Нестандарт

На уроке труда Дима вырезал хуй.

То есть в соответствии с заданием он должен был на станке выточить ручку для напильника, и трудовик Григорий Олегович в начале урока передал по рукам образец, и даже повесил на станку чертеж, на котором эта самая ручка изображалась в трех проекциях с указаниями всех необходимых размеров, все равно он вырезал именно хуй.

Сначала Дима, как все остальные ребята, закрепил на станке полученный от трудовика деревянный брусочек и, как полагалось, превратил его в толстый шершавый цилиндр, но потом вдруг выключил станок, задумался, снял с него заготовку и до конца урока исчез за верстаками в другом конце цеха.

В следующий раз Диму увидели за пять минут до окончания урока, когда Григорий Олегович, вооружившись штангенциркулем и нацепив на нос очки, начал проверять работы и ставить за них оценки.

- Слишком сильно резец прижимаешь, - вполголоса делал он замечания очередному учащемуся, - Поэтому у тебя вот здесь и здесь видишь вон как дерево выдрано... Да и в этом месте слишком заужено, на целых два миллиметра... Так что ставлю только 4, а был бы поаккуратнее, поставил бы 5.

Ученики стояли возле своих станков и, когда Григорий Олегович к ним приближался, подавали ему изготовленные ими изделия. Когда Григорий Олегович приблизился к Диме, тот не подал ему ничего.

- А где то, что ты сделал, Синичкин? - спросил Диму Григорий Олегович.

- Я это... у меня вобщем не получилось... - тихо сказал Дима, отвел взгляд и развел руками.

- Как, совсем что ли ничего не получилось? - удивился учитель труда. - Ну хоть что-нибудь у тебя ведь все-таки получилось? Что-то ведь ты сделал? Так показывай то, что сделал, чтобы я мог хоть тройку тебе поставить, а так придется ставить два балла!

- Да не нужно это, Григорий Олегович, нечего мне вам показать, ставьте два балла и дело с концом... - махнув рукой, спокойно сказал ему Дима, удивив Григория Олеговича до глубины души.

Ведь проработав учителем труда больше тридцати лет, он привык к тому, что его ученики делали все для того, чтобы заработать хотя бы тройку. Даже те, у которых от рождения руки матом стоят, и те, кто был не в состоянии отличить молоток от ножовки, в подобной ситуации обычно пихали ему в лицо свои напрочь запоротые изделия и плаксивым голосом умоляли поставить им вожделенный трояк. А тут что-то совсем другое... Что это? Гордость, или...

И, охваченный внезапными подозрениями, Григорий Олегович придирчиво осмотрел Димин станок. Так оно и есть: на станке стружки почти что не было. Выходило, что Дима зачем-то спиздил брусок и не хотел возвращать его даже за удовлетворительную отметку.

Когда Григорий Олегович опять развернулся к Диме, на его лице читались презрение, смешанное со злостью.

- Ты что, мля, меня за дурачка держишь?! - требовательно спросил он Диму, - А ну давай, возвращай исходный материал, пока я не вызвал сюда милицию по поводу кражи древматериалов!

И, в подкрепление своим словам, он взял Диму за грудки и встряхнул несильно. Димина голова дернулась, челюсть его лязгнула, а из-под халата выпал на цементный пол и немножко откатился в сторону деревянный хуй. Григорий Олегович отпустил Диму, нагнулся, поднял с пола хуй и, поправив очки, внимательно его рассмотрел. На ручку для напильника хуй был непохож абсолютно. Ошибки быть не могло: это был действительно деревянный хуй.

- Что это, Дима?.. - спросил Григорий Олегович упавшим голосом.

- А вы что, Григорий Олегович, сами не видите?! - в отчаянии ответил вопросом на вопрос Дима, - Это же не что иное, как хуй, пенис, член или как там его еще!..

У Григория Олеговича внезапно потемнело в глазах...

**********

Григорий Олегович был учителем от Бога. Потеряв отца и мать во время Великой Отечественной, он прошел путь от беспризорника, детдомовца, рабочего к тому, кем всегда хотел стать: в конце-концов он стал Учителем.

Остальные учителя считали Григория Олеговича чудаком: он считал свой предмет самым главным, главнее физики и математики, не говоря уже о такой "ерунде", как история, география или русская литература.

- Неизвестно что и как будет с нашей страной, а за мою жизнь с ней уже бывало по-разному, но у пацанов специальность всегда должна быть в руках! - с жаром вещал он в учительской. - Вот ебнет по нам Америка из своих "Томагавков", ну или мы по ней ебнем, а потом уже они по нам, и все ваши предметы станут никому не нужны! Ну подумайте, кому нужна зоология, когда на дворе каменный век?! А вот наконечник для копья изготовить, или лук там какой-нибудь смастерить - это всегда будет нужно, на это всегда будет спрос!

