30 октября 2019 года в 20:00
Великая война рядового Пугонькина
Орден Отечественной войны и медаль "За победу над Германией" сержант в отставке Михаил Пуговкин получил лишь в 2004 году. Но все оставшиеся четыре года своей жизни он носил эти награды обособленно от остальных, коих у него за актёрский талант тоже было немало
Журналистский опыт показывает: чем человек ближе смотрел смерти в глаза на войне, тем сдержаннее его воспоминания о фронтовой поре. Это в полной мере можно было отнести и к ветерану Великой Отечественной войны народному артисту СССР Михаилу Пуговкину.
Михаил Иванович никогда не отказывался выступать в концертах по случаю Дня Победы. С особой душевностью в его исполнении звучала песня "Враги сожгли родную хату". И здесь особенно ярко проявлялся глубокий драматический талант замечательного актёра, так до конца и не раскрытый ни в кино, ни на театральной сцене. Ведь сам он не считал себя комиком, определяя личное амплуа как "характерный актёр со склонностью к комедии". И в песенной трагедии осиротевшего на войне солдата Михаил Пуговкин, пожалуй, выражал не только свой артистический талант, но и глубину личных переживаний военной поры, которая безжалостно прошлась по его судьбе. Но вспоминать об этом народный артист СССР не любил.
И в наших встречах разной поры Михаил Иванович как-то сразу терял свойственный ему запал собеседника, когда звучал вопрос о его боевой биографии. Становилось заметно - вспоминать войну ему тягостно. Когда были рассекречены архивные документы фронтовой поры, появилась возможность более чётко представить себе, через что пришлось тогда пройти огненными дорогами восемнадцатилетнему солдату.
Воевать начинал с лопатой
"7-го июля 41-го вслед за отцом и двумя старшими братьями я пошёл в военкомат призываться на войну, - вспоминал Михаил Иванович, и на скулах его оживали желваки, а в глазах будто застывал трагизм тех дней. - 18 лет мне исполнялось только через неделю. Поэтому дежурный офицер посоветовал мне отправиться в райком партии, где формировалось народное ополчение. Там безо всяких-яких меня записали в 1-й стрелковый полк 6-й дивизии Московского народного ополчения. Формировалась она, видимо, в большой спешке. Так что следующим утром мы на автобусах в своей разнокройной одежде с бодрыми песнями уже ехали на фронт. А вечером, где-то за Вязьмой, узнали, что такое настоящий ад. Когда начали рваться авиабомбы, все кинулись в поле. Пробежав метров 50, обернулся, и у меня перехватило дух - половина из трёх десятков автобусов клубились огнём и дымом".
Всего в тот первый для ополченцев день войны целыми осталось только два автобуса - на них погрузили раненых, полторы сотни убитых похоронили только на следующий день, когда подвезли лопаты. С этим инструментом без оружия полк ополченцев и продолжил свою войну, копая противотанковые рвы на подступах к столице. Каждый день он нёс потери от вражеских авианалётов.
Через неделю, получив обмундирование второго срока, по 7-8 польских винтовок на отделение и приняв присягу ополченца, полк выдвинулся к Ельне. Патронов было мало, а ненависти к врагу - через край. У деревни Лебедево они приняли первый бой. Рядовому Пугонькину - именно такой была тогда фамилия молодого ополченца (будущего народного артиста) - винтовки не досталось, и его назначили гранатомётчиком, выдав с десяток ручных гранат. А потом были многодневные бои за Ельню, которая раз семь переходила из рук в руки. Тяжкое отступление, окружение, гибель полка. Прорыв из кольца. "До сих пор удивляюсь, как я из той смертельной кутерьмы живым и невредимым выбрался", - признавался через много лет Михаил Иванович.
В разведроте его прозвали "артистом"
Запасный полк, куда после переформирования "окруженцев" был направлен молодой, но уже хлебнувший фронтового лиха боец, запомнился тактическими занятиями до изнурения и постоянным чувством голода. После тяжёлых боёв за Ростов 353-ю стрелковую дивизию пополняли маршевые роты, с одной из которых рядовой Пугонькин в январе 1942 года попал в 1147-й стрелковый полк. Начальнику полковой разведки приглянулся весёлый крепыш с фронтовым опытом.
Между рискованными боевыми заданиями он смешил товарищей байками, рассказывая их в лицах. За это, наверное, а ещё за то, что до войны успел поработать в театре и даже сняться в эпизодической кинороли, в разведроте Михаила прозвали "артистом".
