Еще в институте я видел ее лицо. В каком то музыкальном журнале, по моему "Bravo". Журнал пропал, а образ остался, перешёл в сны и там стерся. За ненадобностью видимо. Я так думаю. Впрочем, к чему это я? Да к тому, что образы просто так не существуют. Они зачем-то, к чему-то и все такое... Она была красива. Не то слово, она просто убивала вокруг себя всю другую красоту. Представьте граждане, что вы увидели в гастрономе девушку. Нет, лучше так. Припёрла вас толпа в метро к противоположному окну, а там, на мертвом стекле её отражение, ну то есть образ. Вам наплевать на социальную несправедливость, пассажиров и грохот вагонов в утробе метрополитена. Вы прикованы к треклятому стеклу и познаете любовь, или что там еще. Вы боитесь обернуться что бы не спугнуть образ, вернее ту, которая не образ, а самая настоящая, ну вы понимаете. Потом толпа "сваливает" из вагона и вы мчитесь в пустоте к своей станции, на которой вас никто не ждет. Даже образно.
Я шел по тротуару мимо магазинчиков и палаток таджикского общепита. Вечер. Все дела. Прохожие смотрят в асфальт и тупо текут по своим делам, куда то в прошлое. В настоящем только менты. Они застряли в нем как комары в янтарной смоле, но еще шевелят лапками и ждут своей жертвы. Я прохожу мимо без паспорта и веры в Бога. Прямо в грязный магазинчик "Продукты". Там светло и урчит холодильник.
- Дайте мне коньяка, не совсем паленого, можно "Аист" - с ходу проговариваю я волшебные мантры.
- "Аист" в маленьких бутылочках - отвечает мне взъерошенная армянка, поспешно одергивая одежду.
Она так стремительно выскочила из подсобки, что я разглядел в темном углу восточные усы и золотую "печатку".
- Давайте маленьких, десять штук и сыр вон тот с плесенью, а еще мандаринов, три мандарина конечно, и "бабаевский" батончик, - читаю я соответствующий псалом.
Армянка, шустро краснея, заметалась вдоль витрины, собирая артефакты в дешевый пластиковый пакет.
- С вас 1260... - произнесла она "многие лета".
- Вот - сказал я, и выложил на блюдце рублёвый "аминь", затем добавил - и повесьте колокольчик на входной двери, все так делают...
***
Я с пакетом подхожу к подъезду и тычу в глазок домофона магнитным брелком. Звучит невидимая музыка без лишних тонов и массивная дверь дает "добро" на вход. Я не люблю лифты и обожаю ходить на 10-й этаж пешком. Как спаситель на Голгофу. Как лама в Шамбалу. Лифт сужает кругозор и способности к творчеству. Разве что написать на его стенке чего. Ну, вот и дверь моей съемной квартиры, обитая серым дермантином. За ней покой и вселенское равенство. Но что-то удерживало меня перед дверью. Какой то невидимый барьер, преграда или что там ещё. Никакой мистики. Просто подумалось о чем-то из прошлого и тут же стерлось. Образ. Ерунда. Ещё на прошлой неделе все гости были благополучно выперты из квартиры, а если что и осталось, так только образы. Слепки безумной вечеринки ушедшей в обратную сторону.