Но, к сожалению, не все считали так же, как Григорий Олегович, и средства на уроки труда школа расходовала неохотно, что неизменно удручало старого трудовика и добавляло ему головной боли. "Вот через три недели нужно будет с восьмыми классами обработку древесины проходить, а древесины-то у меня совсем нету..." - безрадостно думал Григорий Олегович пасмурным осенним вечером, прогуливаясь перед сном по родному микрорайону. Тяжело вздохнув, Григорий Олегович поднял к глаза вверх и автоматически прочитал название "Мебельная Фабрика им. Щорса" на трехэтажном здании, находящимся прямо перед ним. Здание и тротуар, на котором он стоял, разделял деревянный забор, в котором он к своему удивлению обнаружил три выломаных доски. Сам не веря тому, что он делает, Григорий Олегович протиснулся сквозь прореху в заборе и продолжил движение по территории предприятия.

Контейнер, доверху наполненный отходами мебельного производства, находился на пустыре за фабричной столовой, и у Григория Олеговича, после того, как он в нем покопался, загорелись глаза. Чего там только не было! И куски фанеры, и разных размеров бруски из различных видов древесины, а между всем этим тут и там попадались разнокалиберные шурупы и гвозди!.. Григорий Олегович понял, что в этом учебном году обработка древесины будет изучена его учениками в полном объеме программы.

Григорий Олегович повадился наведываться на мебельную фабрику каждый вечер, неизменно унося с собой, а по утрам принося в школу, холщовый мешок, до отказа наполненный исходным материалом. Так было до прошлого вторника, случившегося шесть дней назад...

Когда шесть дней назад Григорий Олегович набивал свой мешок нужными ему для уроков обрезками, он так увлекся, что не заметил, как от здания столовой отделились две темных фигуры и, пригнувшись, начали приближаться к нему. Старый учитель только тогда понял, что его накрыли, когда тихое подкрадывание наступавших сменилось стремительной шумной атакой, он услышал топот, оглянулся, но тут же его повалили на землю и начали избивать ногами. Вспомнив старый детдомовский опыт, Григорий Олегович свернулся калачиком, пытаясь защитить живот и голову и расслабил мышцы натолько, насколько позволяла ситуация. Сначала избиение происходило в полной тишине, если не считать пыхтения избивавших и звука наносимых ударов, а потом вдруг удары стали пореже и Григорий Олегович услышал, как кто-то высыпал на асфальт содержимое его мешка и удивился:

- Оба-на! Обрезки воровал, сука! А ну, Вася, держи вот этот брусочек, а я возьму вон тот, а то я уже заебался его ногами хуячить.

Избиение брусками продолжалось еще некоторе время, пока избивавшие не устали, а после того, как устали, они сказали ему назидательно:

- Еще раз поймаем на территории - убьем нахуй сука, а то ты тут всякую хуйню пиздишь, а нас из-за тебя премии лишают...

После чего, побросав бруски, удалились, оставив Григория Олеговича в тишине приходить в себя.

Григорий Олегович смог подняться на ноги только минут через двадцать. Пошатываясь, он собрал обратно в мешок вываленные сторожами материалы ("Надо собрать, - мрачно подумал он, - а то получиться, что просто так пизды дали..."), и понуро побрел по направлению дырки в заборе, дав себе слово никогда больше на фабрику не соваться.

Боль к Григорию Олеговичу начала приходить минут через сорок, по мере того, как из его организма улетучивался андреналин, а к утру все тело разболелось так сильно, что он в первый раз за несколько лет не пришел на занятия, позвонив директору и сказав, что его скрутил радикулит...

Григорий Олегович провалялся дома до конца рабочей недели в вдобавок все выходные, и только сегодня почувствовал себя достаточно окрепшим для того, чтобы явиться в школу и провести урок.

***********

И вот сейчас он стоял и смотрел на то, во что какой-то никчемный подросток, для которого не существует ничего святого, превратил с такими муками заготовленный им материал!

Григорий Олегович вдруг почувствовал удушье, которое тут же сменилось вскипевшей в глубине его души благородной яростью, и первым его побуждением было расхуячить Диме голову молотком или отпилить ее нахуй ножовкой, но он вовремя взял себя в руки, подавил порыв и, цепко схватив его правой рукой за воротник, а в левой продолжая держать хуй, потащил прямиком к директору.

