Ежик в тумане. Тридцать лет спустя

Высоко-высоко на небе, зацепившись за тучу, висел месяц. Под ним чернел лес, тихий и ничей, как забор без калитки. Сухие листья один за другим рушились с осин. Ёжик сидел на пне и напевал себе под нос "За звезду полжизни, за Луну свободу. Я целую небо, а оно льет воду..."

"Какая пафосная чушь, - подумал он. - Ведь если с неба льется вода, то Луны не видно. А зачем мне Луна, если ее нет? Она есть только у меня в сознании. Заяц сказал, что сознание не является продуктом деятельности моего мозга. Пустомеля. А чьего тогда? Что ж это получается? Луны нет. Меня нет. Ничего нет. А водка есть. И я ее пью".

Холодный лунный свет отражался в граненом стакане. Ёжик несколько раз обошел пень кругом. Остановился, взял обеими лапами гранчак и, содрогнувшись, выпил. Снял со спины нанизанное яблочко, закусил. Удовлетворенно фыркнул. "Как все-таки хорошо, что ты есть", - с нежностью подумал он, глядя на ополовиненную бутылку.

Вдруг совсем близко раздался знакомый голос:
- Ёжик!

- Ого-го-го! - отозвался тот и увидел, как из темноты вывалился, круша бурелом, растолстевший Медведь.
- Здоров, колючий! Давно не виделись! - воскликнул он.
- Очень давно...
Они обнялись. Присели у пенька.
- Ты откуда такой взлохмаченный? - спросил Ёжик.
- От совы. Опять долг не вернула. Взяла банку меда под проценты еще прошлым летом и ни гу-гу.
- Что думаешь делать?
- Натурой брать больше не буду. Мышами дохлыми от этой натуры прет. Моя мне скандал закатила. Перья не там, где надо, нашла.
- Мих, да прости ты эту сову, дуру старую. Долги надо прощать. Тебе легче станет...
- А детям моим легче станет, толстовец ты млекопитающий? Словами да прощениями сыт не будешь. Я ведь помню, как ты крестил белочку в реке. Понарассказывал ей сказок с три короба. И ведь знал же, что она плавать не умеет.
- Зато она умерла православной...
- Еще бы! Весь лес тогда кричал "Слава Богу!"
- Все знают эту историю. Все... Но только ты мне ее припомнил. Не стоит судить строго ошибки молодости. Я многое переосмыслил. Бог и христианство, Миша, это то же самое, что телепередача и телевизор. Голубой экран только показывает нужную картинку. Но за передачей и телевизором еще кто-то стоит... Вот кто это все придумал?
- Что?
- Нас с тобой, например.
- Писатель Козлов.
- Глупая ирония... Лучше бы он писал про рогатых и парнокопытных. По образу, так сказать, и подобию. А он откуда это взял и сам взялся? И где взял тот, кто дал ему? И почему, сука, все сотворено именно так? Ведь, наверняка, у них там наверху были варианты...
- Реже стакан метай, колючий. Откуда столько вечных вопросов без ответа?
- А ты выпей за вечер водки больше собственного веса, и у тебя появятся.

Медведь колебался:
- Дел завтра полно. Ладно, наливай. Как сам-то? Все бобылем?
- Угу... Вчера кротовьей жене в рот дал внезапно.
- Ого! Проник в башню неприступной крепости? Как это ты ухитрился?
- Женщины любопытны...
- И?
- Кротесса, а, кротесса, - говорю. - Посмотри, что это мне за репей странный, в форме морской звезды, на живот прицепился. Она и посмотрела. Не знала дура, что у ежей хуй посреди пуза растет.
- Она же слепая, что она могла увидеть?
- Я ж и говорю - дура... Косолапый, они так устроены: даже самые умные - дуры.
- А как же Лошадь?
- Это другое. Лошадь - мечта.
- А тебе не кажется, что вы друг другу не очень подходите? У тебя кредиты и неоконченное грибное ПТУ, а она - баба образованная, работящая, по заграницам мотается.
- Не в социальных условностях дело... Между нами другая пропасть размером с конский хуй. И мне ее не перепрыгнуть. Размер всегда имеет значение, что бы эти бабы не врали нам из жалости. Она недосягаема, и в этом ее прелесть. А воплощение мечты чревато таким разочарованием, что жить станет тошно.
- Ты ведь ни разу не пытался к ней подкатить. Это комплексы, старик.
- Думаешь, стоит попробовать? Я подползу к ней и скажу: "Деточка, все мы немного лошади...". Представляю, как она заржет.
- Удиви ее чем-то.
- Думаешь, ее не удивит то, что обыкновенный ёж цитирует Маяковского? Может, мне фрак надеть и покляцать на пианино? Не-е-ет, уж лучше так жить... С надеждой. А то будет, как у нашего перелетного дятла-стихоплета: "Я застрелиться пробовал, но сложно с оружием... Черт, все не по-людски..."
- Может, это любовь?
- Наверно. Нам, ежам, без любви нельзя...

