Рожденный в СССР

В музыкальной школе, в которой меня угораздило отучиться, страшно сказать - 7 или 8 лет, был хор. Собственно, все ученики школы обязаны были в этом хоре петь. Независимо от способностей.

Хор - это было место коллективного сбора. Всей школы. Почему-то у родителей того поколения, этих детей войны, было искреннее убеждение-связь, что интеллигентный человек может быть только "из музыки". Плюс лавры неведомого Робертино Лоретти, говорят, многим не давали покоя. В общем, в музыкальную школу родители тащили всех детей. Как тех, кто объективно был одарён какими-то способностями, так и тех, кому медведь на ухо наступил и вообще с музыкой беда.

Причём у последних были самые упёртые родители: запросто могли всунуть на класс скрипки или фортепиано. И требовать, чтоб из него сделали сию секунду Паганини или Рихтера. Приунывший от свалившегося дарования "скрипичных дел" мастер (препод) втихушку расхваливает отроку достоинства барабана, но всё без толку. Однако вода камень точит, и со временем удавалось-таки на скрипке оставить только тех, кому она нужна на самом деле (и будет толк) - для остальных в школе придумали замечательный выход: народный ансамбль.

Народный ансамбль - дело такое: раздай каждому по балалайке и барабану, а ещё такие замечательные музыкальные инструменты, как ложки, трещотки, бубны - много чего напридумывал народ, охочий до музыки, в отсутствии патефонов и граммофонов! Вот это всё как заиграет - мёртвые, нахуй, оживают сразу и строем ходють! И все при деле: как по-настоящему одарённые, так и те, что так себе. Чисто коммунизм во плоти: от каждого - по способностям, но каждого - на сцену. )

Ну и хор, конечно. Петь обязаны были даже немые. ))

...Вид стройно поющих одинаково одетых детей, видимо, ассоциируется с праздником. У неведомых мне групп населения. Во всяком случае, наш хор во все праздники был - как то яичко, лять, которое дорого ко Христову дню. И всякий праздник у нас - как день рожденья хозяина у лошади: сбруя в лентах, жопа в мыле. Белые накрахмаленные рубашки (ух, как я их ненавидел!), бабочки (позже - галстуки ленточкой), пиджак, брюки, ботинки - всё должно быть прекрасно в хоровом мальчике! У девочек был свой геморрой, не меньший, но эту вселенную я щас трогать не буду.

Ладно там на площади на 9 май, ладно в зале на 7 ноября. Но однажды нас повезли, страшно сказать - с шефским концертом. В село!

Нас собрали в актовом зале школы, и поведали, что оказывается, школа давным давно взяла на себя культурное шефство за какой-то подмосковной деревней (которая находилась от нас километрах так в тридцати, я ей-ей забыл название, помню только, сколько ехали). Насаждение культуры среди кормильцев-крестьян и их детей заключалось в открытии первичной ячейки нашей музыкальной школы (в этом селе), ну и, собственно, кульминацией - нашим концертом. Ехать радовать селян музыкой и песнями должен а)наш народный ансамбль б) хор. Т.е. тотал. Всей пиздобратией навалимся на село, после этого у них уровень культуры должен подскочить так, что кормовые буряки в их полях здороваться и о превратностях климата беседовать друг с дружкой начнут.

В назначенный день мы все, как всегда - в накрахмаленных рубашках, как всегда, - в костюмчиках, как пингвинчики, организованно грузились в автобусы. Потом долго тряслись, чтоб приехать... м-м... в общем, в полную задницу.

Дело было толи поздней весной, толи ранней осенью, не могу щас сообразить. А вообще-то, там, вероятно, всегда так. Дождик ещё накануне прошёл. Нас на двух автобусах везли и каждый застрял по два раза, причём один раз один застрял так, что думали - всё, карачун. Такая вот дорога была, причём совсем недалеко от Москвы.