Я открываю дверь. Вхожу в прихожую, включаю свет. Пусто и спокойно здесь. Да именно так надо входить в свой дом, если он конечно у вас есть. У меня его нет, но коньяк, опять же. Разулся я, скинул куртку и направился в кухню. Граждане, всегда мойте руки перед едой, а то не хорошо как-то. На столе я разложил продукты и секунд десять смотрел на все это. Потом неторопливо обезглавил маленький "Аист" и выпил его. Так надо. Так надо готовить себя к сказке, если вы конечно в неё верите. Ничего не ешьте в это момент, а то сотрёте будущее. Через минуту я поместил все ритуальные снадобья на жестяной поднос с изображением мясного натюрморта и прошёл в комнату. Поскольку руки мои были справедливо заняты, я толкнул выключатель носом. Еще одна часть бытового пространства проявилась из тьмы. Я осторожно поставил поднос на журнальный столик с мутным и липким стеклом. Затем направился к дивану, что бы взять пульт для телевизора, настроенного на канал "Discovery". Я увидел пульт и рядом с ним её. Её увидел я тихо сопевшую в волшебном сне. В одежде и босоножках. Какая одежда? Да ничего особенного: джинсы там, маечка и тонкий серебристый браслет (но это уже не одежда). Я не удивился и даже не стал щипать себя за руку. Я ущипнул за руку её. Всегда так делайте в подобных обстоятельствах. Она пошевелилась, мурлыкнула и перевернулась на другой бок, для того, чтобы я смог её внимательней рассмотреть. Но мне этого было не нужно. Я знал, что это она. Я знал, какая она. Ещё по той фотографии из журнала "Bravo". И это был не образ на стекле вагона метро. Это была моя любовь, которая рано или поздно приходит хотя бы таким манером. Не удивляйтесь ничему. Примите как должное. И ждите, когда она проснется. А пока можно выпить коньяка ещё маленькую бутылочку, но только на этот раз с сыром. И обязательно сидя в кресле или там на табуретке. Стоя вторую дозу не пьют - не правильно это.
Я включил телевизор, соответственно приглушив звук. С экрана вещали о безработице и чьих то останках найденных у побережья острова Хоккайдо. В этой местности постоянно находят трупы, насколько я себя помню. На другом канале шел какой-то сериал о тетке в рыжем плаще и каком-то седом бизнесмене. Я перескочил на "Discovery". Там готовили к продаже Мерседес 230. На этом моменте я достал третью бутылочку "Аиста", разодрал мандарин и занюхал им коньяк. "Вот теперь можно встречать потенциального покупателя. Интересно, смогу ли я окупить затраты и получить ожидаемую прибыль" - бодро тараторил ведущий программы "Авто диллер". Я точно знаю, что свою прибыль он получит. Тачка хорошая. Мне б такую.
- Где я? - вдруг раздался сонный голос.
Я реально понял что говорили по французски, но не подал виду. Я не знаю этого языка, и зачем он мне вообще нужен. Однако, повернувшись к дивану и увидев эти испуганные глаза я ответил по французски. Только пожалуйста не задавайте глупых вопросов, типа "почему по французски?". Не задавайте и всё. Я ведь уже говорил про образы.
- В моей недавно снятой квартире, на диване находишься ты - искренне ответил я.
- А почему ? - пытали меня эти чертовы глаза.
- Не знаю, но я безумно рад, что ты здесь, как тебя зовут? - вопросом перебил я свою девушку, не зная куда положить пульт от телевизора.
- Анна, меня зовут Анна, а что я делаю в твоей квартире?
- Ты спала, теперь наверное хочешь есть, вот сыр...
- Ты кто?
- Я Bespyatkin, но это неважно, ванная комната там - кивнул я в нужном направлении.
Она недоверчиво посмотрела в ту сторону и как наигравшийся за день котенок зевнула, не успев прикрыть рот ладошкой. Потом она прошла в ванную. В это время в телевизоре "диллер" продал Мерседес и пожал руку новому владельцу. Я развернул "бабаевский" батончик. Все-таки шоколад.
Она пробыла в ванной достаточно времени, что бы я опустошил четвертую бутылочку. Батончик я не тронул. Оставил для неё. Все-таки шоколад. У французов он в почёте. Вот, только из спиртного чертов коньяк. Но она не отказалась от "Аиста". Сжевала полбатончика и опять стала смотреть мне в глаза.
- А где моя мама? - неожиданно спросила она.
Я, конечно, знал свою гостью ещё по журналу, но вот о маме её не имел никакого понятия. Какая мама? Ни о какой маме речи не шло. Но ведь она спросила.
- Твоя мама, наверное, осталась там, ну ты понимаешь... - вполне правдоподобно ответил я.
- На башне?
- Ну да, на башне, а где же еще
- А я, выходит, все же упала? - задумчиво произнесла Анна
Эти слова хоть и прошли мимо меня, но след оставили. Упала, так упала. На мой диван. И это же прекрасно. Почаще б так падать.
- А где ты живешь? - снова обратилась она ко мне.
- В Москве, в Чертаново, а зачем тебе это? - разозлился я.
