Самовар

Студент четвёртого курса первого московского медицинского института, двадцатилетний Кирилл Плотников благодаря счастливому случаю устроился сезонным санитаром. Подмосковному военному госпиталю, переоборудованному под "Дом инвалида", срочно требовались работники, а Кириллу осеннее пальто
- Повезло мне необыкновенно! - он обсуждал заманчивые перспективы с друзьями-однокурсниками.
- Как туда попал? - спросил Витя Лапин.
- Случайно...
Плотников не стал рассказывать, что случаю сильно помогла инициатива его энергичной матери и её медицинские связи. Она прошла всю войну военным хирургом и знала огромное количество нужных людей.
- Условия предложили райские! - одновременно радовался и недоумевал Кирилл. - Главврач обещал устроить проживание прямо на территории, ездить в Москву не надо.
- Не может быть!
- Зарплата приличная, питание по высшему разряду.

- А чё тогда им санитары нужны? - удивился Витька, худой и занудливый очкарик. - На таких условиях там очередь из желающих должна стоять...
- Хрен поймёшь, - пожал костлявыми плечами Плотников, - может недавно открылись?
- В любом случае раз пообещал, ехать надо!
- Конечно! - заметно повеселел Кирилл. - Там говорят места знатные, старая графская усадьба... Парк, пруд и всё такое! Считай, в санатории лето проведу!
После ускоренной сдачи летней сессии, в первых числах июня 1953 года Кирилл тихоходной электричкой отправился к месту работы. Ехать предстояло часа два, убаюканный шелестом мелкого дождя за грязным окном Плотников заснул. Ему приснился отец в тот день и час, когда он уходил на фронт. Девятилетний Кирюша тогда мешком повис у отца на шее, словно понимая, что видит его в последний раз.- Нас извлекут из-под обломков, поднимут на руки каркас! - раздалось громкое и фальшивое пение под самым ухом спящего. - И залпы башенных орудий, в последний путь проводят нас!
- Кто так фальшивит? - Кирилл недовольно открыл глаза, чтобы посмотреть, на мешавшего отдыхать певца.
Он всегда после навязчивых снов об отце просыпался не в духе, никак не мог его забыть. Перед деревянной скамейкой, на которой сидел Плотников, стоял одноногий инвалид и тянул жалобную песню о танкистах.
- Граждане подайте герою Курской битвы, - канючил он, увидев проснувшегося пассажира. - Я за вас кровь проливал...
- Иди с Богом! - возмутилась тучная сварливая соседка. - Знаем, где ты ногу потерял, выпрыгивал на ходу с трамвая и угодил под колёса!
Молодой ещё мужчина смутился, и быстро перебирая костылями, прошёл в другой конец вагона. Вскоре оттуда раздалось протяжное пение. Женщина повернулась к Кириллу и со злостью сказала:
- Житья от попрошаек не стало... - она искала поддержки у окружающих. - После войны их развелось немеряно, каждый второй герой...
- Я слыхал, - вступил в разговор коренастый мужчина, сидевший напротив, - по поездам милиция всех певцов собирает и отправляет в лагеря.
- Брехня! - авторитетно заявил бодрый старичок, сидевший через проход. - Не в лагеря, а в специальные учреждения. Там за ними государство досматривает, всё же страну защищали.
- Вот и ладненько, - подвела итог дискуссии соседка Кирилла и, вытащив кошёлку с провизией, принялась закусывать варёным яичком. - Лишь бы они людям не мешали...
- Точно!
- Так и есть...
Кирилл снова закрыл глаза, притворился спящим. Он не мог сформировать собственного мнения на взволновавший всех вопрос. Ему было жалко инвалида, но высказаться против общего мнения он остерёгся.
- Действительно, - подумал он, соглашаясь с общим мнением. - Мало ли где калека мог потерять ногу?.. Если всем подавать, себе ничего не останется!
На следующей остановке Плотников вышел и, перейдя небольшое поле, подошёл к обнесённому высоким забором поместью. Седой охранник, недоверчиво глядя на подозрительного студента-хлюпика, отвёл к пожилому главврачу. Тот сразу направил Кирилла в отдел кадров и через два часа оформленный по всей форме практикант перенимал опыт работы у старшего санитара.
- Работа простая, - твёрдо заверил Акимыч.
Так санитар велел себя называть.
- Главное к ним жалость иметь, - приговаривал он, обходя с новичком мрачные палаты. - Солдаты всё ж таки...
