Не свои кресты

Ты счастлива? - спрашивает Лизка у мамы.
Маме уже за шестьдесят.
И мама отвечает: "Нет".

* * * * *
Сейчас моя Лизка заболела. И я подумала, что не последнюю роль в этом сыграло то, о чём я расскажу.
Возможно, в ближайшее время я вообще буду часто писать про Лизку. Потому что хочу найти людей, которые прошли через подобное.
Как бы изменить этот ё*аный мир...

* * * * *
Очень-очень страшно, когда любимая мама несчастна, а ты не можешь ей помочь. Никогда и ничем.
Потому что поздно, и потому что, к сожалению, свою жизнь она прое*ала.
Сама.

* * * * *
Я буду пережёвывать одну и ту же тему столько раз, сколько захочу. Потому что понимаю, что где-то недодолбила. Я буду повторять из раза в раз то, что хочу повторить.
Вот так.

* * * * *
Маленький бар без названия, для своих. Время - ноябрь.
Подвал, никакой вывески, кнопка вызова домофона.
-Свои, - машу в камеру.
Дверь открывается, обнимаю бармена.
-Два "боярских"? - спрашивает он.
-Четыре, - улыбаюсь.
На улице не так уж и поздно, но мы с Лизой довольно подпитые.
Решили погулять по городу, замёрзли, купили бехеровки и по глоточку за два часа уговорили всю бутылку.
В баре пусто, будний день, все нормальные люди только возвращаются с работы.
Выпиваем, опять выпиваем. Лиза злая, я не сержусь, я привыкшая.

-Что случилось? - спрашивает бармен, глядя на неё.
-Всё плохо, - коротко бросает она. В глазах тоска.
Лизка отворачивается, показывая, что не настроена общаться.
-Катюша, ты как? - спрашивает он меня.
-В порядке, - улыбаюсь.
Мы тыщу лет знакомы. И у нас такая дружба, которую не обозначают словами, но понятно, что она есть.

-Ещё шотик? - спрашивает он меня через полчаса.
-Угу, - киваю, - Лиз, ты как?
-Водки хочу, - поворачивается она.
В руках телефон, на глазах слезы.
-Лиз, ну ты чего? - подлезаю я.
Она дает мне в руки телефон, и я читаю последнее сообщение.
"Лизочка, приезжай, пожалуйста, он выкинул в окно мои розы, я так больше не могу".
Отправитель Мама.

Я закрываю глаза. Мне нечего сказать. Я всё знаю. Я слышала эти истории уже миллион раз.
-Водки, Вась, - говорю я.
Вася молча наливает три стопки - мне, Лизке и себе.
Лизка выпивает, закуривает и начинает натурально рыдать, положив голову на руки. Я обнимаю её одной рукой.
-Что с ней? - спрашивает Вася.
-Маму жалко.
-А что случилось?

Я как-то писала, что Лизкина мама вышла замуж "затридцать". Вышла из-за страха возраста, вышла за неудачника, который чем дальше, тем больше пил.
Она даже убедила себя тогда в том, что есть любовь.
Жизнь сахаром была не долго. Зарабатывал он мало, иногда поднимал руку, и всё говорил жене о том, какая она недалёкая дура.
Мама тянула на себе семью, и когда Лизке было восемь, решила развестись, но... пожалела ребёнка. У ребёнка должна быть семья.

Ну а дальше - как у всех - как-то жили. Папа всё так же валялся у телика с пивом, мама пахала на одной работе, потом на второй. Лизка росла.
Наблюдала сцены из семейной жизни, видела, как папа орёт на маму, как мама плачет в Лизкиной комнате.
Смотрела на то, как папа уезжает на праздники, приходя домой натыкалась на битую посуду и фингал под глазом у мамы.
Папа кричал, когда мама кипятила в ведре тряпки (кому за 30 - помнят прекрасное время, когда прокладки найти было невозможно). Папа орал, что суп недосолен или пересолен, что мясо недожарено, а плита грязная.
Папа поливал грязью мамины наряды и маминых подруг.
Мама продолжала жить с папой. А подросток-Лиза не хотела вечерами возвращаться домой.

Один раз папа сломал маме нос, пришлось ехать в больничку, но, понятное дело, заявление мама писать не стала. Сор из избы не выносят.
Когда Лизке исполнилось восемнадцать, она изучала газеты по недвижимости, уговаривая маму разменять их двушку и разъехаться с папой. Мама, плача в её комнате, соглашалась и кивала.
Но дальше разговоров дело не шло.
Потом раны заживали, мама махала рукой и говорила, что папа, вроде бы, стал добрее, проживём уж как-то. И разговор про размен квартиры уходил в небытие.

