Мечты о черной бабе

- Вовка, а Вовка! Слышь, Вовк!..- у тебя когда-нибудь черная баба была?..
Я понимаю, что Саттаров спрашивает об этом просто так. Вернее, не просто. Саттарову хочется как-то разрядить эту насыщенную до предела ужасом и отчаянием африканскую ночь, где мы сидим, запертые в вонючем коровнике, где блохи размером с кузнечика и часовые за стеной. А на рассвете нас выведут и шлепнут... И закопают где-нибудь в эритрейской пустыне.
- Парни! - тормозным визгом взрывается из своего угла Тамарка, - Заткнитесь, парни! Умоляю, заткнитесь!.. Без вас тошно!..
И мы "затыкаемся", однако Тамарка уже не может остановиться, Тамарку понесло:
- Нет, правда, у меня такое впечатление, что для мужчин в жизни важны две вещи: повоевать и потрахаться!.. А то, что нам жить осталось, возможно, часа полтора... то, что нас больше никогда не будет на свете, то, что жизнь закончится так нелепо, то, что...

- Нет, Томочка, - задумчиво прерывает девушку Саттаров, - Мужикам важно не только повоевать и это самое... Мужикам еще надо иногда выпить водочки, под огурчик соленый, под грибочки... и, лучше, после баньки... А еще, Томочка, мужикам надо поорать на стадионе: "Зенит - чемпион!", или "Из говна торчит рука - это тренер ЦСКА!.."... А еще на диване с газетой им надо полежать... И козла забить... Много чего, Томочка, настоящим мужикам в жизни надо... Посадить печень, вырастить живот, построить тещу...
- Ко-озел! - плаксиво тянет Томочка, - Все вы козлы-ы...
- Интересно, - продолжает Саттаров, - Ниггеры исполняют перед расстрелом последние желания? Чего бы у них попросить? Окурок "Мальборо"? Стакан... м-м-м-м... чего они там, пьют? Нет, лучше бабу!..
- Попроси, попроси, - эхидно отвечает Тамарка, - Они тебя сами вместо бабы напоследок попользуют... Боже мой, парни!.. А жить-то как хочется!.. Может это все сонный бред? Ущипните меня!.. Как представлю, что сейчас в Питере люди идут в театр, в Эрмитаж, гуляют по Невскому, пьют кофе, в гости друг к другу ходят с тортиками, просто так... И, главное, они не знают о том, что здесь война, что мы здесь сидим...

Тамарка всхлипывает, в дурной черноте ночи мне слышно, как стучат ее зубы и, кажется, дрожат плечи... Прислонившись к пыльной стене, пытаюсь уснуть, но не могу... Автомат! Черт подери, перед выездом я просил у начальника госпиталя автомат, чтобы можно было отбиться в случае засады, или застрелиться, в конце-концов...
"На хрена тебе оружие? - отказал подполковник, - Ты врач! Выражаясь языком Женевской конвенции - ты не комбатант! Поймают с оружием, точно шлепнут. И потом, сепараты отсюда километрах в трехстах, а батальон наших морпехов рядышком, в Массауа. И эфиопы рядом, в жопу их мать... В общем, бери лаборантку и вперед..."

А потом подполковник видно еще раз подумал и вместо оружия дал нам лейтенанта Саттарова из морпеховской разведки. Их командир при этом гордо сказал: "Один Сатаров стоит взвода коммандос!.. А уж сепаратов Саттаров в одиночку роту разгонит, а то и батальон!.."
Получилось в точности наоборот. Часа два мы мчались в открытом УАЗике по утыканной редкими деревцами равнине, в которой было нечто и от пустыни, и от саванны одновременно, а когда из пыльного марева неожиданно возникли три "бэ-тэ-эра", Саттаров выругался матом, вышел из машины и под дулами крупнокалиберных пулеметов, положил автомат на землю...
Эритрейские сепаратисты не объяснили, откуда они взялись на пути нашего следования в госпиталь эфиопских правительственных войск. Нам сразу связали руки, потом привезли в какой-то поселок и прикладами затолкали в дурно пахнущий хлев...

На рассвете принесли попить... Вода в котелке была мутной, жутко воняла. Едва закрылась дверь, Саттаров сделал предостерегающий жест и вытащил из-за голенища шнурованного ботинка трубочку-фильтр. Молодчина! Теперь мы можем пить 30 литров любой жидкости, не боясь заболеть амебной дизентерией или тифом, или пожелтеть...
Едва успели напиться, дверь отворилась снова, и первым на божий свет вывели меня...