Точное место, в котором война поставила точку в солдатской биографии Михаила Ивановича, в наших с ним беседах установить так и не удалось. Как он сказал, топокарт солдатам не выдавали, а из окопа кругозор не очень-то разборчивый. И только когда доступными стали фронтовые документы, удалось прояснить места боёв 1147-го стрелкового полка в ту пору. По боевым донесениям выходило, что разведчик Пугонькин был тяжело ранен в боях на одном из рубежей прикрытия при отступлении от Ворошиловграда (ныне Луганск, в 1935-1958 и 1970-1990 гг. - Ворошиловград. - Ред.) к Дону.
"К лету 42-го я уже считал себя заговорённым. С начала года, страшно вспоминать, два списочных состава роты выбыло, а мне - ни царапины, - по голосу Михаила Ивановича чувствовалось, как трудно ему вспоминались те дни. - За самоуверенность был наказан. В начале августа мы с тяжкими боями отступали с Донбасса. За каждую высотку старались зацепиться - приказ "Ни шагу назад!" солдатам и командирам не оставлял выбора, дрались насмерть. В санбате потом сказали, что меня немецкая граната достала, но сам я это не помнил. Окопчик свой помню, как патроны отстрелянные из винтовки считал, тоже помню. А потом - словно темень накрыла..."
Из Пугонькина в Пуговкина
Ему повезло - не многих раненых смогли вынести под огнём в медсанбат. Антибиотиков у наших военных медиков тогда не было, и Михаил Иванович вспоминал, что нагноение ран войсковые врачи убирали... опарышем - червями обычных мух. Зрелище было не для слабонервных, но весьма действенным: в жару эти копошащиеся "санитары" раны чистили основательно. И всё равно чуть позже, уже в полевом госпитале, молодого разведчика подготовили к ампутации ноги - рана была серьёзной. Но, как потом признался сам госпитальный хирург, спас приказ Верховного Главнокомандующего, пресекавший обилие скоропалительных ампутаций. Лечился долго в нескольких госпиталях, раны на лице и на ноге заживали медленно.
Из тбилисского госпиталя Михаил получил выписные документы уже на фамилию Пуговкина - так его называли за весёлый нрав раненые и медперсонал, и писарь, не задумываясь, вписал этот "псевдоним" в его документы. Почти месяц молодой инвалид добирался до Москвы через Кавказ, Каспийское море, песчаную пустыню и заволжские степи.
С костылём, в видавшей виды солдатской шинели пришёл в октябре 42-го года с войны артист и солдат Пуговкин. Приняли его в единственный из работавших в ту пору столичных театров - Московский драматический.
"За неделю до премьеры спектакля "Москвичка" меня ввели в него на главную роль - солдата с деревенской внешностью. Активные репетиции, прогоны, творческая обстановка быстро поставили меня на ноги: через неделю уже обходился без костылей, купил на "барахолке" для опоры изящную палку-трость, - вспоминал Михаил Иванович. - Мы играли почти каждый день, на разных сценах. В зале часто зрители были в шинелях и телогрейках, с оружием. И после спектакля они убывали на фронт. Мне очень хотелось разглядеть их пристальнее, надеялся встретить бывших однополчан".
Потом он сыграл солдата Балыкова в пьесе Александра Корнейчука "Фронт", снялся в эпизодической, но характерной роли молодого солдата Феди в фильме "Фельдмаршал Кутузов". А в фильме "Свадьба" он так задорно отплясывал "цыганочку", что прямо на съёмочной площадке у него открылась рана на ноге.
Из артистов - в танкисты и обратно
В 1943-м году Михаил Пуговкин стал студентом школы-студии МХАТ. Для этого руководство студии даже выправило аттестат о среднем образовании, которого у него не было. Но после года учёбы Пуговкин не сдал сессию и был отчислен из студии, чем тут же воспользовался военкомат, направив незадачливого студента во второе Горьковское танковое училище.
Ещё не переодетый в военную форму Михаил Пуговкин показался начальнику училища генералу Фёдору Раевскому знакомым. Без ложной скромности будущий курсант доложил, что снимался в трёх фильмах. Сомневаясь, что из этого артиста с весёлой лукавинкой во взгляде получится образцовый командир-танкист, генерал предложил ему заведовать училищной художественной самодеятельностью. Для распорядительского авторитета бывалому фронтовику присвоили сержантское звание. Концерты училищной культбригады шли с аншлагом. Генерал по-своему оценил старание и организационный талант артистичного сержанта - перед самым ускоренным выпуском в июне 45-го года отчислил его по здоровью.
"Он так и сказал: "На сцене от вас, Пуговкин, наверняка пользы будет больше, чем в танковых войсках, так что отправляйтесь доучиваться в свою театральную школу!" - с благодарностью вспоминал начальника училища Михаил Иванович. - Генерал Раевский был настоящим ценителем искусства. Многие годы по телефону поздравлял с каждой удачной ролью. По сути, он тогда вернул меня в актёрскую профессию".
