Дед Мороз

А у меня дома живёт Дед Мороз...
Он живёт на телевизоре, и ему там нравится.
Он умеет играть на гитаре, петь, и топать ножкой...
Иногда у него садятся батарейки, и он молчит.
А я вставляю новые...
И Дед Мороз снова поёт, притоптывая в такт ватным валенком...

* * *
- Алло, привет! Ты чё такая гундосая?
- Привет. Болею я. Чего хотел?
- Дай посмотреть чё-нить стрёмное, а? Какую-нибудь кровавую резню бензопилой, чтоб кишки во все стороны, и мёртвые ниггеры повсюду.
- Заходи. Щас рожу мою увидишь - у тебя на раз отшибёт всё желание стрёмные фильмы смотреть.
- Всё так сугубо?
- Нет. Всё ещё хуже. Пойдёшь ко мне - захвати священника. Я перед смертью исповедоваться хочу.
- Мне исповедуешься. Всё, иду уже.
- Э... Захвати мне по дороге сока яблочного, и яду крысиного. И того, и другого - по литру.
- По три. Для верности. Всё, отбой.

Я болею раз в год. Точно под Новый Год. Всё начинается с бронхита, который переходит в пневмонию, и я лежу две недели овощем, и мечтаю умереть.
Я лежу, и представляю, как я умру...
Вот, я лежу в кровати, уже неделю... Моя кожа на лице стала прозрачной, глаза такие голубые-голубые вдруг... Волосы такие длинные, на полу волнами лежат... Вокруг меня собралась куча родственников и всяких приживалок, и все шепчутся: "Ой, бедненькая... Такая молоденькая ещё.. Такая красивая... И умирает... А помочь мы ничем не можем..."
А у изголовья моего склонился седовласый доктор Борменталь. Он тремя пальцами держит моё хрупкое запястье, считает мой пульс, и тревожно хмурит седые брови. А я так тихо ему шепчу: "Идите домой, доктор... Я знаю, я скоро умру... Идите, отдохните. Вы сделали всё, что могли..." - и благодарно прикрываю веки.
Доктор выходит из комнаты, не оглядываясь, а его место занимает Юлька. Она вытирает свои сопли моими длинными волосами, и рыдает в голос. Потому что я, такая молодая - и вдруг умираю...
И однажды вдруг я приподнимусь на локте, и лицо моё будет покрыто нежным румянцем, и я пылко воскликну: "Прощайте, мои любимые! Я ухожу от вас в лучший из миров! Не плачьте обо мне. Лучше продайте мою квартиру, и пробухайте все бабки! Потому что я вас очень люблю!"
И откинусь на высокие подушки бездыханной.
И сразу все начнут рыдать, и платками зеркала занавешивать, и на стол поставят мою фотографию, на которой я улыбаюсь в объектив... Нет. Это дурацкая фотка. Лучше ту, где я в голубой кофточке смотрю вдаль... Да. Точно. Я там хорошо вышла.
И закопают меня под заунывные звуки оркестра, и пьяный музыкант будет невпопад бить в медные тарелки...
Но я не умираю.
Я мучаюсь две недели, а потом выздоравливаю.
И наступает Новый Год.

Болею вторую неделю.
Изредка мне звонят подруги, и интересуются степенью моего трупного окоченения. Потом спрашивают, не принести ли мне аспирина, получают отрицательный ответ, и уезжают в гости к бойфрендам.
А я болею дальше...
И пока мне не позвонил никто.
Кроме соседа Генри.
Понятия не имею, как его зовут. Генри и Генри. Как-то, правда, спросила, а с чего вообще вдруг Генри?
Отвечает:
- А... Забей. У меня фамилия - Раевский. Мой прапрадед - генерал Раевский, может, слышала? Так что погоняло у меня вначале было Генерал. Потом уже до Генри сократилось...
Логично. Значит, Генри...
И вот никто больше не позвонил... Суки.

Открываю дверь.
На пороге стоит сугроб.
- Привет! - говорит сугроб, и дышит на меня холодом.
- Привет, - говорю, - ты сок принёс?
- Принёс, - отвечает сугроб. И добавляет: - А яду нет. Кончился яд. - И, без перехода: - Ой, какая ты убогая...
- Спасибо, - поджимаю губы, и копаюсь в сугробе в поисках сока.
Сугроб подпрыгивает, фыркает, и становится похож на человека, который принёс сок, и плюшевого Деда Мороза.
- Дай! Дай! - тяну руки, и отнимаю Деда Мороза!
- Пошли чай пить, - пинает меня сзади человек-сугроб, и мы идём пить чай...
Дед Мороз стоит на столе, поёт, и топает ножкой...

На улице - холодно.
И дома холодно.
Только под одеялом тепло. И даже жарко.
Я в первый раз за всю последнюю неделю засыпаю спокойно. Я не кашляю, у меня нет температуры, и я прижимаю к себе Деда Мороза.
- А меня, кстати, Димой зовут... - слышу сбоку голос, и чувствую в нём улыбку.
Улыбаюсь в темноте, и делаю вид, что сплю.

- Генри, давай откровенно, а?
- Давай.
- Слушай, ты, конечно, клёвый, но...
- Проехали. Дальше не продолжай. Мне прям щас уйти?
- Нет... Ты не понял. Я буду с тобой. Только ты губы не раскатывай, ладно? Как только мне подвернётся кто-то получше - ты уж не обижайся...
- Мадам, у меня нет слов, чтобы выразить моё Вами восхищение, но смею надеятся, что Вы тоже не сильно расстроитесь, если я уйду от Вас, в случае, если встречу девушку своей мечты?
- Насмешил.
- Да, я такой.