*
Негр был похож на Самоделкина, - сказочного советского персонажа, только покрашенного коричневым гуталином. Из полуоблезшей башки торчали спиральками и проволочками пучки темно-седых волос. "Самоделкин" был одет в советский полевой комплект цвета хаки. На груди слева алел комсомольский значок! Он не предложил мне даже табурет, начал допрос, положив ноги в пыльных армейских ботинках на стол рядом с грязной кофейной чашкой.
- Фамилия? Имя? Звание? Цель поездки?

Как отвечать сепаратам, мы условились еще в сарае: требую немедленной встречи с сотрудником советского посольства или представителем нашего командования. И все!..
- Да кому ты нужен, сопливый офицеришка, ..б твою маму! - презрительно расхохотался "Самоделкин" по-русски - Посла ему подавай! Советского генерала! Срать они на тебя хотели с кремлевской Спасской башни! Запомни, пацан, здесь ты - кусок дерьма! Ты находишься в стране, в которой идет своя война! Я - командир дивизии и, надеюсь, в будущем - президент свободной и независимой Эритреи, говорю тебе, что могу прямо сейчас расстрелять и закопать вас в саванне, и ваша великая страна никогда о вас не вспомнит. И сама ваша страна скоро развалится на части, но ты этого не увидишь... Ваша страна, как Амур - голая, вооруженная до зубов и ко всем лезет со своей любовью! Я знаю что говорю!.. Я учился в Москве и знаю!.. Я, между прочим, марксист по убеждениям! Но я - настоящий марксист! Такой, как Фидель!.. Как Че!.. А вы, как та рыба, что с головы воняет!.. Отвечай, хочешь жить? Тогда слушай!

В общем, "Самоделкин" рассказал мне, что доблестные эритрейские повстанцы только что разбили под Афабетом три эфиопские дивизии (двадцать тысяч убитых и пленных!), прорвали фронт и стремительно движутся на Массауа.
- А потом мы войдем в Аддис-Абебу, и я лично повешу вашу марионетку Менгисту Хале Мариама!.. Как там у вас говорят? За яйца повешу! - захохотал "Самоделкин".

Насмеявшись, эритреец сделал неожиданное предложение:
- Единственный шанс спасти свою шкуру - остаться здесь и поступить ко мне на службу. Ты ведь врач? Я вижу по петлицам! Какой врач? Мне нужен толковый хирург, а еще больше - организатор. Когда мы победим, и я выиграю свободные демократические выборы, я пошлю тебя учиться во Францию. Ты возглавишь медицинскую службу моих вооруженных сил. Захочешь - женю на француженке, а еще лучше - на эритрейке. Черная женщина - не чета славянским шлюхам. Она красивая, верная, темпераментная!.. У тебя будет вилла на берегу Красного моря! Ну! Согласен? У тебя в СССР, поди, и квартиры собственной нет?

Квартиры у меня действительно не было... Шел седьмой год, как я стоял в очереди на получение жилья в Севастополе.
- Отвечай! Согласен?! - закричал шоколадный Самоделкин.
- Я требую немедленной встречи с представителем советского командования или с сотрудником нашего посольства в Эфиопии!
- Даю сутки! - брызнул слюной комдив, - Сутки без воды! Если через сутки не соглашаешься - сразу на расстрел!

Здоровенный конвоир вытолкнул меня стволом "Калашникова" на крыльцо. Несмотря на утро, жара стояла явно за пятьдесят. Прямо у крыльца сидел на корточках избитый негр в рваном камуфляже. Его мучители стояли вокруг и хохотали. Едва я спустился с крыльца, один из эритрейцев схватил пленника за волосы, с силой воткнул ему в рот пистолет и нажал спуск. Одновременно с хлопком голова несчастного раскололась, как арбуз...

Меня не повели обратно к товарищам. Сидя один в подвале здания (судя по количеству подъезжающего транспорта, это был штаб сепаратистов), я вдруг подумал о том, что страшная расправа у крыльца была организована специально для меня. Почему меня не вернули обратно? Не хотят, чтобы мы делились информацией? В одиночку легче пугать, обрабатывать...
В подвале было относительно прохладно. Бессонная ночь немедленно дала о себе знать и, опустившись на кучу тряпья, я сразу уснул, а когда проснулся, было темно.
Неужели я проспал весь день, может быть последний день моей жизни?