Лиза поступила в универ. Но вместо того, чтобы учиться, тусовалась в сомнительных компаниях, лишь бы только не идти домой и не видеть всего этого. Потом она совсем сбежала из дома и бросила институт, чтобы работать и снимать отдельную квартиру.
А в скором времени решила, что надо вытаскивать маму. И понимая, что нельзя честно заработать деньги на новую квартиру, стала проституткой.
Поработала в Питере, потом махнула на Кипр, потом куда-то ещё.
Но почему-то вышло всё совсем не так, как она хотела.
Деньги кончались быстро, мама уходила на второй план - наркотики, шмотки, бухло, иногда - красивая жизнь. Деньги не держались, и в какой-то момент Лизка поняла, что никогда не купит квартиру для мамы.
"Не смогла я", - говорила мне несколько лет назад пьяная Лиза.

Сейчас Лизиной маме хорошо за шестьдесят, и мама больна.
Ноги не те, давление скачет, сил больше нет.
И как-то понятно уже, что сейчас слишком поздно для того, чтобы родителям разъезжаться.
Папа тоже стар и достаточно слаб, мама ухаживает за ним, а он за ней. Он меньше кричит и уже совсем не бьёт, стал гораздо терпимее.

Так говорит Лизе мама, потому что сама Лиза папу видеть давно уже не хочет.
Но иногда, когда Лиза звонит маме, мама сквозь слезы рассказывает, что папа в очередной раз выкинул какую-то херню.

Лизина мама больше не может себе готовить. Готовит в доме папа.
Врач запретил маме жирную пищу. Папа об этом знает, но даже в варёную гречку кидает огромный кусок сливочного масла. И мама покорно ест.
Лиза звонит папе с криками: "Я тебя умоляю, ты можешь не добавлять во всё подряд масло?! Ты можешь не жарить котлеты, а хотя бы запекать их в духовке? Ты можешь заменить жареную картошку на тушёную капусту?"
Папа отвечает, что так вкуснее. И кладёт трубку.

Лиза могла бы забрать маму к себе, но мама не едет. Потому что не хочет лезть в Лизину жизнь, и не хочет оставлять старого папу одного.

* * * * *
Лиза даёт мне в руки телефон, и я читаю последнее сообщение.
"Лизочка, приезжай, пожалуйста, он выкинул в окно мои розы, я так больше не могу".
Отправитель Мама.

Я закрываю глаза. Мне нечего сказать. Я всё знаю. Я слышала эти истории уже миллион раз.
Лиза плачет.
Я выпиваю.
Лиза любит маму. Очень сильно любит. И Лиза маму жалеет.
И эта жалость - она разъедает Лизу изнутри. Уже много лет. Потому что Лизка понимает, что спасти маму когда-то она не смогла, а сейчас уже поздно.
И мама до конца жизни будет жизнь в постоянном стрессе, и Лизин отец будет е*ать ей мозги до конца жизни. Мама - жертва.

Вася выпивает рюмку водки, потом вторую, и выходит из-за барной стойки.
Он садится рядом с Лизкой и говорит долго-долго. Он говорит что-то вроде:
-Я понимаю, что ты любишь маму, я понимаю, что ты её жалеешь.
Я знаю, что тебе больно. Но, поверь мне, эта боль не стоит твоей жизни. Ты должна прекратить её жалеть. Ты должна перестать страдать из-за того, что страдает она. Потому что ты - дочь, а это - её жизнь. Та жизнь, которую она выбрала сама для себя.

Это сейчас она старая и слабая, это сейчас она не может уже что-то изменить, но ведь для того, чтобы всё это поменять, у неё была целая жизнь, понимаешь?
Она была молодой. Она когда-то была сильной, ты сама говоришь, пахала на двух работах.
Она САМА выбрала этого человека. И она САМА осталась с ним. Она МОГЛА от него уйти, но не ушла. Могла уйти до тебя, могла уйти после того, как ты родилась. Она могла уйти от него, когда тебе было 8-10-15 лет. Но она САМА не ушла. И ты не имеешь права нести этот крест, это не твой крест! Это не твой выбор! Это не твоя ошибка!
Не живи этим! Не думай об этом постоянно. Не реагируй так на все эти смски. Они же постоянны, да?

-Да... - отвечает растерявшаяся Лиза.
-Никогда, слышишь, никогда нельзя перекладывать на себя ответственность за решения своих родителей. Они свою жизнь уже прожили.
Утешать, помогать, любить, уважать - да, но ставить их жизнь во главу угла - никогда! Жалость - деструктивное чувство. От того, что ты сейчас здесь рыдаешь - мама счастливее не станет, а папа не перестанет вести себя так. Абстрагируйся, отойди, посмотри со стороны, пройди мимо...
В своей жизни они сами сделали свой выбор, и сами делали свои ошибки. Не тебе за них отвечать.