...Такое яркое всё вокруг... И тихо очень... И тишина эта - звенит... И - голос в тишине:
- Сегодня. Тридцатого. Ноября. Две. Тысячи. Пятого. Года. Ваш. Брак. Зарегистрирован!
Поднимаю лицо кверху, и смотрю на потолок.
Меня теребят, что-то говорят, а я смотрю на потолок.
У меня глаза стали большие и мокрые. Их срочно надо вкатить обратно.
Не вкатываются.
И щёки тоже мокрые стали.
И губы солёные. Димкины.
- Раевская... - шепчет мне на ухо, - Я тебя люблю...
А я смотрю на него, и всё такое солёное вокруг...
И красивое.

Сижу на работе.
Не сезон. Заказов нет. Выкурила уже полпачки сигарет, и лениво рисую на листке казённой бумаги своего Деда Мороза.
Не получается почему-то.
Оно и понятно. Художник из меня никакой.
Дзыньк!
Это сообщение пришло.
С фотографией.
Экран телефона маленький, и ничего не понятно.
Только текст внизу видно.
"Хочу так же..."
Хмурю брови, и кручу телефон во все стороны.
"Хочу так же.."
Что ты хочешь так же?
А-а-а-а... Улыбаюсь хитро, и начинаю искать на размытом фото трахающихся собак.
Краснею, но ищу.
И не вижу!!!
Домой лечу стрелой.
Влетаю, и кричу:
- Где? Где там собаки трахаются?! Покажи! Я три часа искала - не нашла!
На кухне у плиты стоит Генри, жарит мясо, и оборачивается:
- Какие собаки?
Достаю свой телефон, сую ему в руки, и в ажиотаже кричу:
- Фотку ты прислал? "Хочу так же..." - ты написал? Где собаки???
Большие карие глаза смотрят на меня как на дуру, нос в еле заметных веснушках морщится, и он хохочет:
- Кто о чём, а вшивый о бане... Дай сюда телефон... Нет, не твой, мой дай... так.. Угу.. Сообщения... MMS... Отправленные... Вот! Смотри, извращенка!
Наклоняю голову к экрану, и вижу то же фото, только чётче и больше: окно машины, зеркало дальнего вида, отражение фотовспышки на стекле.. Собак не вижу!!!
Шмыгаю носом:
- И где собаки?
- Нету собак. И не было. Ты сюда смотри...
Слежу за Димкиным пальцем, и вижу что он упёрся в маленькое изображение мужчины, идущего по дороге, и толкающего перед собой детскую коляску...
Краснею, и, чтобы скрыть смущение, начинаю смеяться.
Генри треплет меня по голове:
- Дурища... У кого чего болит...
Улыбается.
А я вижу, что обиделся...
Зарываюсь лицом в его шею, и шепчу:
- Будет, Раевский... Всё у нас будет, обещаю...

"Дима, возьми трубку!"
Жду пять минут. Десять.
"Дима, я волнуюсь, возьми, пожалуйста, трубку!"
Пять минут. Десять.
Звоню сама. Длинные гудки.
"Генри, я тебя убью, скотина! Нажрался - так и скажи! Не беси меня! Срочно перезвони!"
Длинные гудки.
Длинные гудки.
Длинные гудки.
Щёлк. "Аппарат абонента выключен, или находится вне зоны действия сети!"
Не смешно ни разу.
Сутки прошли уже.
- Алло? Бюро несчастных случаев? У меня муж пропал вчера.. Был одет в чёрное пальто, синие джинсы, белый свитер. На правой щеке - три родинки, треугольником... Татуировок и шрамов нет...
Ничего.
Набираю ещё один номер. Последний.
- Мамочка? Привет, это я... Мам... Димка пропал! Он к тебе не приезжал? Нет? А ты давно к нему не заезжала? Нет, ключей у меня нет... А зачем мне они? Мы там не жили никогда... Мам, не молчи!
- Я скоро приеду, дочка... Делать-то что будем, дочк, а?
Мурашки по телу бегут. Кричу в трубку:
- Ты что мелешь, а? Что делать? Искать надо!
- Не надо, дочка... Дома он. Я знаю. Я - мать... Я чувствую... Ты держись, доченька... Я через час приеду, и позвоню...
Три часа ночи.
Водка. Холодная. Залпом.
Половина четвёртого.
Валерьянка. Пустырник. Водка. Залпом.
Три сорок пять.
Падаю на колени перед иконами:
- Господи!!! - ору, и крещусь размашисто, - Только не он! Не он! Пусть инвалидом лучше останется, пусть я инвалидом стану - только чтоб живой был... Ну, не надо... Ну, пожалуйста... Ну, Господи, миленький!!!
Четыре ровно.
Звонит телефон.
Вскакиваю с колен, и несусь к аппарату.
Снимаю трубку.
- Дочка-а-а-а-а... - и плач в трубке. - Он тут лежит... На кухне... Мёртвый... Иди скорее, я одна не могу!!!!
Мёртвый.
Умер.
Совсем.
Навсегда.
"Раевская... Я тебя люблю..."
"Хочу так же..."
Нос в веснушках.
Глаза карие.
Три родинки треугольником на правой щёчке...
Всё...

* * *
У меня дома живёт Дед Мороз.
Он живёт у меня на телевизоре.
Он умет петь, и топать ножкой...
Мне его подарил Генри.
Человек-сугроб.
Человек-праздник.
Человек, который меня любил.
Дед Мороз поёт, и топает ватным валенком.
Сегодня - ровно год. Год без Димки.
А Дед Мороз всё поёт...

© Мама Стифлера