В первые дни работы Плотникову стало понятно, почему персонал здесь долго не задерживался. С бытовыми условиями всё оказалось даже лучше, чем предполагалось. Он жил вдвоём с флегматичным поваром в уютной комнате каменного флигеля, но один вид пациентов мгновенно лишал людей душевного равновесия.
- Как они могут жить? - с дрожью в голосе спросил Кирилл.
- А куда деваться?!
Каких только калек не увидел там Кирилл. Кто без руки, кто без ног, без глаз и со срезанным, слепым осколком снаряда, лицом. В палатах плотно висел тяжёлый дух лекарств, пота и отчаянья, собранных вместе обречённых на смерть людей.
- Господи! - ужасался про себя впечатлительный юноша. - Неужели в таком состоянии можно жить, надеяться на лучшее, пить водку, наконец?
Надолго в спецучреждении из персонала никто не задерживался. Лишь Акимыч работал здесь несколько лет. Казалось, к его огромной костистой фигуре привыкли не только обитатели больницы, но и здания, деревья и птицы. С утра до вечера он неутомимо переворачивал лежачих, вывозил на свежий воздух неходячих и менял повязки на бесчисленных гноящихся ранах.
Извиняющим тоном говорил старший санитар в короткие минуты перекуров:
- Я ить на войну не попал!
- Как так?
- Броню имел как кузбасский шахтёр...
- Ну и что тут удивительного? - лениво цедил Плотников. - Многие не воевали.
- Так-то оно так, но вишь-ка... - тянул слова Акимыч. - Наши-то страдальцы вроде как заместо меня раны получали!
Горообразный Акимыч выбросил докуренную махорочную самокрутку и пошёл менять подгузники парализованным. Особо тяжёлых он неопытному студенту не поручал.
- Рано тебе, - отнекивался санитар на предложения о помощи.
- Почему?
- Сломаешься студент...
Впрочем, разговоры разговорами, а Кирилл замечал пару раз, как он давал тумаков особо шустрым подопечным, промышляющим мелкими кражами на выпивку и курево.
- Ненавижу пьяниц! - несколько раз говорил Акимыч. - Все наши беды от водки...
Во время очередного перекура он рассказал напарнику случай, произошедший с ним прошлым летом:
- Я попал в больницу с аппендицитом. Вместе со мной в палате лежал пациент с гепатитом. Его болезнь зашла так далеко, что он весь почернел, как негр. Доктор во время его осмотра покачал головой и говорит: - "У вас цирроз печени, видимо много пили" "Нет, доктор, я не пьющий" "Что, совсем не пьёте?" "Совсем".
Кирилл из вежливости слушал монотонную речь, отчаянно борясь с желание широко зевнуть.
- Врач пожал плечами и ушёл... - как ни в чём не бывало, продолжил старший санитар. - Через пару дней пришла жена "негра" и врач опросил её: "Ваш муж выпивает?" "Нет" "Совсем, совсем не пьёт?"
Акимыч довольно выразительно передал голосом интонации их диалога:
- Женщина ответила: "Ну, разве самую малость..." "Самая малость - это сколько?" - допытывался доктор. "Ну, бутылка в день, не больше!"
За такими разговорами время летело незаметно. К тому же первую неделю пребывания Плотникова на новом месте беспрестанно лил дождь.
- Всё лето коту под хвост! - пожаловался он Акимычу.
- Лето не жизнь, - философствовал старший санитар, - одного не жалко...
Лето 1953 года действительно было чрезвычайно холодным и дождливым. Казалось, природа тоже оплакивает ушедшего в марте месяце генералиссимуса Сталина. Кирилл Плотников в толпе рыдающих москвичей ходил смотреть на выставленный в колонном зале дома Союза гроб с телом покойного, потом чудом избежал смертельной давки.
- Как же мы будем теперь жить? - он тогда задавал самый популярный в те дни вопрос. - Как же люди могут, есть, спать, ходить в кино, когда Вождя не стало?
Потом погода, как и жизнь, наладилась. Кирилл втянулся в повседневные обязанности санитара военного госпиталя и даже купался пару раз в заросшем кувшинками пруду. В тот день вместе с ним пошёл купаться другой санитар Сашка Бойченко.
- Красота! - они после сытного обеда, быстро искупнувшись в тёплой воде, лежали под раскидистым дубом.
- Имеем полное право в свой законный перерыв... - вяло подтвердил Плотников.
Сашка тоже учился на врача и постоянно рассказывал всякие медицинские истории:
- Мой старший братан Витя работает врачом на скорой помощи. Ближе к ночи приняли по соточке, вдруг вызов - бабуля откинулась. Констатировать надо. Приехали, в комнате на кровати лежит покойная, рот открыт. Рядом группа старушек что-то тихо поёт. Всё ясно. Заполняет Витька карту вызова: смерть наступила тогда-то, пульса нет, зрачки неподвижны, трупные пятна. На прощанье говорит старушкам: "Рот подвяжите, а к утру начинайте обмывать".
