Дружбы твоей прошу

Еще в экспедиции до меня доходили удивительные слухи: в маленьком поселке на мысе Шмидта, на берегу Чукотского моря, живет отважный и колючий парень по имени Николай Мачуляк. Он вступил в артель, которая занимается промыслом морского зверя, но пай свой часто берет не ценными шкурами, а почти ненужным нерпичьим мясом; подружился с белой медведицей, ходит к ней в гости, кормит сгущенкой, играет с ее медвежатами и настолько приручил зверя, что тот принимает его почти как своего...

В августе наш полевой сезон подошел к концу. Вездеход подбросил партию к мысу Шмидта, и, пока оставалось время до очередного авиарейса "на материк", я решил проверить достоверность этих слухов.

Николай жил на берегу моря, в маленьком домике, сени которого были начисто снесены льдами. Они громоздились под самую крышу, грозя со временем придавить нехитрое жилище. Хозяина, по-моему, это не очень тревожило. Он откровенно-насмешливо буравил меня взглядом, говорил с натугой, односложно, и разговор наш поначалу не клеился. Мне была понятна его колючесть: с тех пор как благодаря медведям Николай стал заметной фигурой на мысе Шмидта, к нему повадились ходить все, кто мало-мальски владеет авторучкой и магнитофоном.

Узнав, что я из геопартии, Мачуляк успокоился.

- Володя, - сказал он потеплевшим голосом, - почитай эту тетрадь. Что непонятно - спрашивай. А я буду рассказывать...

- В декабре 1974 года охотник-чукча убил белую медведицу, разорившую его ярангу. После нее остался пестун - молодая медведица, которую я подкармливал пять месяцев: охотиться она еще не научилась. Звал ее Машей. Весной 1975 года она ушла, а почти через год я снова ее увидел.

- Так прямо и увидел?

- Ну не увидел, а почувствовал вначале: кто-то на меня смотрит. Прямо прикасается взглядом. Торос белый, медведь белый, два уголька глаз. И вдруг этот медведь бросается ко мне. Часто человеку не удается разгадать намерения зверя, но здесь я почувствовал: это не нападение. Все медведи обычно на одно лицо... но тут понял - Маша! Я остановил ее движением палочки. Всегда такую палочку ношу с собой. Легкая, сантиметров шестьдесят.

- Ну а Маша?

- Маша была в недоумении - это было видно по ее морде, по желанию обойти палочку, приблизиться ко мне. Она явно меня узнала... И все-таки было страшновато. Ведь 11 месяцев прошло со времени нашей последней встречи. Я сразу принес из капкана мясо. Она охотно ела. Даты загляни, загляни в дневник...

"25.II.76. Сегодня ходил к Маше. 10 банок сгущенного молока. Молоко ест из банки, из рук. Не агрессивная. Открываю банку одним движением охотничьего ножа, чтоб не было заусениц.

27.II. Принес 10 килограммов нерпы.

28.II. Маша уже ждала. Пытался гладить - не разрешает.

29.I. Море очень бедное в этом году. Песцов забил только двух. Медведи, наверное, еще будут приходить через пролив Лонга. Говорят, на мысе Блоссом их видимо-невидимо.

1.III. Сегодня работаю, прийти не могу. Скучаю.

3.III. Пришел с отцом. Поздоровался с Машей за лапу. Позволяет идти рядом. Это кое-что значит.

5.III. Кто-то попугал Машу собаками. Нигде ее нет. Сильно пуржит, нет смысла искать".

- Кстати, а собаки - сильные противники для белого медведя?

- Не думаю. По-моему, Маша не вступила с ними в схватку просто потому, что не -хотела нарушать наших взаимоотношений. Зимовщики с острова Колючин рассказывали, что у них одиннадцать собак напали на медведя, и он расправился со всеми, почти не получив никаких видимых повреждений. Резкое неравенство в силе. Ну, как у мотоцикла и танка. А медведь - опытный боец. Однажды, года два назад, я видел, как он движением лап угробил разом двух или трех нападавших собак. Собаки могут только остановить медведя, чтобы человек его взял... Маша очень сильна. Небольшая медведица, килограммов 150 всего, но запросто левой лапой сдвинула 300-килограммовый торос, когда я нарочно поддалбливал лед и прятал туда нерпу.

