотыкания и проламывания черепа, я вдруг задумался. Для меня, человека глубоко сухопутного, тут все было в диковинку, по началу я даже думал, что: "Гюйс" "Бак", "Балан" и "Ют" - это все фамилии матросов, а как оказалось, что только Балан было фамилией...
Но, черт возьми, как? Как с такого гигантского расстояния наш командир невооруженным глазом установил, что на "Дальнозорком" начался обед и именно офицерский?

Пришли в офицерскую кают компанию, качка тут почти не ощущалась, а может просто море слегка стихло.
Белые скатерочки, вилочки, ножички, музычка. Чисто вкусно и уютно.
После обеда, я со своей съемочной группой отправился к матросам, чтобы заснять и их нехитрую трапезу.
Ни скатерочек, ни ножичков ни даже музычки, да еще как назло и качка резко усилилась.
Матросы держа миски в руках, еле успевали ловить уезжающие по столу кружки с несладким компотом.
Вообще, незыблемые корабельные традиции времен крепостного права, с непривычки сразу бросаются в глаза. Одни команды чего стоят: "Товсь!" "Выходи строиться, в рабочих платьях!"
А уж туалеты и столовки (пардон, гальюны и кают компании) - это отдельная тема. "Срочному телу" под страхом смерти нельзя посетить мичманский туалет, а мичману офицерский. Так и вспоминается немецкая табличка пылившаяся на чердаке моего львовского дома: "nur f?r die deutschen - т?льки для н?мц?в"

А тут еще эта свирепая качка, как будто сама природа ополчилась против несчастных матросиков...
Но мне все никак не давала покоя загадка с офицерским обедом на далеком "Дальнозорком", я не выдержал и обратился к парням:
- Братцы, вы случайно не в курсе, что делает корабль, когда в нем офицеры идут на обед? Может флажок какой поднимают?
Матросы ловко жонглируя супом в тарелках, зло заржали, выматерились и ответили:
- Когда офицерье идет жрать, корабль меняет курс, разворачивается поперек волн, выбирает нужную скорость, чтобы стабилизаторы качки лучше работали и тогда болтанки как не бывало. А как пожрут, то корабль опять возвращается на прежний курс, да еще и вваливает как подорванный, чтобы нагнать время. Вот тогда и нам, суки, командуют обедать.
Вишь, вишь, как кружки по столу ездиют? Бывает даже через высокий бортик перепрыгивают...