- Всё понятно, - вяло вставил Кирилл. - Что тут интересного?
- До утра всё спокойно... - с таинственным видом продолжал Бойченко. - Перед сдачей дежурства диспетчер вызывает: "Ты к покойнице ездил на вызов? Старушки звонят, спрашивают, можно ли бабке рот развязать, а то она проснулась, чаю просит!"
Они потрепались ещё полчаса, и Сашка убежал готовить к операции своего подопечного. Плотников разомлел и слегка задремал. Вдруг по выложенной камнем дорожке показалась сутулая фигура старшего санитара. Он нёс что-то в вытянутых руках и, остановившись в метрах двадцати впереди, начал вешать ношу на дерево.
- Странно, - подумал очнувшийся Кирилл, - Акимыч чего-то чудит... Может, украл что и прячет?
Он тихонько подкрался сзади и выглянул из-за широченной спины бывшего шахтёра. Тот прилаживал на торчащий сук объёмный мешок, из которого торчала... человеческая голова!
- Ё-моё! - ахнул поражённый студент. - Что это такое?
- Твою мать! - выругался бывший шахтёр. - Зачем подбираешься так тихо?
- Я посмотреть хотел...
- Смотри теперь, сколько влезет. - Акимыч обиженно шагнул в сторону. - Чудом не уронил "Самовара".
На крепком дубовом суку, на пеньковой верёвке, висел грязный брезентовый мешок, из которого торчала лысая голова. Заикаясь, студент спросил:
- Кто это?
- Человек!
- Как он туда влез?
- Обыкновенно поместился...
- Он что карлик?
- Сам ты карлик, - обиделся Акимыч и предположил: - У тебя бы не было рук и ног, тоже, небось, легко вошёл...
Казалось, необычный пациент никак не реагирует на любопытство незнакомого человека. На бледном, словно застывшая маска, лице, выделялись лишь тёмные, живые глаза. Потрясённый Плотников подошёл ближе, чтобы подробнее рассмотреть необычного больного и спросил:
- Как его угораздило этак?
- Как обычно, - успокоился отходчивый Акимыч и начал сворачивать гигантскую "козью ножку". - Ранило на фронте в 1943 году под Воронежем. Направили на лечение сюда, тогда здесь обычный военный госпиталь располагался.
- А как же он потерял руки и ноги?
- У него были множественные осколочные ранения. Ноги ему сразу отрезали в полевом госпитале, руки уже тут, после начала гангрены конечностей.
Акимыч спокойно курил, с неодобрение, поглядывая на голубые небеса. Словно сидящий там забыл собственные обязанности и не присматривает больше за глупыми детьми.
- После взрыва снаряда "Самовара" вдобавок контузило и парализовало, - продолжал он, регулярно сплёвывая на землю. - Так что говорить и даже двигать головой он не может.
- Так как он живёт?
- Припеваючи... - пошутил весёлый санитар. - Мы с ним друзья, правда, "Самовар"?
Человеческий обрубок один раз моргнул прозрачными веками. Пожилой медбрат весело закричал:
- Во видал?
- Точно.
- Так он говорит да. Если нет, тогда мигает два раза...
- А почему "Самовар"?
- Сейчас поймёшь! - Акимыч шагнул к раскачивающему мешку. - Ест он только жидкую пищу, поэтому по-большому ходит редко, а по-маленькому я вот что придумал...
Он повозился у дна мешка и сквозь специальное отверстие стыдливо вывалился небольшой отросток, в котором с трудом можно было узнать мужской половой орган. Санитар засмеялся:
- Теперь он мокрым точно не будет, поэтому мужики ещё до меня прозвали пациента "Самоваром". Похож?
- С боку похож, - присмотревшись, определил Плотников.
- А как его зовут?.. Фамилия у него должна быть...
- Хрен его знает!.. Просто "Самовар".
Обычно словоохотливый Кирилл на этот раз не знал, что сказать. Он смотрел на спокойное лицо человека без имени, и ему становилось страшно. Он думал о том, что смог ли жить вот так, без рук и ног, без всякой надежды? Акимыч, как ни в чём не бывало, бойко рассказывал:
- Когда хорошая погода я обычно вывешиваю его после обеда и до самого вечера.
- Не скучно?
- Что ему в палате делать?.. Здесь свежий воздух, птички поют.