- А Маша тебя всегда ждала?

- Пожалуй. Но на открытом месте всего раза два. Обычно она появлялась с подветренной стороны и всегда неожиданно.

"8 марта. День женщин. Подарков для Маши много. Брала сахар, очень осторожно вытягивала губы трубочкой.

9-13.III. Пурга".

- Коля, судя по всему, ты из всех зверей отличаешь медведей? Так ли это?

- Не совсем так. Но белых медведей люблю... Им предъявляют разные обвинения: того-то съел, там разорил, злодейски собак задавил, уворовал припасы. Конечно, белый медведь - зверь опасный, но обычно он не отпугивает без достаточного на то основания. Или ты подошел близко к берлоге, или нарушил правила охоты. Рассказы об агрессивности - во многом измышления "охотников", стрелков по консервным банкам.

- А ты много встречал белых медведей?

- В разное время - семерых. Но при этом я не переступал ту черту безопасности, которую они сами как бы проводят; кроме того, соблюдал субординацию, что ли. Ведь они князья этих льдов. На всей земле нет, верно, хищника сильнее белого медведя. Он в два с лишним раза тяжелее нашего простецкого бурого мишки... И если медведь не желает вступать со мной ни в какие отношения, я отступаю сразу, но не поспешно, обязательно лицом к нему, и изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие.

- Удается?

- Жив, однако.

- Теперь объясни мне. Почему к Маше, которую ты знаешь два года, подходил с опаской?

- Зверь есть зверь. Но я каждый раз настраиваю себя перед встречей. Я мысленно говорю Маше, да и не только ей, а любому медведю: "Дружбы твоей прошу. Вот заранее тебе моя рука - ладонью вверх, оружия нет, в ней банка сгущенки, которую ты любишь. Ты прекрасный, сильный и любезный мне зверь. Я хочу иметь в тебе друга, и в дружбе верней меня не будет".

- И медведи чувствуют это?

- Читай дальше.

"14.III. Пришел к Машиной берлоге, нес мясо. Вместо Маши из берлоги вышла здоровенная худющая медведица, ободранная, желтая, и кинулась прямо на меня. Еле отогнал ее палкой. Мясо взяла, ела, но всю ее колотило".

- Что же произошло?

- Вероятно, Марья Михайловна, как я назвал здоровенную медведицу, выгнала Машку из берлоги; она была старше и сильней. К тому же имела больше прав на "жилплощадь", так как я подозревал, что у нее уже есть медвежата.

- Испугался?

- Как ни странно, нет. Скорее удивился, обиделся даже. Я, мол, к тебе с добром, с мясом, хоть и своей Маше его несу, а ты... глаза озверевшие, на дыбы поднялась... Смотрю на левую лапу, вот-вот треснет. Медведи ведь левши... Потом отошла задом, глаза странные; ест, однако, и колотит, колотит ее. Шел я домой как истукан. Дома уже сел, ноги затряслись, забоялся.

- Значит, медведь очень тонко чувствует оттенки человеческого отношения?

- По-моему, да.

"18.III. Носил мясо. Ближе чем на восемь метров Марья Михайловна не подпускает.

19.III. Носил моржовое мясо. Ест плохо. Носил нерпу, ест плохо.

20.III. Приходил с фотографом. Погнала, еле остановил палкой. Разошлись так: я задом ухожу, Марья Михайловна делает то же самое.

25.III. Начальство смотрело на Марью Михайловну из конторы в подзорную трубу. Перепугалось, что берлога близко. А где Маша?

26.III. Сегодня хоть и злилась, а взяла мясо из рук. Ходил искать Машеньку.

28.III. По-видимому, Марья Михайловна боролась за берлогу с какой-то новенькой. Кругом клочья шерсти, битый лед. Марья Михайловна клочкастая.

1.IV. Теплый день. Марья Михайловна уже ждала у берлоги. Быстро, но не агрессивно подошла метра на два. Снова принес, снова подошла.

