Военно-морская сказка N6

У него было простое имя, не менее простое отчество и уж совсем, прости Господи, посконная фамилия. Как же мне его тут-то назвать?.. А пусть будет Иванычем. Вполне посконно, правда?..

Высокий, коренастый, с такой большущей нижней челюстью, что ею, казалось, можно было колоть грецкие орехи, просто подкладывая их под подбородок и резко восклицая: "Бля!"
Он был живой, и он был легендой...
Нет, не так.

Он был живой легендой. Причём - с самого училища. Как-то на полигоне другой курсант умудрился зашвырнуть боевую гранату прямо под ноги Иванычу. Тот, недолго думая, изо всей силы пнул смертоносную вещицу, и она по параболе улетела за бруствер окопа. Там она и шибанула, никого не задев. Все немедленно обделались и залегли. Все, кроме Иваныча. Иваныч как стоял в полный рост, так и остался изображать корабельную мачту.
Только вскрикнул: "Ой, мамочки!" - когда воздух над головой вспорол сноп осколков...

Едва курсант стал лейтенантом, как тут же удвоил свою легендарность. Вечером, гуляя под ручку с девушкой, Иваныч набрёл на пятерых гопников. Те были очень заняты - потрошили какого-то интеллигента в подворотне. На возникшую из-за угла парочку внимания не обратили...

Лейтенант галантно попросил разрешения у девушки на минутку отлучиться. Девушка, впавшая в ступор при виде пятерых бугаёв с заточками, машинально кивнула. Тогда лейтенант Иваныч, бывший чемпион училища по боксу в тяжёлом весе, вручил даме свою фуражку, приказал "если что - не визжать" и сделал ровно пять шагов вперёд.

Бац! Бац! Бац! Бац! Бац!
Сложив штабелем незадачливых охотников за чужой собственностью, Иваныч вздёрнул жертву с четверенек. Предложил ей вызвать милицию. Тут жертва, оказавшаяся фарцовщиком, заверещала. Засучила ножками и предложила дикие по советским временам деньжищи - лишь бы Иваныч никого не вызывал. Иваныч плюнул, сказал: "Да пошёл ты..." И порулил с девушкой дальше. Фемина, услышавшая от какой суммы отказался её спутник, долго шла в ошеломлённом молчании. Уже у своего подъезда она повернулась к Иванычу и ломающимся голосом заявила, что больше с ним встречаться не намерена:
- Зачем мне такой идиот, как ты?!..
Лейтенант смутился, убрал за спину свои пудовые кулаки:
- Танечка, есть такое понятие - "офицерская честь"...
- Да? - переспросила девушка. - И зачем мне честный офицер-идиот?
Она хлопнула дверью. Иваныч, оставшийся без запланированного интима, вернулся в расположение части гордым. Но неудовлетворённым.

На следующий день девушка поделилась пережитым с товарками, активно окучивавшими молоденьких лейтенантов. Товарки воздержанием языка тоже не страдали, прославив Иваныча на все окрестности. До самого перевода Иваныча на юг в лейтенанта тыкали пальцем и говорили: "Вот идёт честный офицер-идиот". Правда, тыкали и говорили с приличного расстояния - всё же бывший чемпион училища по боксу в тяжёлом весе...

...Юг! Чёрное море! Солнце, вино, загорелые тушки на пляжах. Помните, как там у поэта? "По рыбам, по звёздам проносит шаланду - три грека в Одессу везут контрабанду!.."

В отдельном дивизионе сторожевых кораблей Иваныча прозвали Телепатом. Командир пограничного СКРа, он южными ночами отлавливал турецкие шхуны без всякого локатора. На одной интуиции. Бывало, постоит на мостике. Полюбуется звёздами, выкурит сигаретку-другую. Затем вытянет палец в темноту и скажет уверенно: "Вон там идёт, гадёныш". Спустя минуту - радио с береговой РЛС: "В квадрате таком-то - цель надводная одиночная!" А ПСКР Иваныча уже полным ходом мчит в указанном кэпом направлении и осмотровая группа пакуется в спасжилеты!..

Но по-настоящему капитан-лейтенант Иваныч прогремел на всё Чёрное море в середине 80-х.
...Был день, была осень, была совершенно нелётная погода, и был шторм. Хороший хозяин в такую погоду собаку на улицу не выгонит...
ПСКР Иваныча безбожно клало с борта на борт. Каплей ставил корабль носом к волне, и только это позволяло хоть как-то ещё держаться в районе патрулирования. На подходе к нейтральным водам приходилось менять курс. Иваныч по внутренней трансляции бодро предупреждал: "Ну-ка вцепились!" А потом, пока ПСКР ложился на новый галс, все 30 человек экипажа превращались в летающих по отсекам клоунов...

