Конфуцианец Михеев

Догорали остатки ночи, зимы и смены.
Ноздреватые сугробы, шипя, царапались на прощанье...
Блестя дальним светом, михеевское такси-"шевроле" ползло средь доминошных пятиэтажек.
Обогнуло рытвину, похожую на воронку от мины, и замерло перед рукотворной канавой с мостиком в две доски.
Освещения не было, лишь сбоку на стене мигала вывеска: "Мясо парное".
Сверзился бы, подумал Веня Михеев, и нате - центнер парного мяса!
В душу мать, прости меня, грешного. .. пора выходить на связь.
- Диспетчер, - воззвал Михеев. - Ответьте триста двадцать второму.
- Отвечаю, "три двоечки"! - тоненько спела рация.
- На месте... приглашайте, пока я жив.
- Не засоряйте эфир...
Михеев сплюнул в окно, засоряя мировое пространство.
Позывной "три двоечки" совпадал с номерными знаками "шевроле".
Ветерок бодрил свежими запахами мусоросборника.

Сели двое.
Длинный брюнет, вислогубый и тощий, с понурым носом, по-хозяйски устраиваясь на переднем сиденье, отодвинул кресло и со вздохом облегчения вытянул ноги.
В атмосфере салона сразу же восторжествовал запах крепкого дешёвого алкоголя.
Второй пассажир, коренастый и крепкий, с костлявым крестьянским лицом, полувозлёг на заднем сиденье.
Покосившись в зеркало, Михеев про себя прозвал пейзанина Желваком.
Маршрут ему был известен, с Салова на Костюшко... из хрущоб в хрущобы. Едва тронулись, Желвак обозначил тему:
- Служивый, тормозни-ка на перекрёстке! Насыпем соль на рану... Может, парочку "синебрюхих"?
Вислогубый с готовностью отозвался:
- Сгоняй.
Пассажиры определённо были "на взлёте".
Вот суки, подумал Михеев и кротко молвил:
- Если не возражаете, хотелось бы получить вперёд...

Вислогубый, не чинясь, протянул Михееву тысячную купюру, в три раза превышающую стоимость их поездки. Тут воскорбел Желвак:
- Предоплата только с нас? Или с любого берёте?!
- Время позднее, - проронил Михеев непрочным голосом. - Двое, под градусом...
- Экие мелочи! - сказал Вислогубый, - как показалось Михееву, привычно улаживая конфликт.
- Суета в мелочах подвергает опасности успех крупного замысла, - назидательно молвил Михеев.
- Поучи жену щи варить! - среагировал Желвак.
- Это Конфуций, - обиженно сказал Михеев.
Вислогубый кивнул задумчиво.
- А это ларёк! - радостно сказал Желвак и вылез из машины.

Аромат поддельного можжевельника тянул в Михееве рвоту.
- Люся! - сказал Вислогубый, держа мобильник как михеевскую рацию, словно готовясь им закусить. - Мы с Фёдором едем.
Приготовь там что-нибудь... знаю, что поздно, а ты привстань!
Помолчав, Вислогубый спросил, будто бы обращаясь к себе:
- Может, всё же не едем к Люсе?
- Устроим мальчишник? - зевнув, осведомился Желвак-Фёдор.
- Надеюсь, не здесь? - уточнил Михеев.
- Только что объект сдали, - виновато сказал Вислогубый. - Лабаз чинили после пожара. Мы с Федей электрики, отделочники, да всё, что угодно... на подрядах халтурим.
- Давай-ка в "Потанин", - деловито сказал Желвак. - Там пара знакомых девок...

Михеев содрогнулся, привычно обращаясь к диспетчеру: меняем маршрут, сумму уточню по готовности... Рация пискнула одобрительно и затихла.
- Денег маловато, - мечтательно протянул Желвак. - То ли дело в девяностые... Бабло рвали пачками! Помню, стоим мы как-то на стрелке с казанскими...
- Я в те годы ментом был, - оборвал его Вислогубый. - Твои братки, да и половина прочих, заносили нам регулярно. Причем по-хорошему.
- Мусорок, значит! - хищно сощурился Желвак, но тут же ослаб. - А как насчет второй половины?
- Тоже заносила, но по-плохому, - твёрдо сказал Вислогубый.
Михеев подумал, ёжась: а всю Россию вы, говнючки, так и прессовали себе с обеих сторон...

Огни "Потанина" обжигали взор с пронзительностью ярмарочного зазывалы.
- Какой симпатичный драйвер! - услышал Михеев и высунулся в окно, пялясь на хрупкую иноходицу.
- Драйвер как драйвер, - сказал Желвак, держа иноходицу под уздцы... э-э, за талию. - Пармезан от фармазона не отличит... а-а, ну вот и Люська!
Сквозь клубные двери пробилась ещё одна созревающая фигурка.
- Красивые женщины радуют благородный мужской глаз, - заискивающе сказал Михеев.
- А некрасивые - женский! - подхватил Желвак. - Девочки, вы верите в любовь с первого раза?
Девочки с готовностью захихикали.
Михеев заново содрогнулся.
- Мы сейчас, за шампусиком! - сказал Вислогубый, и вся четвёрка исчезла.

- Эй, ты чего? Тут наше место! - услыхал над ухом Михеев.
Жмурясь от иллюминации, Веня с готовностью вылез на тротуар.
Перед ним, блестя лошадиной челюстью из подставного металла, стоял плотный азербайджанец в кожаной куртке и негодующе теребил чётки из мелких янтарных шариков.
- Переплетая доброе, нельзя исключить и переплетение злого, - ищуще сказал Михеев. И вздрогнул от ожога ненависти к бомбиле.
Азербайджанец коротко взмахнул кулаком, и Михеев отлетел под колёса собственного "шевроле".
Раздался звучный шлепок, затем визг ржавой жести, и обидчик Михеева очутился рядом с обиженным. Над обоими кровожадно навис Желвак.
- Серёга, пробей-ка мне "Жигули", номерной знак "катерина- один-шесть-семь"... - бубнил мобильнику Вислогубый.
Замерев, как новобранцы, девочки покорно жевали губами.
Привстав и наклоняясь к азербайджанцу, Михеев наставительно произнёс:
- В войске благонамеренного много справедливости, но мало человеколюбия!
- Вот гады, - в тон ему отозвался азербайджанец. - Бригадами бомбить начали...
- Мы не бригада! - возразил Михеев. - Мы экипаж...
- Садись уже, экипаж, - с неудовольствием сказал Вислогубый. - Пора лететь к стюардессам...

Прошло ещё двадцать минут, и над искателями приключений сомкнулись дебри Авиагородка.
Девочки вышли, следом покатился Желвак.
- Сколько с нас? - спросил Вислогубый.
- Тысяча двести, - отозвался Михеев. - Если посчитать с ожиданием...
- Если посчитать с ожиданием, ты сам мне должен, придурок! - нервно сказал Вислогубый и с грохотом хлопнул дверцей.
Да пошёл ты, рёк ему внутренний голос конфуцианца Михеева.
Разум, оскорблённый действием, быстро скатывается в эмоцию...

(с) Стэн ГОЛЕМ