Колобок: грустная история, как ни поверни

Однажды осенью, когда деревья оделись в праздничный багрянец, Мефодий Никодимыч проснулся раньше обычного. Он лениво зевнул и, помяв телеса спящей супруги, внезапно оформил мысль, - а испеки-ка мне, старая, колобок!

Жена Мефодия Никодимыча - женщина покладистая и рассудительная лениво потянулась на брачном ложе и вдруг проворно ухватила супруга за самое большое разочарование своей жизни.

- Это кого ж ты старухой назвал, балласт семейного бюджета?

- Э-э... так я же любя, Инесса Капитоновна, душа моя! - сдавленно прошептал Мефодий Некодимыч, осторожно проверяя силу захвата, - кушать очень хочется...

- Ладно, пойду по сусекам поскребу, - тут же оттаяла жена и, запахнувшись в полосатый махровый халат, ушла на кухню, бормоча вполголоса, - мука вроде осталась, масла можно у Ирки попросить...

* * *

Колобок открыл глаза и первое, что почувствовал - это нестерпимый жар, припекающий место, где у всех порядочных людей должна быть задница.

"Странные, однако, ощущения" - подумал он, ёрзая на раскаленной сковороде. Жар почему-то ощущался затылком, хотя Колобок был уверен, что гореть должна непременно жопа.

- Эй! - воскликнул он, - есть кто?! Кажется, у меня подгорает!

В прозрачное окошко, отделяющее его персональный крематорий от остального мира, заглянули.

- Ох, а про колобок-то я и забыла! - послышалось снаружи, и дверь жаркой темницы, наконец, распахнулась.

- Ка-айф! - вдыхая прохладный воздух, проговорил узник духового шкафа и сально подмигнул Инессе Капитоновне, - ну чё, красивая, амнистия?

- Ко-ол-лобок, это ты со мной говоришь? - она зачем-то ущипнула себя за ляжку и мысленно поклялась не пить больше той мутноватой коричневой жижи, которую Мефодий Никодимыч гордо именовал коньяком.

- Так тут вроде никого больше нет, - подозрительно озираясь, ответил Колобок, - доставай меня отсюда скорее, а то уже ливер дымит!

- Точно белка... - прошептала дама и, закатив подведенные карандашом глаза, прилегла на линолеум.

- Алё, кареглазая! - воскликнул сдобный шарик, спрыгивая с печки на лавку,- ты что там, тапки скинула?! - он приложил ухо к пышной груди потерпевшей и прислушался, - вот это попадос! Не успел откинуться, уже жмура оформил!

Колобок в панике покатился из горницы в подъезд, из подъезда во двор, со двора на проспект. Докатившись до остановки общественного транспорта, он остановился передохнуть. Очень кружилась голова. Способ передвижения качением был той ещё мукой.

- Слышь, лысый! - услышал он за спиной, - есть чё?

Колобок обернулся. Чуть в стороне от спешащего на работу народа, стоял заяц в клетчатой кепке-восмиклинке. Он суетливо вертел в лапах четки, искусно вылепленные из хлебного мякиша и, воровато оглядываясь, ежесекундно сплевывал на тротуар кашицу из запрещенной генномодифицированной моркови.

- Э-это вы мне? - кругляш на всякий случай подкатился поближе к людям.

- Нет, мля, я сам с собой трещу! Тебе конечно! - зайка вперил шальной взгляд раскосых от генномодификата глаз в сторону своей жертвы, - дай закурить!

- Помогите! - что было сил, закричал Колобок, - меня щемит курящий заяц!

- Ет-тить твою мать! - завопили в панике разбегающиеся с остановки люди, - говорящий хлеб!

Косой дождался, пока последний прохожий спрячется в подворотне и, молодцевато сбив кепочку на затылок, направился в сторону Колобка, - ну чё, фраерок, отбегался!?

- Скока я зарезал... - нерешительно начал Колобок.

- Ты чё несешь, шар с ушами? - удивился зайка.

- Ой, прошу прощения, не то, - Колобок прочистил горло, - я от бабушки ушел и от дедушки ушел!

- Так бы и сказал, что из блатных, - стушевался заяц, услышав авторитетные погонялова, - ладно, поклон от меня родне, и тебе не хворать!

Сдобный шумно выдохнул, этот раунд остался за ним. На улице творилась вакханалия: кареты скорой помощи сверкали синими огнями, а дюжие санитары крутили прохожих, утверждающих, что на них напало говорящее хлебобулочное изделие сферической формы.

Выждав, когда закончится кипеж, наш герой покатился дальше искать свое босяцкое счастье и увлекательные приключения на слегка подгоревшую... на затылок, короче.

Что удивительно, его залепуха про бабушку с дедушкой прокатывала везде, и он без лишних телодвижений отшил волка, медведя и мужика с чулком на голове, что раскрывал в парке плащ, показывая прохожим барышням невероятный волосатый аттракцион. А ещё Колобок напугал до полусмерти продавщицу пирожных, пообещав ей кары небесные за работорговлю.

Наконец, устав от непрестанного вращения, он пристроился отдохнуть под кустиком. Путешествие в неизвестность уже не казалось такой хорошей затеей, и Колобок с грустью вспомнил уютную кухню с цветастыми занавесками.

- Едрит твою мать, не могла ноги мне вылепить! - непонятно кому пожалился он.

- Зачем такому мужчине какие-то банальные ноги? Фу! - из-за куста показалась лисья мордочка, - да бабы таких как ты на руках должны носить!

- Правда?!

- Зуб даю! - Лисица чиркнула передней лапой о клык, - чтоб мне сладких шанежек не кушать!

Колобок слегка насторожился и завел свою проверенную телегу, - я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл...

- Так, а я о чём? Мачо! - восхищенно прошептала лиса, - а не хочешь присесть мне на роток?

От такого откровенного предложения у Колобка тут же снесло башню, и он с вожделением уставился на лисьи губы.

- Вот ты куда укатился, негодник! - Инесса Капитоновна, неожиданно появилась на дорожке парка и шустро схватила сдобного беглеца, - а я весь двор облазила!

- Кайфоломщица!.. - зло пробормотал Колобок из кармана халата.

* * *

Он лежал на праздничной тарелке с тусклой позолотой на каёмке и с наслаждением вдыхал аромат отчего дома. Наконец-то можно расслабиться и не думать о соблазнах и опасностях большого мира, насладиться покоем и послушать музыкальную радиопередачу "В рабочий полдень".

Мефодий Никодимыч проскользнул на кухню и заговорщицки подмигнул Колобку, - ну, как сам?

Тот хотел было ответить, что все у него хорошо, а если бы разрешили пригласить, поиграть домой лису, было бы совсем здорово, но не успел.

Мефодий Никодимович вдруг схватил вилку и почти без замаха воткнул её Колобку в темя. Металлический трезубец с легкостью прошил беднягу насквозь, пригвоздив язык и вырвав на выходе приличный кусок сдобной плоти.

"Сука! А мог бы стать поэтом..." - мелькнула странная мысль в умирающем мозгу, и острый кухонный нож располовинил податливый череп...

© РусланТридцатьЧетыре, 2016