- Нет, ты должен жить в Париже
- Я не должен жить в Париже, я даже в Москве то не должен жить, просто обстоятельства... - выкручивался я, смутно понимая, что придется врать про работу, которой нет, скрывая криминал.
Но ничего такого не произошло. Анна просто встала и подошла к окну. Она резко распахнула шторы, которыми я отгораживался от московской, пакостной весны. Я понял, что за окном творится какая-то дрянь.
- Зачем ты меня обманываешь Bespyatkin, мне и так не по себе - с укором шепнула она.
Я подскочил к окну и произнес что-то матерное и нужное. За пыльным стеклом текла чужая французская жизнь, судя по торчащей вдалеке Эйфелевой башне. Это единственное что я знал о Париже. Я вернулся к столику и выпил ещё. Спокойно. Она мне привиделась. Это нормально и ожидаемо. Она задает вопросы, понятное дело. Но вот если я вижу за окном Париж - это совсем не нормально. Это архи не нормально.
- Налей мне ещё брэнди - попросила Анна.
Я не стал уточнять, что я купил в армянском магазине и просто плеснул "Аист" в единственную рюмку в доме. Она проглотила "брэнди" как сок и опять уселась на диван.
- Я сегодня умерла, Bespyatkin, это был не сон - спокойно сказала она после непродолжительной, но милой паузы.
- Мертвые конь.., то есть бренди не пьют, поверь мне, да еще в чужих квартирах - попытался я осмысленно ответить на её бессмысленную фразу.
- Ты не понимаешь, я действительно упала с Эйфелевой башни, назло маме.
- При чем тут твоя мама?
- Она нашла мне "правильного" жениха, она всегда все делает не спрашивая никого и считает это единственно правильным.
- Бывает.
- А я сказала, что спрыгну с башни, с неё все прыгают - модно...
- Ага.
- Я хотела ее напугать и помню, что сорвалась с парапета, значит я мертва - закончила Анна свою простую историю и вздохнула.
Я достал очередную бутылочку чертова пойла и раздербанил второй мандарин. Образы - это конечно хорошо, но теперешняя ситуация выходила за рамки моего понимания. Во первых, мне очень не понравился пейзаж за окном. Во вторых, кто же все-таки умер? И как? А ещё меня взяла обида на то, что моя, вернее мой волшебный образ ни слова не сказал о любви, там или дружбе. Пусть она из Франции, пусть мама у неё деспот, но ведь наша встреча неслучайна. Она должна обо мне хотя бы догадываться.
- Ты ничего не чувствуешь? - спросил я с надеждой.
- У тебя плохой бренди - ответила она без эмоций.
- Это "палёный" "Аист"...
- Мне все равно, Bespyatkin, не обижайся, тебя я тоже во сне видела, в кошмарном...
- Понятно.
Да, действительно все стало понятно. Мы общались - это факт. В нереальных сферах и все такое. По телевизору об этом говорили. Какие то поля - тополя. Но, я её любил, а она меня в кошмарах видела. Как вам это нравится. И ещё этот Париж с башней. Лучше б я остался в Южном Бутово на хате у Лехи. Там в разгаре 8 - е Марта. Ну, вечеринка и все такое. Нет, я поперся домой отдохнуть и восстановить уровень чего то там в мозговой жидкости. А что в итоге? Я в своей, недавно снятой квартире, в Париже и моя мечта из снов, мой образ - мертвая француженка, которой я в сущности по "барабану". Будут ещё вопросы? Да, осталось две бутылочки "Аиста". Я протянул одну из них Анне.
- А пей прямо из горла - по французски сказал я.
- Идет, - согласилась она и выпила быстрее меня.
Мы поделили остатки батончика и мандарин. Стало легче дышать и общаться. Но говорить не хотелось. Мы целовались. Мы лежали на диване и готовили себя к главному. А и пусть она меня не любит. Это ее право - не любить. Но ведь это не может помешать нам трахнуться как в студенческой общаге. Реально не может помешать. И мы сплелись как осьминоги в пучине животной страсти. Одежды в сторону, Диван скрипел, деревья гнулись. Где то там за окном упала Эйфелева башня и зазвучала "Марсельеза". А кожа у Анны была тугая как мяч Лиги Чемпионов. Её грудь не имела аналогов в этой комнате и весна плакала где то у подъезда униженно как проститутка. И тут в квартиру позвонили. Позвонили настойчиво и грубо. Но мы успели. Мы успели даже больше.
