Легат далай-ламы

Сатурналии в этом году закончились рано. Псалмы утихли, жертвенные огни погасли, весталки разошлись по домам. Храм Секты Свидетелей Ходорковского умиротворенно уснул до мартовских ид, когда прихожане соберутся на вакханалии.
Настоятель Храма - генеральный далай-лама и финансовый понтифик всея Ойкумены Лев Первый (Щаранский) повесил свою белоснежную служебную тогу на фаллос статуи Осириса.
"Устал я" - подумал он - "Кундалини совсем ни к чёрту. Помедитировать надо."
Лев Натанович опёрся правым чреслом об аналой, смежил вежды и волевым решением открыл чакру рукопожатности. Энергия Цы мощным потоком хлынула внутрь Льва Натановича, смывая на своём пути усталость. Понтфик реинкарнировал на глазах. Накатило просветление. Лев Натанович поднимался в Нирвану, оглядывая третьим глазом достопримечательности, встречающиеся ему по пути. Он уже почти прибыл в пункт назначения, когда чей-то неуверенный голос прервал его восхождение к горным вершинам.
- Да пребудет с тобой Сила, ребе - произнёс голос.
"Кецалькоатль тебя задери" - мысленно поанафемствовал настоятель и вылупил на прихожанина очи.

Прихожанином оказался не старый ещё отрок, лет сорока-пятидесяти, локтя четыре с гаком ростом. Увидев, что пастырь окончательно вернулся из нирваны, отрок троекратно осенил себя свидетельским знамением (поочерёдное прикладывание десницы ко лбу, к сердцу, к пупку, завершаемое поясным поклоном). Проделал он это зело тщательно и одновременно суетно, что выдавало в нем неофита Секты. Лев Натанович в ответ осенился неторопливо и степенно, как и подобает хранителю тайных знаний, жрецу высшего градуса посвящения.
- Что привело тебя, отрок, в дом Б-жий? - вопрошал жрец по окончании протокольных церемоний.
- Дело у мя к тебе, ребе, зело важное. Рукопожми мя, отче, на подвиг трудовой, подвиг тяжкий. Взалкал аз службы галерной, доли рабской. Махати вёслами возжелал, аки раб последний. Рукопожми, отче.
- Желание твоё кошерно и похвально есть. - молвил отче - Но пошто тебе, отрок, доля сия тяжкая?
- Биться желаю за права сирых и убогих, батюшко.
Лев Натанович нисколько не рассердился. Пробелы в теологическом образовании были бедой его прихожан.
- За сирых беспокоиться не нать. Ибо сирые суть фекалии диавола. - заполнял Лев Натанович обнаруженные им пробелы - Биться дОлжно за права голубых.
В очах неофита понтифик читал желание немедленно положить живот свой за права голубых и убогих.
"А ведь паренек-то небезблагодатен" - подумал Лев Натанович и решил попытать отрока:
- Как звать-то тебя, чадо?
- Михайлой кличут.
- Исповедуешь ли Животворящую Руку Рынка Очам Невидимую?
- Исповедую, батюшко.
- Жертвуешь ли на храмы баскетбольные в земле благословенной?
- Регулярно, падре.
- Когда был на исповеди?
- Давно, падре, уж и не упомню даже.
- Плохо, сын мой, зело плохо. Налагаю на тебя епитимью - семижды пропоёшь в позе лотоса псалом "На нарах лубянских восседахом".
Лев Натанович поспешил к статуе Осириса.
- Тональность ля-минор! - на ходу уточнил он.
Понтифик облачился в свою служебную тогу и извлёк из межножия осирисова склянку с дарами вакхическими, коими и причастился ради пущей благости. Михайло исполнял псалом старательно, но отчаянно фальшиво, выбрасывая диезы и бемоли как несущественные детали.
"Ещё шесть тактов"-посчитал Лев Натанович - "Успею." И причастился повторно.
Заключительные рулады псалма падре встретил в полной боевой готовности.
- Ну-с, приступим к таинству. - рек понтифик - Грешен ли ты, сын мой?
- Грешен, Ваше Преосвященство. Давеча срукодельничал аз шайтан-арбу аццкую, самобеглую, Йо-мобилем рекомую.
- Грех сей искупишь ты трудясь аки пчёлка шестьдесят часов в неделю. Есть ли ещё грехи за тобой?
- Есть, гуру. Блудодействовал в Куршавелях.
- С отроками рукопожатными? - в голосе падре ясно слышалась полунадежда/полунамёк.
- Увы мне, отче! - возопил Михайло, в угаре раскаяния не обращая внимания на интонации первосвященника, - Не с отроками рукопожатными, но с отроковицами блудливыми!
Над капищем повисла гнетущая тишина. От мерзости языческой Лев Натанович потерял дар речи, что случалось с ним крайне редко, в исключительных случаях. Отрок истолковал паузу как-то по-своему и продолжил живописать своё грехопадение:
- Блудницы сии суть мерзость погибельная, ибо лицом лепы, губами червлёны, бровьми союзны...
Некому, некому было остановить его и он продолжал, возвышая голос. Он уже почти пел:
- ...чреслами округлы, персями богаты, норовом безотказны...
- Умолкни, несчастный, прокляну! - выдохнул Лев Натанович, наконец-то обретший дар речи обратно. Он замахал дланями, разгоняя бесовской морок. Морок разгоняться не хотел и чело понтифика покрылось испариной от усердия.
Когда морок наконец-то разогнался, Лев Натанович принял позу спартаковского соккериста в стенке, скрестив длани на нефритовом стержне.
- Грехи твои тяжкие. - молвил Лев Натанович - Гнить тебе в Аиде до скончания веков.
Лев Натанович профессионально выдержал паузу, наблюдая за отроком. Неофит поник, явно не ожидая такого поворота событий. Удовлетворившись воспитательным эффектом, Лев Натанович продолжил:
- Но я дам тебе шанс исправиться. Внемли мне,чадо. Во искупление грехов, совершишь ты подвиг ратный. Возглавишь орден монашеский, Правым Телом рекомый. Создашь из братии легионы железные. Поведёшь легионы сии на битву с супостатом, за электорат умучиваемый. Понеже наберёшь проценты искомые, тогда и за галеры поговорим. Исполнишь ли, сын мой, не убоишься ли?
- Исполню, падре, не убоюсь.
- Ступай. Да пребудет с тобой Сила!
Лев Натанович смотрел на уходящего легата и думал.О чём думал Щаранский, неведомо мне...

© ne_po_lgi