Народный артист СССР Михаил Пуговкин сыграл 101 роль в кино, в двух десятках сюжетов "Фитиля", много лет служил на театральных подмостках. Любовь зрителя к нему была безмерна.
Журналистский опыт показывает: чем человек ближе смотрел смерти в глаза на войне, тем сдержаннее его воспоминания о фронтовой поре. Это в полной мере можно было отнести и к ветерану Великой Отечественной войны народному артисту СССР Михаилу Пуговкину.
Михаил Иванович никогда не отказывался выступать в концертах по случаю Дня Победы. С особой душевностью в его исполнении звучала песня "Враги сожгли родную хату". И здесь особенно ярко проявлялся глубокий драматический талант замечательного актёра, так до конца и не раскрытый ни в кино, ни на театральной сцене. Ведь сам он не считал себя комиком, определяя личное амплуа как "характерный актёр со склонностью к комедии". И в песенной трагедии осиротевшего на войне солдата Михаил Пуговкин, пожалуй, выражал не только свой артистический талант, но и глубину личных переживаний военной поры, которая безжалостно прошлась по его судьбе. Но вспоминать об этом народный артист СССР не любил.
И в наших встречах разной поры Михаил Иванович как-то сразу терял свойственный ему запал собеседника, когда звучал вопрос о его боевой биографии. Становилось заметно - вспоминать войну ему тягостно. Когда были рассекречены архивные документы фронтовой поры, появилась возможность более чётко представить себе, через что пришлось тогда пройти огненными дорогами восемнадцатилетнему солдату.
Воевать начинал с лопатой
"7-го июля 41-го вслед за отцом и двумя старшими братьями я пошёл в военкомат призываться на войну, - вспоминал Михаил Иванович, и на скулах его оживали желваки, а в глазах будто застывал трагизм тех дней. - 18 лет мне исполнялось только через неделю. Поэтому дежурный офицер посоветовал мне отправиться в райком партии, где формировалось народное ополчение. Там безо всяких-яких меня записали в 1-й стрелковый полк 6-й дивизии Московского народного ополчения. Формировалась она, видимо, в большой спешке. Так что следующим утром мы на автобусах в своей разнокройной одежде с бодрыми песнями уже ехали на фронт. А вечером, где-то за Вязьмой, узнали, что такое настоящий ад. Когда начали рваться авиабомбы, все кинулись в поле. Пробежав метров 50, обернулся, и у меня перехватило дух - половина из трёх десятков автобусов клубились огнём и дымом".
Всего в тот первый для ополченцев день войны целыми осталось только два автобуса - на них погрузили раненых, полторы сотни убитых похоронили только на следующий день, когда подвезли лопаты. С этим инструментом без оружия полк ополченцев и продолжил свою войну, копая противотанковые рвы на подступах к столице. Каждый день он нёс потери от вражеских авианалётов.
Через неделю, получив обмундирование второго срока, по 7-8 польских винтовок на отделение и приняв присягу ополченца, полк выдвинулся к Ельне. Патронов было мало, а ненависти к врагу - через край. У деревни Лебедево они приняли первый бой. Рядовому Пугонькину - именно такой была тогда фамилия молодого ополченца (будущего народного артиста) - винтовки не досталось, и его назначили гранатомётчиком, выдав с десяток ручных гранат. А потом были многодневные бои за Ельню, которая раз семь переходила из рук в руки. Тяжкое отступление, окружение, гибель полка. Прорыв из кольца. "До сих пор удивляюсь, как я из той смертельной кутерьмы живым и невредимым выбрался", - признавался через много лет Михаил Иванович.
В разведроте его прозвали "артистом"
Запасный полк, куда после переформирования "окруженцев" был направлен молодой, но уже хлебнувший фронтового лиха боец, запомнился тактическими занятиями до изнурения и постоянным чувством голода. После тяжёлых боёв за Ростов 353-ю стрелковую дивизию пополняли маршевые роты, с одной из которых рядовой Пугонькин в январе 1942 года попал в 1147-й стрелковый полк. Начальнику полковой разведки приглянулся весёлый крепыш с фронтовым опытом.
Между рискованными боевыми заданиями он смешил товарищей байками, рассказывая их в лицах. За это, наверное, а ещё за то, что до войны успел поработать в театре и даже сняться в эпизодической кинороли, в разведроте Михаила прозвали "артистом".
Точное место, в котором война поставила точку в солдатской биографии Михаила Ивановича, в наших с ним беседах установить так и не удалось. Как он сказал, топокарт солдатам не выдавали, а из окопа кругозор не очень-то разборчивый. И только когда доступными стали фронтовые документы, удалось прояснить места боёв 1147-го стрелкового полка в ту пору. По боевым донесениям выходило, что разведчик Пугонькин был тяжело ранен в боях на одном из рубежей прикрытия при отступлении от Ворошиловграда (ныне Луганск, в 1935-1958 и 1970-1990 гг. - Ворошиловград. - Ред.) к Дону.