Радио с берега грянуло, как гром. Как землетрясение. Любой ценой задержать для досмотра либерийский сухогруз такой-то, следующий из Одессы в Босфор. Место, курс и скорость сухогруза по данным береговой РЛС - такие-то. Подпись - командир N-ского ОДСКР.
Иваныч склонился над штурманским столиком:
- Так, где у нас этот либериец?.. Ага, вижу. До кромки наших тервод ему ещё минут сорок чапать. Ну, поскакали!.. - и ПСКР бросился на перехват.
Скоро среди свиста ветра и водной хляби "Рейд" чётко выдал отметку цели. Ещё немного, и ПСКР, проломившись сквозь шторм, выпрыгнул из дождевого заряда прямо на левом траверзе сухогруза.
- Ага, вот и наша голуба...

"Голуба" весила ровно в 60 раз больше ПСКРа и, с совершенно наплевательским видом пёрла к границе. Иваныч задумался. Идея предложить иностранцу застопорить ход и принять на борт осмотровую группу явно была утопической. Во-первых, дрейфовать в шторм без хода - это авантюра. Во-вторых, в тот же шторм высаживать на сухогруз с маленького ПСКРа осмотровую группу - игра за гранью фола. Оставалось одно - завернуть сухогруз для досмотра обратно. То есть - в наш порт.

Култыхающийся туда-сюда ПСКР резво обежал сухогрузную тушу и засигналил, засигналил. Мол, стоп! Мол, взад!.. Фиг-то там. Ноль внимания, фунт презрения.
Чертыхнувшись, Иваныч попробовал по радио вразумить соседа. И, хотя аглицкий каплея был вполне членоразделен, либериец не отозвался.
До тервод оставалось минут десять хода, когда дождливую хмарь раздёрнуло ветром.

- Ипать-колотить... - невольно пробормотал Иваныч.
Там, впереди, в нейтральных водах пахал волны серый силуэт турецкого эсминца. Вопрос, почему берег или "Рейд" не засекли его раньше, так и остался открытым... Турок явно встречал сухогруз и теперь изо всех своих недюжинных ататюркских сил ждал выхода либерийца из советских территориальных вод. Соответственно, ПСКР как-то должен был этому воспрепятствовать...

Новый приказ Иваныча, и наш "пограничник" вклинился между убегающим и встречающим.
- Раз голуба по-английски не разумеет, поговорим по-нашенски... По-русски, - объявил капитан-лейтенант. - Носовая, короткую предупредительную... Пли!
Баковая тридцатимиллиметровая спарка резко громыхнула, перечеркнув курс сухогруза тремя пенными всплесками. На либерийце наконец-то засуетились. В эфире прорезался англоязычный голос шкипера, требующего выпустить его из тервод на вольные хлеба. Меж тем время уходило безвозвратно, а сухогруз и не думал притормаживать.

- Вот же ж блин, - сказал тогда по-русски Иваныч. Потом по-английски в коротких, но смачных репликах объяснил сухогрузному шкиперу, что если тот не начнёт ворочать к берегу, то следующая очередь русских перебьёт ему все цветочные горшки на мостике.
Приказ с берега был однозначен - задержать "любой ценой". Похоже, на либерийце о чём-то подобном догадались. Сухогруз положил руль вправо и величаво лёг в циркуляцию.

- Товарищ командир, эсминец!.. - закричал сигнальщик, но Иваныч и сам всё видел. Турок после предупредительных выстрелов "пограничника" сыграл боевую тревогу и теперь нёсся на ПСКР.

"Юджетепе", бывший янки типа "Гиринг", - пронеслось в голове капитана-лейтенанта: "Если что - он своими 127 мэ-мэ так фукнет, что от нас один дуршлаг останется..."
- Через пять минут турецкий эсминец войдёт в наши воды. - деревянным голосом напомнил из-за спины старпом.

Иваныч сжал свои знаменитые кулаки, оттопырил не менее знаменитую челюсть и приказал проинформировать эсминец, что если тот только сунется через границу, то он, капитан-лейтенант Иваныч, лично устроит гадёнышу свадьбу с мордобоем.

