Мужчина на хозяйстве

Поскольку я сейчас нахожусь в режиме жесточайшей экономии, временно позволил себе есть хлеб. Делал на завтра бутерброды. Да, еду теперь приходится брать с собой.
Сварил куриную грудинку, из ломтиков батона сделал тосты. На один тост намазал бри, сверху выдавил тонкие струйки горчицы, придавил салатным листом. На другой ломтик поджаренного хлеба положил мелко нарезанное мясо, предварительно смешав его с гранатовым соусом. Соединил половинки друг с другом.
Все бы хорошо, но когда вынимал мясо из горячего бульона, часть его выплеснулась мне в пупок. Он как раз находился на уровне кастрюли из которой я опрометчиво вынимал мясо столовой ложкой.

Боль невероятная. А главное, что у меня перед глазами пронеслась ну если не вся моя жизнь, то воспоминание об одном совете: если ты обжегся, на место ожога надо немедленно пописать.
Я немедленно попытался пописать себе в пупок, но доложу, задача эта оказалась невыполнимой, как я ни старался. Зато от ожогов теперь не будут страдать унитаз, раковина и пол в туале... Впрочем, подробности опустим. Пришлось намазать ожог подручными средствами: горчицей напополам с гранатовым соусом.
Зачеркнуто. Подсолнечным маслом, я влил его в пупок и принял горизонтальное положение, чтобы оно там устоялось. Пока масло беззаботно плескалось в пупке я обдумывал планы мести.
Что мне делать с бульоном? Понятно, что пить бульон, покушавшийся на мое здоровье я не мог. Как можно есть того, кто нанес тебе психологическую травму?
Персидский царь Ксерокс в подобной ситуации приказал в наказание высечь море. Однако персам мы не особенно верим из-за их агрессивной антиизраильской политики. Поэтому я решил просто вылить его в унитаз, хотя мне и показалось унизительным опускаться до подобной мелочной мести.
Так или иначе, я осуществил задуманное, предварительно выловив из бульона лавровый лист, он ведь ни в чем не виноват, он на мою жизнь не покушался.
После этого мне стало легче, я стал готовить бутерброды по описанному выше рецепту и тут почувствовал как из пупка предательски вытекает подсолнечное масло, о котором я, отдавшись целиком всепоглощающей мести, успел подзабыть. Трусы были безнадежно испорчены.