"К лету 42-го я уже считал себя заговорённым. С начала года, страшно вспоминать, два списочных состава роты выбыло, а мне - ни царапины, - по голосу Михаила Ивановича чувствовалось, как трудно ему вспоминались те дни. - За самоуверенность был наказан. В начале августа мы с тяжкими боями отступали с Донбасса. За каждую высотку старались зацепиться - приказ "Ни шагу назад!" солдатам и командирам не оставлял выбора, дрались насмерть. В санбате потом сказали, что меня немецкая граната достала, но сам я это не помнил. Окопчик свой помню, как патроны отстрелянные из винтовки считал, тоже помню. А потом - словно темень накрыла..."
Из Пугонькина в Пуговкина
Ему повезло - не многих раненых смогли вынести под огнём в медсанбат. Антибиотиков у наших военных медиков тогда не было, и Михаил Иванович вспоминал, что нагноение ран войсковые врачи убирали... опарышем - червями обычных мух. Зрелище было не для слабонервных, но весьма действенным: в жару эти копошащиеся "санитары" раны чистили основательно. И всё равно чуть позже, уже в полевом госпитале, молодого разведчика подготовили к ампутации ноги - рана была серьёзной. Но, как потом признался сам госпитальный хирург, спас приказ Верховного Главнокомандующего, пресекавший обилие скоропалительных ампутаций. Лечился долго в нескольких госпиталях, раны на лице и на ноге заживали медленно.
Из тбилисского госпиталя Михаил получил выписные документы уже на фамилию Пуговкина - так его называли за весёлый нрав раненые и медперсонал, и писарь, не задумываясь, вписал этот "псевдоним" в его документы. Почти месяц молодой инвалид добирался до Москвы через Кавказ, Каспийское море, песчаную пустыню и заволжские степи.
С костылём, в видавшей виды солдатской шинели пришёл в октябре 42-го года с войны артист и солдат Пуговкин. Приняли его в единственный из работавших в ту пору столичных театров - Московский драматический.
"За неделю до премьеры спектакля "Москвичка" меня ввели в него на главную роль - солдата с деревенской внешностью. Активные репетиции, прогоны, творческая обстановка быстро поставили меня на ноги: через неделю уже обходился без костылей, купил на "барахолке" для опоры изящную палку-трость, - вспоминал Михаил Иванович. - Мы играли почти каждый день, на разных сценах. В зале часто зрители были в шинелях и телогрейках, с оружием. И после спектакля они убывали на фронт. Мне очень хотелось разглядеть их пристальнее, надеялся встретить бывших однополчан".
Потом он сыграл солдата Балыкова в пьесе Александра Корнейчука "Фронт", снялся в эпизодической, но характерной роли молодого солдата Феди в фильме "Фельдмаршал Кутузов". А в фильме "Свадьба" он так задорно отплясывал "цыганочку", что прямо на съёмочной площадке у него открылась рана на ноге.
Из артистов - в танкисты и обратно
В 1943-м году Михаил Пуговкин стал студентом школы-студии МХАТ. Для этого руководство студии даже выправило аттестат о среднем образовании, которого у него не было. Но после года учёбы Пуговкин не сдал сессию и был отчислен из студии, чем тут же воспользовался военкомат, направив незадачливого студента во второе Горьковское танковое училище.
Ещё не переодетый в военную форму Михаил Пуговкин показался начальнику училища генералу Фёдору Раевскому знакомым. Без ложной скромности будущий курсант доложил, что снимался в трёх фильмах. Сомневаясь, что из этого артиста с весёлой лукавинкой во взгляде получится образцовый командир-танкист, генерал предложил ему заведовать училищной художественной самодеятельностью. Для распорядительского авторитета бывалому фронтовику присвоили сержантское звание. Концерты училищной культбригады шли с аншлагом. Генерал по-своему оценил старание и организационный талант артистичного сержанта - перед самым ускоренным выпуском в июне 45-го года отчислил его по здоровью.
"Он так и сказал: "На сцене от вас, Пуговкин, наверняка пользы будет больше, чем в танковых войсках, так что отправляйтесь доучиваться в свою театральную школу!" - с благодарностью вспоминал начальника училища Михаил Иванович. - Генерал Раевский был настоящим ценителем искусства. Многие годы по телефону поздравлял с каждой удачной ролью. По сути, он тогда вернул меня в актёрскую профессию".
Народный артист СССР Михаил Пуговкин сыграл 101 роль в кино, в двух десятках сюжетов "Фитиля", много лет служил на театральных подмостках. Любовь зрителя к нему была безмерна.
Чтобы оставить комментарий, необходимо авторизоваться:
Смотри также