Нет, это понятно, что за тобой - целая страна. Мегатонны смертоносного оружия и сотни тысяч погононосного воинства, готовые стереть в пыль любого посягнувшего. Но всё это было где-то далеко. Не здесь и не сейчас.
Вот потому-то здесь и сейчас секунды тянулись бесконечно, до хруста вытягивая шеи и нервы. На севере шторм трепал двухсоттонную скорлупку под советским флагом, а с юга на неё надвигалось 2400 тонн турецко-американской стали.
- Две минуты до входа эсминца в терводы.

Иваныч приказал артавтоматам взять цель на сопровождение. Обе башни ПСКРа развернулись и уставились на турка. 30-мм "пукалки" с нашей стороны. 127-мм калибр с ихней... Напряжение было неимоверным. Казалось, что воздух вокруг вот-вот начнёт искрить.
Позади каплея внезапно что-то лязгнуло, заставив всех окружающих вздрогнуть и оглянуться.

- Товарищ лейтенант, зачем вы пистолет достали? - строго спросил Иваныч.
Совсем молоденький штурман суетливо спрятал ПМ с передёрнутым затвором за спину:
- Товарищ командир, ну так сейчас же в бой...
Первым, не сдержавшись, заржал старпом. За ним - командир корабля, а там уже и остальные. Людей отпустило. Дышать сразу стало легче, словно кто-то распахнул форточку в душной квартире. Всхлипывая от сдерживаемого смеха, в общий гогот вклинился старшина-сигнальщик:
- "Юджетепе" отворачивает... Отвернул! Полным ходом уходит на зюйд!
- Фиг с ним. Пусть валит, - вытирая выступившие на глазах слёзы, сказал Иваныч. - Не препятствовать! - и новый взрыв хохота едва не снёс ПСКРу мостик.

В тот раз всё кончилось благостно. Как в сказке. Турок сгинул. Через полчаса на помощь ПСКРу подоспел большой противолодочный корабль, и с самым суровым видом повёл перепуганного либерийца в порт. На досмотр.
Неизвестно, что такого ценного сухогруз пытался умыкнуть из Одессы за бугор, но Иваныча наградили. Дали грамоту и бесплатную путёвку в санаторий. На юга, так сказать. Каплей долго смеялся. Санаторий располагался в пятнадцати минутах езды от дома Иваныча...

Чего только не пришлось в последующие годы Иванычу делать! Тушить пожар на панамском танкере, спасать унесённый течением водный велосипед, катать на рыбалку высокое начальство, гоняться за турецкими подлодками... Ну и, конечно, держать границу на замке.

Мир рухнул в тот момент, когда Украина с Россией стали делить Черноморский флот. ПСКР Иваныча оказался записан в жёлто-блокитную долю. Украина было обрадовалась такому приобретению, но тут же обнаружила, что её хохлобаксов на поддержание в плавающем виде старенького "Тарантула" не хватит. И корабль пошёл в лом, унеся с собою везучесть, легендарность и душу Иваныча.

Ставший к тому моменту капитаном третьего ранга, Иваныч не стал присягать новому флагу. В какой-то из дней он просто пропал, что на фоне катаклизмов, трепавших флот в девяностые, прошло столь же незаметно, как пшик бутылки шампанского на фоне атомного взрыва.

Нашёлся он только годика через три. Он по прежнему был живой, но уже не легендой.
Иваныч перебрался в Краснодар и пошёл в таксисты. Там же, в Краснодаре, женился, народил дочку и изрядно располнел. Нельзя сказать, чтобы он особо тужил... Но несколько раз в году он приезжал в Анапу. Шёл к установленному на берегу учебному ПСКРу, садился в тени пирамидальных тополей и пил разливное пиво. И смотрел, смотрел... На корабль.

И, казалось, что в тот момент на свете больше никого нет, кроме этой странной пары: прикованного к земле корабля и ушедшего на берег капитана. Они странно походили друг на друга - этот ПСКР с облезшими бортами, и капитан с трёхдневной щетиной на щеках. Чувствовалось, что ПСКРу и капитану тяжело. Они оба скучали по одному и тому же. По настоящей жизни. По морю.

Оно, море, плескалось у самых ног, и игриво почёсываясь о сваи причала, нашёптывало: "А ты помнишь?.." "А то ж!", - хмыкал Иваныч и подмигивал ПСКРу. Но тот в ответ предпочитал молчать...

(С)пёрто