Они помолчали.
- Эх... - мечтательно вздохнул Ёжик. - Сейчас бы майского хруща солененького. Да под пивко разливное, а? И на травку - яйца щекотать. Помнишь, как раньше?
- Не, я бы лучше лесника заломал... Прикопал бы его денька на три для аромата. Или завялил в специях, как бастурму. Пацанва моя вяленых лесников страсть как любит. А еще можно его подкоптить на веточках...этих... ну как их?
- Можжевеловых.
- Ага.
- Может, плюнем на все и закатимся завтра на пруд с тарзанки пескарей жопами глушить?
- Не могу. Семья, работа, ты же знаешь... Да и звери меня уважают, что они скажут? Детство кончилось, колючий.
- Не кончилось! Я остался таким же, как был! Вчера меня мышонок увидел и говорит: "Ёзык, ты такой больфой-больфой". Понимаешь? Ты стал Михал Потапычем, а я остался Ёзыком. Но можно быть большим, будучи маленьким. Понимаешь?
- А я себе велосипед с карбоновой рамой взял. Быстрый, жуть, - сказал Медведь.

Ёжик замолчал и отвернулся. Налил себе еще водки. Выпил, грызнул яблоко:
- Миха, чего ты хочешь на самом деле? По-настоящему? Кроме всей этой мишуры, навязанной всяким "авторитетным" зверьем. Евроремонт в берлоге, карбоновый велосипед, варенье ананасовое... Ты увяз в этом вещизме, как муха в сиропе. Думаешь, чем больше ненужного барахла у тебя будет, тем больше тебя будут уважать?
- Мне-то оно не особо и нужно. Но моя говорит, надо, чтобы не хуже, чем у других. Шуба, то-сё. Вот и тяну.
- Зачем медведице шуба?

Медведь не ответил. Он и сам не знал.
- Ты делаешь из меня какого-то стяжателя. Завидуешь? А я к гадюке хожу на йогу и у одной суринамской жабы-гуру просветляюсь. Она в чемодане с туристами из Индии приехала. Только не говори никому. Еще записался на тренинг по развитию личности и в кружок по фигурной лепке из мамалыги, - снова похвастался Медведь.
- Я никогда и никому не завидовал. Зависть не дает падать вниз. А я, как видишь, в глубоком пике. Ты же и тут идешь по пути стяжательства. Только блага вертикальные, "не хуже, чем у других". Просветление невозможно без революции сознания, которая приведет тебя на самое дно духа. Оттуда, может быть, ты что-то и увидишь, - Ёжика несло. - А ты сову ебешь за долги и даже не замечаешь, как жадность стала чуть ли не достоинством, а высокомерие - добродетелью. Да что там говорить...
- К чему эти поповские слова? Мир изменился, старик. И надо меняться вместе с ним, или тебя раздавят. Уже нельзя, как раньше, считать звезды и быть счастливым, - примирительно сказал Медведь.
- Можно. Если ты свободен.

Медведь хотел что-то возразить, но передумал. Со вздохом начислил се6е полстакана и молча выпил.
- Знаешь, меня давно дразнит поезд, что идет через наш лес. Он перед горкой всегда останавливается, - сказал Ёжик.
- Это будет... ошибкой.
- Единственное, о чем ты не пожалеешь перед смертью, это такие ошибки. Может, он отвезет нас к морю, а? Вдруг там другая жизнь.

Медведь на минуту задумался.
- А давай махнем! - вдруг хлопнул он стаканом об пень. - Мы ж не надолго?
- Кто его знает? Может, навсегда.
- Ну и пусть! Достало все! Когда едем?
- Завтра утром.

Водка кончилась. Они разожгли костер, поставили чайник и сели считать звезды. Чайник урчал, а звезды падали прямо в траву. Потом друзья пили пахучий чай с мятой и шиповником. Ночной ветер трепал их по щекам. Искры взлетали над костром и таяли в темноте. А они говорили и говорили о новой жизни. Медведь клялся делать зарядку. А Ёжик обещал бросить пить навсегда.

- Если бы ты знал, дружище, как иногда без тебя плохо, - укладываясь спать, сказал Медвежонок.
- Мне тоже, - сказал Ёжик, и Медвежонок понял, что он улыбается ему в темноте.

Их разбудило тусклое осеннее солнце. Его лучи с трудом пробивались сквозь непроглядный туман.
- Ну, поехали? - засобирался в дорогу Ёжик.
- Знаешь, старик, я, наверно, домой пойду, - отводя глаза, сказал Медведь. - Жена волнуется... И на работе запара...

Ёжик не ответил. Он смотрел, как клочья густого тумана плывут по лесу, и думал, что в такое паскудное утро надо бы опохмелиться.

- mobilshark