А я смотрела на него и понимала, что никогда не видела его таким.

* * * * *
Вася закрыл бар изнутри. Лизку мы уложили спать на диванчике в соседнем зале.
Мы с ним молча пили водку.
Он вдруг сказал:
-Ты знаешь, что я в дурке лежал?
-Нет, - удивилась я.
-Год почти.
-Боже, когда?
-Мне 15 было.
-Что случилось?
-Мой отец был сутенёром.

-Ты знал об этом? - я удивилась очень сильно.
-Конечно, он никогда этого и не скрывал. Я маленький был, у нас комната была в коммуналке. Потом он выкупил вторую, через год третью. Это всё в 90-е было. В итоге вся квартира стала нашей. И у нас девочки жили...
-Какие девочки? - глупо уточнила я.
-Такие, как ты, - спокойно ответил он.

Я даже протрезвела. И внимательно посмотрела на него.
-Кать, я знаю, что ты проститутка.
-Откуда?
-Я девять лет с путанами жил.
-Оооок, - согласилась я, - продолжай.
Бл*ть, что тут скажешь...
-Ну так вот, девочки приезжали молоденькие, из регионов, на заработки, жили все у нас. Спали, ели, трусы в ванной сушили. Девки менялись, уезжали, приезжали...
-А как же мама?
-Ну а что мама? Мама знала, сделать ничего не могла. Или не хотела. Для нас это нормально было, вот такая вот у отца работа.
-О*уеть...
-Ну да, возможно, - Вася был спокоен.

Он разлили последнюю водку из бутылки и мы чокнулись.
-Они все разные были. Одни приезжали, другие уезжали. Я, маленький, подсматривал, как папа их драл.
-Бог мой, прямо в вашей квартире?!
-Ну да, чё далеко ходить?
-А мама знала?
-Знала, - усмехнулся он, - ну, то есть, наверняка знала.
Я помотала головой. Хрень какая-то.
-Зачем они у вас жили?
-Так дешевле было, видимо, я не знаю, я не задумывался. Передержка бл*дей.
-И мама ничего не говорила?
-Кать, я просто не помню, веришь. Может и говорила. Но он сильный был, страшный человек. А она... красивая такая, слабая, женственная.
Вася достал мобильник и показал мне фотку мамы.
-Красивая, - согласилась я.

-Знаешь, Катя, а он её бил всё время. А я ничего не делал. Я боялся, боялся пойти против него. Однажды случай был, они поругались страшно, и папа подошёл ко мне, дал денег и сказал, чтобы я сходил за соком. И я обул кроссовки и пошёл. И чувствовал, что сейчас что-то будет. Но всё равно вышел за дверь. Но не ушёл, а стоял у двери и прислушивался. И он начал орать, а потом она заорала. А я стоял и плакал от бессилия, что не могу ничего сделать.
-Сколько тебе было?
-Двенадцать лет.
-Маленький ещё...
-Ну да, наверное, - Вася закурил, - и я пошёл за соком. Купил три вида - апельсиновый, вишнёвый и томатный. Я помню, понимаешь, помню, какие соки я купил тогда. И пришёл домой.
Открываю дверь, а коридор большоооой, и в конце коридора стоит велосипед. А рядом с велосипедом сидит мама. В крови. И лицо - кровавое месиво. Понимаешь? Моя красивая мама сидит на полу. И не плачет.

Из кухни выходит отец и говорит - иди к себе. И я ставлю соки на пол в коридоре и иду к себе. И ложусь в кровать. И долго лежу, так и не уснул. Боялся выйти из комнаты.
А через год папа оплатил маме пластическую операцию, денег-то много было, а жена должна быть красивой. Ну она стала снова красивой, но уже другой немного. Лицо поменялось.
Я тогда сказал маме: "Мама, давай убежим!" А она, представляешь, сказала: "Я не могу, я его люблю, он мой муж...".

Вася замолчал. Я положила свою руку на его.
-А дальше что? Что сейчас?
-А ничего, - сказал он, - сейчас ничего
-Она ушла от него?! - я ждала, я так ждала, что он скажет "да". Потому что Вася видел свою маму, видел то, как отец над ней измывался. Вася всё понимал. И сейчас, меньше часа назад, он всё так правильно, так грамотно сказал Лизе.
-Нет, - усмехнулся он, - отец её убил.
________

© Екатерина Безымянная