Потом я пошел к двери посмотрел в глазок. На площадке толпилось человек шесть. Трое были в униформе МЧС. Один из них держал "болгарку". Я попытался открыть замок, но у меня не было сил. Что за черт, замок мягкий как желе. А за дверью взревела обрезная машинка. И тут я понял, что стою по щиколотку в воде, которая мирными волнами проистекала из ванной комнаты. Я бросился туда. Так и есть - Анна не закрыла кран. В самой ванной есть специальное отверстие, через которое по трубке должна уходить лишняя вода, но в моем случае через него это проклятая вода лилась прямо на пол. Да не было там никакой трубки, граждане! Я закрыл кран и бросился в комнату под деловой рев "болгарки". В комнате тоже была вода. В ней плавали шкурки мандарина и маленькие бутылочки "Аиста". Анны на диване не было. Её вообще нигде не было. Что за чёрт? Я интуитивно подбежал к окну. Да что б тебя! За окном Москва, Сумской проезд. И никакого Парижа с его ржавой башней. В это время в комнату ввалились МЧСники и, скорее всего соседи с нижнего этажа. Они громко тараторили про какой то евроремонт и "всякую пьянь".
- Все, мандец, вызывайте труповозку и пузырьки эти пустые в мешок киньте, для анализа - гаркнул главный МЧСник.
- Это коньяк "Аист" - возмутился я, уже понимая, тщетность своих объяснений.
Меня никто не слышал и не видел - это факт. Я, по видимому сдох, товарищи, как в кино. Вот только почему нет тела? Вода есть, маленькие бутылочки есть, обертка от батончика тоже есть. А трупа нет. Ни моего, ни моей француженки. Тогда зачем они так говорят. Теперь уже в рацию.
- Женщина, лет на двадцать пять, без одежды, да, сердце не бьётся, пульса нет, возможно передоз или отравление, я не медик, черт побери, сами решайте - орал в рацию главный спасатель. Притихшие соседи скорбно смотрели пустой на диван. Потом кто то накрыл его пледом.
***
Мобильник раздирался вовсю. Он пиликал своим маленьким зуммером настойчиво и опасно. Пришлось, не открывая глаз, ощупью взять трепещущий телефон.
- Да, - выдохнул я в трубку.
- Bespyatkin, ты где? - загудел мне в ухо знакомый голос.
- Где я? - задал я сам себе вопрос, открывая тяжёлые глаза.
Фокус проявился не сразу, но уже без него я понял, что нахожусь в квартире Лехи в Южном Бутово. Рядом валялись тела прошедшего разврата и какие-то розы. Воняло окурками и блевотиной. Ничего нового. Гул в голове и все такое. Никаких поводов для волнения. Но, в мобильнике звучал голос моего подельника Макса. И звучал ох как недобро.
- Где ты, я спрашиваю - кричал он в эфире.
- Да у Лёхи в Бутово, чего ты орёшь? - прохрипел я устало.
- Ты там давно?
- Да уж дня три как...
- Свидетели есть?
- Ты чего, "афганки" пыхнул? Какие свидетели? - уже испугался я.
- А такие! Я сейчас был у тебя, аккурат когда дверь с петель срезали... - ревел в трубке Макс.
- Нафига, какую дверь, какие петли?
- В твоей квартире открыт кран, вода залила соседей, приехали МЧСовцы, вскрыли хату, а там дохлая баба, причем вроде как иностранка, это по слухам, тебя уже ищут, понял?
- Нет - честно признался я, чувствуя рвотные позывы.
- Короче, запасайся свидетелями, я предупредил - уже тише сказал Макс и отключился.
Я бросился к унитазу. Меня рвало неистово и больно. Давление в черепной коробке достигло максимума. Я был обречён. Я знал это. Мне бы только не хотелось, что бы мое тело нашли здесь в лёхином сортире. Впрочем, это всего лишь образ, отражение. Как в метро. Образы стираются и уходят. Иногда вместе с нами...
© Bespyatkin