...Но доехали. Площадь, клуб. Афиша, анонсирующая наше выступление. Селяне, увидевши детей, чуток добреют взором (издалека смотрели, как на татей подступающих).

Помню чувство голода. Мамы нам всем чего-то дали в дорогу, но это чего-то было не съедено, а оставлено в автобусе (в автобусе было не до еды). И теперь мы все голодные ждали, чтоб уж окультурить селян, и похавать где-то. Некоторые уверяли, что нас тут кормить будут, причём охуенно. Глядя на поля, в которых вяло ковырялись кормильцы, как-то ощущения изобилия еды не появлялось...

Наконец, пришла пора топать на сцену. Хор привычно выстроился - мы строились лучше любых военных, ночью разбуди - с закрытыми глазами отыщу своё место, так нас надрочили к тому времени.

Я, кстати, пел в "альтах". Это низкий голос, типа. В обычной школе на уроке пения меня в "басы" ставили, а в музыкальной - публика более изысканная, там басов альтами обзывали... ))

Ну, встали, значит, стоим. Концертмейстерша (она у нас немного ебанутая была, все с неё угорали: ровняла стул всегда по какому-то одной ей видимому лекалу, но если было не по её фен-шую, ёрзать на стуле могла минут пятнадцать, подвигая его на пол-миллиметра влево-вправо-вперёд-назад) уже за пиандрос сельский села, и даже стул удивительно быстро в гармонию с пиандросом привела.

Селяне тоже поднадошли. Не сказать, что много, но человек двадцать-двадцать пять (в основном женщины) поглядеть на нас пришло. А зал так на взгляд человек на 80 от силы и рассчитан был. Не более.

Стоим. Хористки нет. Тут на сцену вдруг выбегает мужичок... паршивенький такой. Кругленький сам, пузико яичком, головка лысая, а с висков волосня так на плешку зачёсана, чтоб, значит, видимость придать, будто всё ж ещё чего-то стоящее на башке-то осталось. Костюмчик у него какой-то... пожухлый, и цвета - будто в пыли его валяли... Тьфу, в общем, мужичок. Я его сразу разуважал. Ещё не зная.

Но - с бумажкой. И с этой бумажкой он - к трибуне, значит. Там трибуна, оказывается, в углу сцены стояла - я и не заметил сразу. Обычно-то на том месте, где наши хоровые ступеньки нынче - стол президиума, небось, стоит. А справа от него, в уголку - трибуна. Для выступающих.

Ну и начал... Понеслась, бля... "Товарищи", говорит... "В этом году наша партия", говорит. "Поручила нам" (им, тоись)... И так далее. А они порученное перевыполнили, а по пуху от свиней и надою от козлов - так вообще пятилетку в три дня. И чешет, и чешет, гад плешивый. Как по писанному. Собственно, по писанному и чешет.

Пять минут чешет - стоим. Десять минут чешет - стоим. О международном положении начал - совсем дело швах. Вы попробуйте стоять по стойке смирно (ну практически), да ещё и не жравши, да ещё и трясясь до этого 30 километров, да ещё и когда тебе впереди душевно петь предстоит, млять!

Тут в зале какая-то боевая тётка (вот она, соль земли русской!) - не выдержала:

- Василичь, да заканчивай ты уже! Нет мочи слушать тебя! В поле - ты, здесь - ты! Дай, вон, пусть детки-то споють! - зал одобрительно загудел, некоторые заржали вполне себе обидно для Василича. Видно было, что председателя (это, оказывается, был председатель, нам потом сказали) тут не любят и особо не уважают.

Василич поднял руку, прося тишины. И закончил неожиданно (только что он что-то плёл про щупальца толи американской, толи израильской военщины): "Вот поэтому, товарищи, сегодня к нам с шефским концертом приехала БРИГАДА (shit!) из музыкальной школы, для проведения концерта, поприветствуем их, товарищи!" - и зааплодировал азартно.