А потом наступила ночь. До сих пор, когда мне бывает плохо, я вспоминаю эту ночь посекундно, сравниваю ее с моими сегодняшними проблемами и с радостью думаю: а ведь жизнь-то налаживается!
На рассвете меня снова привели к Самоделкину.
- Ну?! - спросил меня "сказочный персонаж". В нарочитом грозном голосе шоколадного комдива сквозили нотки тревоги и неуверенности, к тому же, негр выглядел невыспавшимся.
- Требую немедленной встречи с представителем советского командования или посольства!..
- Тогда подыхай! - сепаратист досадно махнул рукой, и меня снова вытолкнули из кабинета.

У крыльца, где вчера расстреляли пленного, стоял "под парами" "бэ-тэ-эр" с открытым десантным люком. Конвоир больно толкнул меня в спину автоматным дулом, но, едва забравшись "в броню", я взвыл от радости, увидав Тамарку с лейтенантом Саттаровым. После суточной разлуки сослуживцы казались самыми близкими людьми на планете. Мы целовались со связанными за спиной руками. Затем к нам в отсек забрался тощий долговязый конвоир с автоматом и двумя гранатами у пояса. Кто-то, гортанно крикнул, закрывая снаружи десантный люк, и "бэ-тэ-эр" тяжело тронулся с места...

Мы не видели дороги, по которой нас везли на расстрел, но, судя по тому, что путь был долгим, поняли: за последние сутки случилось нечто такое, что не позволило сепаратам просто вывести нас в саванну, расстрелять и закопать.

Удивительно, но я не заметил, когда Саттаров успел развязать себе руки. Потом, когда мы валялись у моря на песке острова Нокра, лейтенант сказал, что может выбраться из любых веревок и даже из наручников - этому его хорошо научили. А тогда, в "бэ-тэ-эре", он просто улыбнулся и... достал руки из-за спины. Наш изможденный конвоир в это время дремал, бритая голова болталась на тощей шее во все стороны, как на веревке.

Я успел только подумать, что сейчас сделает Сатаров, но тут из рваного подсумка эритрейца вывалилась граната РГ-5 и зеленым пасхальным яйцом запрыгала по ребристому полу к моим ногам. Саттаров поднял гранату. В этот миг негр открыл глаза. Пару секунд они смотрели друг на друга с изумлением - улыбающийся морпех, и его просыпающийся конвоир. Продолжая улыбаться, Саттаров дружелюбно протянул негру "эр-гэшку", тут же перехватил его руку, потянул на себя и "тюкнул" гранатой по темени.

Через несколько минут наши руки были свободны, а конвоир, спутанный собственными штанами и курткой, с кляпом во рту, притих на полу. И вовремя. Фыркнув угарным движком, боевая машина остановилась.
- Слушать сюда! - тихо сказал лейтенант, - Как только откроют люк, ты, Вова, выходишь первым, руки с гранатой держишь за спиной. Дальше по обстановке. В случае худшего, бросаешь гранату, а сам падаешь под колеса. После взрыва, выскакиваю я с автоматом. Ты, Тамарка остаешься в машине. Дальше, как Бог положит...

Из открытого люка хлынул убийственный солнечный свет, словно по нам "врезали" фотовспышкой. Сжимая пасхальную "эр-гэшку" за спиной, я неуклюже вывалился из машины на растрескавшуюся землю.
Прямо передо мной улыбаясь, стояли несколько негров в камуфляже и... наши морпехи! Пауза затянулась до тех пор, пока из люка не выглянул Саттаров, увидев своих, радостно выпрыгнул наружу.
- О-о-о! - воскликнул комбат, - Да они уже сами освободились! Я же говорил вам, что один мой Саттаров стоит целого взвода!..

*
В Массауа нас хорошо накормили и даже угостили водкой.
Морпехи рассказали, что госпиталь, в который мы ехали консультировать больного малярией нашего военного советника, был внезапно захвачен сепаратами, и с ранеными эфиопами сделали то, что обычно делают друг с другом враги в любую гражданскую войну. Больного советского полковника обменяли у эритрейцев "на оружие" и увезли самолетом в Москву, а нас освободили "в довесок" к этой сделке...

Потом нас привезли на остров Нокра, разместили на плавмастерской в отдельных каютах, приставили охрану и несколько дней таскали на допрос к особисту. Капитан был молод и "рыл землю копытом", пытаясь сделать из нас если не предателей Родины, то хотя бы слабовольных хлюпиков, которым не место в доблестной Красной армии.
- О чем вы говорили с лейтенантом Саттаровым ночью в сарае? - сурово спрашивал меня особист, восстанавливая посекундно хронологию нашего плена.
- Мы говорили о бабах...- отвечал я.
- О каких бабах?! - выпучил глаза потомок Ежова и Берии.
- О черных... Мы говорили о том, что неплохо бы перед смертью... полюбить черную женщину...

