Про снесенные ларьки, шампанское и пушистый снег

Я всегда любил ларьки возле метро и на остановках. Ах, какие раньше были ларьки на остановках. Имея даже не великие средства, на такой остановке можно было запросто существовать с комфортом длительное время, почти ни в чем себе не отказывая. Здесь тебе и любой алкоголь - от пива до абсента, и закуска - от банки килек до говяжьей вырезки. Про один такой ларек и длинноногую дамочку в нем у меня есть странная и почти грустная история.

В начале двух тысячных, когда я только пришел из армии и не мог думать ни о чем, кроме как засунуть в какую-нибудь женщину хуй, в ларьках можно было встретить продавщиц, которые, казалось, только что спустились с подиума. И объяснялось это легко. Кто тогда контролировал всю эту торговлю, кроме былинных Гургенов и сказочных Сулейманов? Правильно, никто не контролировал. Поэтому хищные и милые покорительницы Москвы с удовольствием работали в таких ларьках, где зачастую даже кассовых аппаратов не было, а левых денег падало в карман столько, что милые и хищные в ночных клубах после работы легко могли быть приняты за мажорных или успешных.

Одна такая работала в ларёчной остановке напротив дома, где я тогда жил. И вот я двадцатилетний, после армии, с таким стояком, что со стороны был похож не на человека, а на прямоходящий хуй с бегающими глазками, после неудачных проводов домой одной барышни, что не захотела меня пригласить на чай (сука), в три часа ночи просунул голову в окошечко ларька возле дома и с гусарским залихватством потребовал: "Бутылку шампанского".
С неба крупными пушистыми хлопьями падал снег.

Я не мог видеть ее целиком. Так уж было устроено окошко в этом ларьке. Но мне прекрасно было видно ее ноги. Великолепные беззащитные длинные ноги. И я решил сказать то, что ни при каких обстоятельствах не могло принести мне дивидендов: "Может, вместе шампанское выпьем?", - и улыбнулся, как мне тогда казалось, самой обворожительной улыбкой из своего арсенала улыбок. Я же не знал, что эта моя улыбка больше похожа на оскал, да и видеть она ее не могла. Так уж устроенны ларечные окошки. И что вы думаете, произошло? Она сказала, давай!

С неба крупными пушистыми хлопьями падал снег.

Шампанского в ларьке оказалось много, но я до сих пор уверен, что все дело в моей очаровательной улыбке. Как вы помните, разглядеть с улицы, что происходит в ларьке, было невозможно. Там где стекло, все плотненько забито пачками сигарет, пакетами сока и бутылками пива. Поэтому, когда она все-таки подняла юбку, спустила трусы, расставила ноги, выгнула спину, обернулась и спросила, заплетаясь языком: "А ты смог бы не только меня трахнуть, но и полюбить?", - нас никто не мог видеть. Ни ее замечательной позы, ни моей обворожительной улыбки. "Конечно", - ответил я и хорошенько прицелился.

Там, на улице с неба крупными пушистыми хлопьями падал снег.

В окошко ларька постучали. Я, было, дернулся, но она рукой удержала меня и нисколько не смутившись, открыла окошко.

- Пачку Мальборо, бутылку Холстена и чипсы, - сказал голос с той стороны.
- Есть помельче? - спросила она, когда человек протянул в окошко тысячную купюру.
Прекрасно устроены окошечки в ларьках. Ну ни хрена в них невозможно рассмотреть.

Человек нашел деньги. По прежнему со мной на корме и с моим хуем внутри, она выдала человеку покупки и закрыла окошко.

С неба крупными пушистыми хлопьями падал снег.

До сих пор не понимаю, чем мне так запомнилась эта история. Еблей в необычном месте или тем, что когда мы вдоволь наеблись, она встала на колени, сложила ладошки лодочкой, посмотрела на меня снизу и сказала:

- Кончи теперь мне в ладошки.
- Что сделать?
- Подрочи и кончи мне в ладошки, - она умоляюще посмотрела снизу. Я не смог ей отказать.

Еще темно, но уже близится утро. Ларек. Женщина на коленях с протянутой рукой. Я дрочу со скоростью отбойного молотка.

С неба крупными пушистыми хлопьями падал снег.

Недавно я вышел из метро на станции Сокол и увидел груду мусора вместо стоящих там торговых павильончиков. С неба крупными хлопьями падал снег. Я вспомнил тот ларек возле дома и вспомнил странную барышню, которая хотела, чтобы я за одну ночь и полюбил ее и кончил ей в ладошки. Никогда, наверное, не смогу понять, как устроены женские желания. А тот ларек, наверняка, тоже снесли. В ночь, когда крупными пушистыми хлопьями с неба падал снег.

Да и хуй с ним.