2.IV. Работаю, наблюдаю иногда в бинокль. Марья Михайловна все поглядывает в сторону поселка.

3.IV. Кормил, фотографировал, приходил с отцом.

4.IV. Подъезжали к берлоге на вездеходе восемь человек - с карабинами, на всякий случай. Марья Михайловна визитеров не приняла - не вышла к ним.

7.IV. Третьего дня после приезда вездеходчиков Марья Михайловна покинула старую берлогу. Все эти дни искал ее. Нашел уже мористее, в километре от поселка. Вернее, она нашла. Зашла сбоку, сзади - не заметил как".

- Коля, опиши Марью Михайловну, какая она?

- Ну, здоровая, килограммов на 300, по следу видно. Очень независимая, мощная - отъелась. Еду брала хоть и жадно, но как дань, словно делала одолжение. К отцу моему отнеслась с терпеливым пренебрежением. Осанка властная, сознает свою силу, урожденная княгиня. Мои приходы начала воспринимать как должное...

"8.IV. Обнаружил Марью Михайловну с двумя медвежатами. Не подпускает. Мясо оставил за сто метров. Говорил: "Марья Михайловна, откушай мясца, нерпичью печень, ведь любишь ее".

9.IV. Издалека снимаем Марью Михайловну на кинопленку.

11.IV. Настоящее нашествие. Валом валят смотреть "а медвежат. Правда, пока издалека.

15.IV. Подходила прямо ко мне. Медвежата держались в отдалении.

16.IV. Жена ругается. Добром, говорит, не кончится...

18.IV. Сегодня впервые Марья Михайловна разрешила подойти к медвежонку. Поздоровался с ним за "руку". Лезет баловаться. Второй (наверное, самка) жмется к матери.

19.IV. Марья Михайловна ела мох, хотя и мясо было. А вообще-то не ест ни говядины, ни оленины, только морского зверя.

21.IV. Кто-то стрелял из ракетницы и приводил собак. Стреляные гильзы, следы. Марья Михайловна изволит быть недовольной.

22.IV. Отрыла берлогу еще дальше в море.

24.IV. Вернулась на старое место. Требует сгущенку и сахар. Лазил в берлогу, там подстилка из белой шерсти. Медвежонок лезет на спину, на голову. Марья Михайловна ревнует.

29.IV. Все эти дни ходит много людей, и я хожу с ними, потому что многие относятся к Марье Михайловне легкомысленно, а ведь она не ручная белка. Случись, придавит нечаянно кого-нибудь - пристрелят ведь. Дома почти не бываю. Жена ревнует".

Давным-давно надо было прощаться, а я все не уходил, недоспросил, видно, что-то.

- Послушай, а какая судьба у Машеньки?

Николай отвернулся, помолчал и каким-то деревянным голосом, словно выталкивая слова языком, проговорил:

- Не знаю. Через два месяца после ее исчезновения кто-то застрелил небольшую медведицу. Крупнее Маши, но и Маша могла подрасти за это время; но шкура желтоватая, а Машенька была белоснежная. Хоть на секунду глаза бы приоткрыла... Очень я жалел, что не настоял в свое время - не завязал на ее шее красный поясок. Машенька ведь доверчивая была...

- Но она и пожелтеть могла?

- Нет! - резко повернулся он. - Нет! Нет! - с болью и надеждой почти прокричал он.

В местной аэрофлотской гостинице и в "Аннушке" во время полета я все время думал о Николае и примерял, что ли, его поведение на себя.

Я вспомнил Косу Двух Пилотов, где с вертолета видел, как медведь охотится на нерпу. Золотилось солнце. От медлительности зверя не осталось и следа. Он был весь в сплетении стремительных и яростных мышц, весь в необузданном восторге атаки - пластичная мощь, способная взорваться молниеносным ударом.

Я вспомнил липкий страх первой своей охоты на камчатскую медведицу-коровоубийцу и карабин, плясавший в моих руках, и представил себе легкую палочку в руках Николая...


© В. Филимонов Мыс Шмидта