Капитан выругался матом, выгнал меня и вызвал Саттарова.
- О бабах...- отвечал "особисту" морпех, - Мы говорили о том, что черная баба перед смертью - это как раз то, что надо...
Особист выругался еще крепче и вызывал Тамарку.
- О чем говорили мужики? - переспрашивала Томочка, - О бабах, конечно. Им очень хотелось поиметь перед смертью черную бабу. А я? Что я им говорила? Я говорила им, что они козлы и что все мужики - козлы. Что значит все? Нет, я конечно, не имею в виду лично вас, товарищ капитан, но все мужики козлы - это точно.

Капитан обозвал Томочку б..дью и стал вызывать нас по новой.
- За дурака меня держите! Ну не верю я, не верю, что перед смертью вы хотели просто бабу! Ведь был какой-то сговор, какие-то планы!.. Вам предлагали, и вы обсуждали это. Отвечайте, не то сгною!..
Я тупо повторял про черную бабу, Тамарка повторяла то же плюс "все мужики-козлы", а вот Саттаров на пятый заход не выдержал, заявил особисту, что дальше очередной войны тот его все равно не сошлет, а война - это его, Саттарова, любимая работа, так что не сходить бы ему, продолжателю дела Берии, в пешее эротичекое путешествие, а если конкретно то просто на ...

Странно, но после этого нас оставили в покое, заставив лишь написать рапорта, о чем мы посекундно говорили и что делали в плену. Естественно, мы написали, что сосали через трубочку тухлую воду и мечтали о черной бабе...
А потом, в ожидании отправки в Союз, мы валялись на песке острова Нокра, плавали в изумрудной воде среди рифов, разглядывая стаи цветных рыбок, искали диковинные ракушки и дарили их нашей Томочке.
- Все мужики - козлы, - вздыхала Томочка, и, улыбаясь, добавляла - Конечно же, кроме вас, мои мальчишки... Обормоты вы мои... Милые братики-обормоты...
Много лет спустя, я впервые увидел эмблему компании мобильной связи "Билайн" и встрепенулся - точно так же была раскрашена морская змея, проплывавшая мимо меня в Красном море, на расстоянии вытянутой руки...

*
Мы "уехали" с Нокры на гидрографическом судне домой, посидели на прощание в севастопольском кафе и больше ни разу не встречались.
По "военным каналам" я узнал о том, что советские морпехи ушли из Массауа, а чуть позже, под обстрелами сепаратов, наши корабли покинули остров Нокра. Потом газеты сообщили, что сепаратисты заняли Аддис-Абебу, эфиопский диктатор Менгисту бежал в Зимбабве, а по телевидению показали вновь избранного президента Эритреи. Это был не "Самоделкин" и слава Богу. Куда с такой страшной башкой в президенты!?

*
С тех пор прошло двадцать лет. Благодаря "одноклассникам.ру" я узнал, что Тамарка вышла замуж, родила двух сыновей, защитила диссертацию и живет в Москве. Бывая в Севастополе, разузнал, что майор Саттаров прошел обе чеченские войны, раненым попал в плен, где его допрашивал сам Хаттаб. "Как можешь ты, татарин по национальности, служить неверным!" - возмущались ваххабиты и предлагали Саттарову стать воином джихада.
"У меня есть только одна национальность! - ответил Саттаров, - По национальности и по вере я - морской пехотинец!.."

Ночью Саттаров зубами загрыз двух часовых, в зеленке, где его пытались догнать, заманил в ущелье и перестрелял погоню, вышел к своим, лежал в госпитале, был комиссован, жил на нищую пенсию...,а потом вспомнил о своей единственной вере и национальности, уехал во Францию и работает инструктором в учебном центре Иностранного Легиона...

Эх, встретиться бы сейчас с морпехом по вере Саттаровым, посидеть летним вечером в кафе, на набережной Балаклавы и повспоминать! А еще хочется свозить Саттарова туда, где мне не так давно посчастливилось побывать - на элитную дискотеку в Гамбию, к черным, словно вырезанным из эбенового дерева танцовщицам, совсем не похожим на иссушенных горячим ветром эфиопских крестьянок и медсестер.
И еще я хочу написать о том, что действительно мужчине надо.


© Владимир Гуд