Зинка

Начальник отдела кадров Бакиев, повернув Зинку к себе спиной, драл её в задницу. Хоть и был он от природы человеком довольно добрым, однако питал странную для нормального мужика тягу унизить женщину. Вставив ей, например, не в ту дырку. В остальное же время Бакиев смирно и трудолюбиво управлял на заводе анкетами соискателей, их трудовыми книжками и объявлениями в газету. С работой своей справлялся неплохо, поэтому руководство, само далеко не святое, закрывало глаза на служебные его сексуальные шалости. Но все конторские прекрасно знали, что происходит с девочками в отделе кадров. Особенно с вновь прибывшими. Зинка не была исключением, и традициям поэтому не сопротивлялась - надо так надо.

В процессе совокупления девушка обычно курила, роняя от толчков пепел на стол. За месяц работы она привыкла к каждодневной обеденной экзекуции, да и член Бакиева, анально присунутый, не особо мешал ей. "Видали и больше", - думала она, брезливо морщась, лишь когда Бакиев кончал. Парню своему, Зинка ничего не рассказывала, но не страдала по этому поводу ни малейшими муками совести, считая пять минут стояния раком обычным производственным делом и где-то даже необходимостью. Только просила не заливать ей рот, если уж дело доходило до орального секса. Впрочем, Бакиев был не любитель подобных изысков или просто стеснялся выставлять свой маленький позор так близко к чужим глазам.

Спустя год или два, мужчина привык к Зинке и стал вызывать её реже. Половое общение теперь часто заменялось гадливой улыбкой, выкрученным мимоходом соском или щипком за задницу, которая Бакиеву всё ещё нравилась. Подвернувшееся однако вскоре направление в ВУЗ, оплаченное руководством их комбината, было торжественно вручено Зинке, чтобы с глаз долой и из кабинета вон. На её место тут же приняли свежую сисястую дуру, на которую потенция Бакиева с интересом воспряла, а новоиспечённая студентка отправилась изучать премудрости разных наук.

Прошло пять лет. Бакиев уже готовился выйти на пенсию, на его место, сверкая красным дипломом hr-менеджера, вернулась Зинка. За годы учёб и познаний она успела разочароваться в своей гетеросексульной ориентации и стала законченной извращенкой. Если и возбуждалась на мужика, то только лишь прицепив к своим гениталиям пластмассовый член - страпон, артикул 23765, цвет синий, упаковка картонная белая. Впрочем, с женщинами она вела себя так же.

Нынешняя, третья после Зинки по счёту, подстилка Бакиева выглядела незряшно. Маленькая грудь с торчащими сквозь белую блузку напряжёнными сосками, круглая попка, соблазнительно переваливающаяся упругими дольками при ходьбе, длинные ноги на каблуках и в чулках со стрелкой, сознательно не скрывались мини. Рот был вызывающе приоткрыт, и вид этой куклы, по задумке природы, должен был вызывать у здорового человека лишь одну мысль - я бы вдул. Зинка, лесбийскими своими мозгами, подумала о том же.

- Останешься после шести, - сказала она. - Будем разбирать архив.
Кукла вздохнула, кивнула и сказала "угу".

В начале седьмого вечера, Зинка стояла посреди своего кабинета во всей красе: голая, но с прицепленным пластмассовым членом. Из одежды на ней были только тапочки, потому что на каблуках уставали ноги, а полы были грязные. Любуясь на профиль с торчащим фаллосом в зеркало, она воображала себя Бакиевым, готовым вдуть молоденькой девушке, пользуясь служебным своим положением.

Дверь кабинета открылась и на пороге вместо соблазнительной куклы появился Бакиев. Щёки его от возмущения были лилового цвета, узкие глазки исподлобья метали гнев. Оказалось, что девочка, которая предназначалась для секса, поняла, что кроется за Зинкиным предложением разобрать архив, и поэтому побежала к Бакиеву за защитой. Она ведь университетов ещё не кончала и не успела стать извращенкой. Старый мерзкий пенсионер казался ей меньшим злом, чем однополая любовь с молодым женским телом.

Разглядев Зинку, Бакиев поперхнулся и зашёлся в старческом кашле. Бывшая его подчинённая, бесплатный инструмент скотских утех имела наглость покуситься на святое - на последнюю служебную радость. Прочистив наконец горло, Бакиев заорал, притопывая одновременно ногой, чтобы крик его имел авторитет и большую силу. Зинка же, смутившаяся в первую секунду, быстро пришла в себя и теперь, нагло ухмыляясь и ничуть не стыдясь своего голого вида, спокойно ждала, когда старикан выдохнется и заткнётся. Наконец буря ослабла, Бакиев снова поперхнулся и сел на кушетку перевести дух.

- Встать, - приказала Зинка, и видя, что старик медлит, взяла его за шиворот и потянула вверх. - Вставай-вставай, расселся тут. И снимай-ка штаны, старый гондон.

Бакиеву показалось, что он ослышался, а если и нет, то это сон. Но Зинка настойчиво тянула его с кушетки и уже расстёгивала ремень на штанах.
- Хочешь доработать и спокойно уйти на пенсию? - спросила она. - Спускай штаны.
Переход от его крика к такому беспринципному Зинкиному преложинию выбил мужчину из колеи. Он даже подумал, не шутит ли она, но взгляд девушки не оставлял ни малейших сомнений в её решительности. Разглядев это, Бакиев начал медленно подниматься, понимая, что деваться, скорее всего, некуда. Остаться на полгода без зарплаты он не имел права, да и пенсию уволенному по статье работнику наверняка б урезали. Наконец он полностью встал, расстегнул штаны, повернулся к Зинке спиной и наклонился. Мгновения тягуче тянулись, морально уничтожая Бакиева. Сжираемый стыдом, мужским эго, он был готов уже распрямится, переиграть всё, заорать на Зинку и, хлопнув дверью, уйти, но тут же понимал, что не сделает этого. "Быстрее б уже", - решил он, и тут же почувствовал толчок в зад...

Бакиев открыл глаза. Вокруг была кромешная темнота и только электронные часы светились зелёными цифрами: три часа девять минут утра. Рядом раскидалась жена, только что пнувшая во сне коленом Бакиева в зад. Ему снова было тридцать два года, никакой Зинки не существовало ещё в природе, а всё произошеднее оказалось ночным кошмаром. Мужчина медленно встал, умыл лицо холодной водой и выйдя на кухню, задумчиво закурил.

Со следующего дня коллеги заметили разительную перемену, произошедшую в нём. Больше он никогда никого не ебал, кроме жены. На службе внезапно стал предельно вежлив со всеми и смущённо отводил глаза от девичьих прелестей своих подчинённых. Порою даже прикрывал ладонью глаза и отворачивался, чтобы сдержать себя. Он помогал всему отделу, выполняя за моментально обленившихся девочек самую нудную работу, отпускал их в отгулы и в отпуск, когда им было удобно. Но несмотря на всё появившееся усердие, он никогда теперь не оставался на службе после шести.


© knut-pryanikoff