- А Сан Саныча нету, уехал в ГорОНО, - не отрываясь от кроссворда, бросила презирающая всех, кто умеет зарабатывать деньги руками, стервозная секретарша Зинаида Петровна, что заставило Григория Олеговича задействовать план Б и вместе с Димой переместиться в кабинет завуча.

Завуч Элеонора Андреевна скучая, красила ногти, и дожидалась звонка на переменку, когда можно будет пойти в буфет и купить там булочку и стакан кофе, как неожиданно дверь распахнулась и на пороге показались Дима и Григорий Олегович. В кабинете завуча резко пахло смесью ацетона, французских духов и довольно гнилостного пердежа, который Элеонора Андреевна тихо выдала за пару секунд до появления посетителей. "Вон как сиськи выставила, ишь, бесстыжая блядь!" - автоматически отметил про себя Григорий Олегович, критически оценивая декольтэ Элеоноры Андреевны. "А ведь походу тетка нюхает клей...", - удивленно подумал Дима, не заметив спрятанного за папками пузырька с лаком.

Элеонора Андреевна медленно подняла глаза, бросила прощальный взгляд на свои свеженакрашенные ногти, и холодно спросила:

- Я могу быть вам чем-то полезна?..

- Вот эту штуку этот ученик изготовил на моем уроке труда! - по-военному четко доложил Григорий Олегович и с размаху выложил на стол перед Элеонорой Андреевной сделанный Димой хуй.

Хуй твердо стукнул о поверхность стола, покрытого пластиком под красное дерево.

- Ух ты какая прелесть!.. - всплеснув руками, восторженно воскликнула Элеонора Анреевна, резво вскочила, схватила хуй обеими руками и начала радостно его рассматривать.

- Да что Вы, Элеонора Андреевна, прямо как дите малое!! - рассерженно сказал Григорий Олегович и, отобрав у нее хуй, вернул его обратно на стол. -В рамках изучения техники обработки древесных материалов, в соответствии с данным мной техзаданием, ребенок должен был изготовить ручку для напильника, но вместо ручки он сделал вот это вот непотребство!

- Ах, да?.. - разочарованно протянула Элеонора Андреевна и, скривив губу, начала пальчиком водить вверх-вниз по стволу хуя, изредка дотрагивясь до головки. - Действительно мерзость какая-то... И сделано из рук вон плохо!.. Какое-то оно все такое шершавое, необработанное, все в занозах и как их там... в заусенцах...

- Да Вы что, Элеонора Андреевна! - вдруг в серцах выкрикнул Дима. - Я же его еще не закончил! Его сейчас как следует отшкурить надо, потом пропитать олифой, олифа, она цвет даст, а потом, как высохнет, лаком покрыть в несколько слоев, вот тогда это будет законченная работа!

Элеонора Андреевна вопросительно выгнула бровь и мрачно посмотрела на Григория Олеговича:

- Григорий Олегович, он правильно говорит?.. - после небольшой паузы тихо спросила она.

- Ну, в принципе, да... - разведя руками, виновато ответил Григорий Олегович.

- Тогда почему вы посреди урока врываетесь в мой кабинет и притаскиваете этот... полуфабрикат?! - обвиняюще тыча указательным пальцем в хуй вдруг заорала она. - Вот идите, доделайте, а потом уже приносите!!

И, снова схватив хуй, она запустила им прямо в Диму. Хуй летел ему прямо в голову, но Дима не оплошал и поймал его на лету, после чего они с Григорием Олеговичем поспешно ретировались из кабинета.

Некоторое время они рядом молча шли по коридору. А потом Григорий Олегович вдруг остановился, громко хлопнул себя ладонями по бедрам и горестно сказал:

- Вот, как говорится, век живи - век учись, Димка! Я, старый дурак, всю жизнь людям ручки для напильников делал, а ему, оказывается, вон какие причиндалы нужны!..

Учитель постоял молча, глядя куда-то в пол, а потом сказал:

- Ты знаешь, Димка... Дай-ка мне эту заготовку... А то ты ее еще, не ровен час, запорешь нахуй, или олифу хреновую найдешь, так что он у тебя зеленым станет, а Элеонора Андреевна ждет, и злиться будет ужасно, если мы ей готовый хуй в скорости не вернем... Так что я думаю, что будет лучше, если я сам его доделаю...

Дима молча протянул хуй Григорию Олеговичу, тот бережно завернул его в извлеченный из кармана чистый носовой платок, и не оглядываясь, сгорбившись и неверяще покачивая головой, двинулся прочь от Димы по коридору.

Оглушительно прозвенел звонок. Начиналась большая перемена. Из распахнувшихся дверей классных комнат бурными потоками ринулась пронзительно орущая малышня. Но ни Дима, ни Григорий Олегович не обращали на это никакого внимания.

© Нетормоз