- А вдруг ему не нравится?
- Нравится, что ты, - не согласился опытный санитар, - а ну мигни!
"Самовар" послушно мигнул веками без ресниц, и Кирилл тоже понял, что тому нравилось висеть на дереве. С этого дня между ними установились дружеские отношения. Добродушный студент научился различать малейшие изменения на лице товарища, любое красноречивое движение его глаз.
- Он чувствует тоже, что и я. - Плотников часто приходил в палату для тяжелораненых и читал "Самовару" книги.
Когда выпадал погожий денёк, он выносил того в парк. Высохшее тело почти ничего не весило и Кириллу не верилось, что он несёт в руках взрослого мужчину. Часто он представлял, что перед ним пропавший без вести отец и рассказывал ему всю свою жизнь.
- Мать замуж так и не вышла, - лучшего собеседника для юношеской исповеди было трудно придумать. - Хотя один полковник настойчиво сватался... Она тебя забыть не смогла.
"Самовар" послушно раскачивался под порывами июльского ветра, и Кириллу чудилось, что его глаза блестели как-то по-особенному.
... В начале августа Плотникова попросили поработать в архиве, у него был каллиграфический подчерк, чрезвычайно редкий среди врачей. Разбирая папки с бумагами находящихся на излечении, он случай наткнулся на личное дело "Самовара".
- Не может быть! - ахнул он, узнав его по номеру палаты и места кровати, а также по выразительным глазам смотревшего с пожелтевшей фотографии.
Сначала Кирилл не поверил, что писаный красавец в довоенной форме кадрового военного и есть "Самовар".
- Да у него же должна быть семья, красавица жена и дети! - вскрикнул юноша, рассматривая статного черноволосого офицера.
Плотников, воспользовавшись возможностями госпиталя, тут же послал телеграмму в военкомат по месту прежнего проживания "Самовара". Мол, такой-то офицер числится ли в списках и живы ли родные? Через неделю пришёл ответ, советская военная машина работала как часы.
- На ваш запрос сообщаем, что Калмыков Иван Тимофеевич числится пропавшим без вести с 1943 года, - прочитал Плотников на фирменном бланке. - Семья в составе жены Евдокии Семёновны и сына Константина Ивановича в настоящее время проживают по адресу...
В глазах Кирилла потемнело, он представил, как обрадуется сын, узнав, что пропавший отец жив. Он тут же побежал к "Самовару". Странно, но настоящая фамилия, которая теперь была известна ему, никак не вязалась с нынешним видом инвалида, и он продолжал называть его прилипшим прозвищем.
- Они живы! - крикнул Плотников на ходу, обращаясь к одиноко висящему на дереве человеку. - Я нашёл твою семью...
"Самовар", широко раскрыв глаза, внимательно смотрел на взволнованного санитара.
- Ты не рад? - собеседник помедлил и моргнул два раза. - Но почему? Они обрадуются тебе... Прошло столько лет, а ты жив!
Тот чётко мигнул два раза, и Кирилл сильно обиделся на него:
- Я ведь так старался!.. Как настоящий Шерлок Холмс вычислил и нашёл его семью, а калека даже не поблагодарил.
Две недели они не разговаривали, только в последний рабочий день, накануне начала осени, Плотников вновь вынес подопечного на природу. Он накануне много и мучительно думал, почему "Самовар" не хочет известить о себе собственную семью.
- Ты не хочешь, чтобы они тебя видели в таком состоянии? - догадался он, глядя в потухшие глаза инвалида. - Да?
"Самовар" опустил и поднял чуткие веки и по его бледным щекам покатились две прозрачные слезинки.
- Прости меня солдат, - после мучительной паузы попросил Кирилл, - я не хотел причинить тебе боль...
Пациент понимающе моргнул один раз и блаженно закрыл уставшие глаза, до вечера он мог понежиться под тёплыми лучами засыпающего солнца. Он знал, что перед ужином шумный Акимыч заберёт его в надоевшую до чёртиков палату.
- Завтра догуляешь! - пообещал он инвалиду.
Плотников молча, пошёл собирать вещи и через час он уже ехал обратно в Москву. Где-то на середине пути в вагон зашёл калека, певший очередную грустную песню.
- Какая разница, где человек потерял ногу?.. В любом случае ему больно... - подумал студент, вспомнив висящего на дереве "Самовара".
Когда инвалид, натужно ковыляя, добрёл до Кирилла, тот достал из собранных на покупку пальто денег, отложенных из зарплаты, крупную купюру и протянул опешившему нищему...
© Владимир Шатов