...Зал тоже вяло начал хлопать, неожиданно сдетонировала наша ушибленная перфекционизмом концертмейстерша, которая тоже начала аплодировать нарочито сильно, словно этого концерта ждала всю жизнь, как самого важного выступления, и, по-моему, даже некоторые из хора похлопали, поддавшись этому массовому заразительному помешательству.

Быстрым бодрым шагом вышла наша хористка, мы её любили все. Взмахнула руками, и мы запели. Я так и не успел хоть как-то увязать смыслово щупальца американской военщины, протянутые к этой деревне Задрищево с "вот поэтому" приездом хоровой бригады, и тем, как мы их от этих щупальцев, будь они неладны, убережём.

Пели, надо сказать, мы что-то ужасное. Я лично помню две песни: песня про сына полка, в которой были такие слова:

"Из дальнего далека, приди к нам, безусый витязь. Где вы, сыны полка, где вы, сыны полка, откликнетесь, отзовите-есь!"

И вторая песня - про мир во всём мире. Там помню слова такие: "Пока планета ещё жива, пока о солнце мечтают вёсны,
На жизнь предъявим свои права пока не поздно, пока не поздно.
Земля, как сердце, у нас в груди.. Здесь наше небо и наши гнёзда..
Ещё не поздно её спасти, ещё не поздно, ещё не поздно." - умоляли мы селян, и - припев: "Рядом, рядом - радость и беда. Надо, надо твёрдый дать ответ:
Солнечному миру - Да! Да! Да!
Ядерному взрыву - Нет! Нет! Нет!"

И ещё слова:

"Всё злее атом и всё страшней, всё ближе ужас разрывов грозных.
Ещё немного ночей и дней - и будет поздно, и будет поздно...
Планета крикнет: "Укрой меня от этой тучи от смертоносной,
Укрой от грозной волны огня, пока не поздно, пока не поздно!"

...Селяне слезились глазами, как будто и в самом деле ядерная кнопка была в их руках, и они собирались её нажать, постановив сельским сходом, что - не бывать супостату без ядерного пожара! и только мы своим шефским концертом смягчили их сердца, остановив мировую катастрофу, и спася "наши небо и гнёзда", ггг...

Лично я не представляю, как (после озвученных мировых угроз) можно спокойно вернуться к уборке корнеплодов с родных низин...

Кобзон, кстати, до сих пор эту песню поёт. Я, чтоб свою память проверить, конечно же набрал в гугле слова, и нашёл кучу современных клипов, где он ебашит это своё "да-да-да", и "нет-нет-нет".

Мы, кстати, "нет-нет-нет" орали так в своих альтах, что стёкла нужно было в зале крест-накрест заклеивать, как при бомбёжке.

Ну, а после концерта, как водится - банкет. Т.е. обед. Нас отвели в колхозную столовую, и накормили макаронами по-флотски до отвала. Всех. Хотя колхоз не выращивал ни мяса, ни пшеницы. А растил кукурузу и буряки (кормовую свёклу).

Макароны были вкусные, а сельские тётки - добрые: всё переживали, что мы худые такие (сами-то они были все - в два обхвата, будто те самые кормовые буряки и употребляли себе в корм, не знаю...)

Мы - ели, в своих рубашечках, они - смотрели-любовались. Подкладывали добавки наиболее ненасытным.

Идиллия. В этом была какая-то удивительная идиллия. Мы им - страшноватую культурку (уж какая есть!), они нам - макароны (уж извините - чем богаты!), и все, в общем-то, довольны. Да ещё и вроде как с ядерным пожаром поборолись доступными методами!

Великой и очень духовной страной был Советский Союз, ребяты.

Я б сказал: даже больше духовной, нежели вообще материальной: в виртуале все - на последней решающей битве с гееной огненной, в реале - в говне и бездорожье требуху с макаронами серыми жуём.

"М-да, паскудная квартирка... Но до чего хорошо!" (с) "Собачье сердце", М. Булгаков

...просто музыкой навеяло.