«Одноглазый»

Пятеро их было. Лежали в коробке из-под микроволновки, скулили и шуршали коготками по плотному картону. Четверо нормальных и один одноглазый.
Трех забрали почти сразу, не успела старушка встать на углу и положить у коробки картонку - "Щенята в добрые руки". Забрали красивых, с рыже-белыми пятнами на боку и черной кляксой на лбу. Остался один серенький и один одноглазый. Так и лежали они, прижавшись друг к другу, ловя тепло, и дрожали, когда кто-то брал их на руки.
Серенького брали часто. Сюсюкались с ним, смотрели на зубы и зачем-то под хвост, спрашивали старушку, а та отвечала. Одноглазого не брал никто. А он скулил и шуршал коготками по плотному картону, потеряв теплый бок брата. И тотчас успокаивался, когда серого возвращали обратно.
- Звонкий, милок, - отвечала старушка на очередной вопрос и улыбалась, смотря, как елозит в чужих руках серенький.
- Большой будет?

- Большой, - отвечала она, вспоминая свою зеленоглазую Багрянку. Кивал прохожий, не замечая блеска в старых глазах.
- Злой? - спрашивал он.
- Как воспитаешь, милок. Все от тебя зависит. Либо друга в тебе он видеть будет, либо врага. Либо защитит, либо сбежит.
- А этого-то чего не утопила? - старушка поджала губы и улыбнулась, посмотрев на скулящего щенка, который дрожал в середине коробки. - Хворый же.
- Хворый, - соглашалась она. - И хворый найдет любящее сердце.
- Давай его другу возьму. Забавный он.
- Не дам, - отвечала старушка.
- Почему? - улыбался прохожий. - Кому он нужен? Хворый же.
- Нужен кому-то, но не другу твоему. Серенького бери, а этого не дам.
- Ладно. Давай серого, - согласился прохожий, и одноглазый остался один.
Первое время пищал он от страха, да теплый бок брата искал. И на старушку смотрел блестящим глазом, словно требовал у неё ответа. Но та, завернув его в теплый платок, прижимала к сердцу и баюкала, пока скулеж не утихал.
Летели дни, сменяя друг друга, а старушка так и стояла на углу, держа в руках побледневшую бумажку. "Щеночек в добрые руки". Стояла молча, не зазывая людей. Лишь улыбалась, когда кто-то останавливался рядом. Или хмурилась, что случалось гораздо чаще.
- Почем щенок?
- Бесплатно.
- А... одноглазый он. Хворый. Выбрось его лучше, мать. Кому он нужен?
- Кому-то нужен. Но не тебе.
- Давай возьму. На цепь посажу, пусть дачу охраняет.
- Нет, - качала головой старушка, внимательно осматривая очередного прохожего, который останавливался рядом. - Не нужен он тебе. Не дом он охранять должен, а любящее его сердце.
- Дурная ты, бабка.
- Какая есть. Но тебе не дам, - вздрогнула старушка, услышав жесткий смех прохожего, но лишь крепче прижала к себе щенка. - И не проси.
Так и стояла она на углу, провожая взглядом подслеповатых старых глаз прохожих, иногда улыбалась в ответ на приторное сюсюканье, иногда поджимала губы, когда щенок начинал вырываться, стоило прохожему коснуться его шерстки. Мокла старушка под дождем, но не сдавалась. Ждала. Ждал и одноглазый, свернувшийся клубочком в теплом платке.
- Здравствуйте, - старушка вздрогнула и рассмеялась, когда остановившийся рядом с ней мужчина, попятился и поднял руки. - Простите, не хотел вас напугать.
- Полно тебе, милок. Задумалась я о своем, вот и испугалась. Тебя-то чего пугаться? Человек как человек.
- Многие пугаются, - хмыкнул мужчина, поправляя на лице солнцезащитные очки. Старушка не удивилась этому, хотя солнце давно уже спряталось за серыми тучами. Привыкла уже к странным людям. Мужчина улыбнулся, когда из платка старушки на его голос вылезла мордочка щенка. Одноглазый осторожно понюхал воздух, потом руку незнакомца и, лизнув горячим языком пальцы, заставил мужчину рассмеяться.
- Понравился ты ему. Сколько стою здесь, а только ты ему понравился.
- Да. Похожи мы с ним, - туманно ответил мужчина и, пожав плечами, спросил. - Можно подержать?
- Нужно, милок. Не к каждому он так идет, - кивнула старушка и, вытащив дрожащего щенка из теплого платка, протянула его мужчине.
- Не бойся, маленький, - улыбнулся прохожий и принялся почесывать одноглазого за ушком. - Он вздохнул, когда маленький хвостик щенка принялся описывать восьмерки от удовольствия и радости. - Не нужен ты никому?
- Нужен. Да только я абы кому не отдам, - прищурившись, ответила старушка. А потом удивленно приподняла бровь, когда вместо ехидства и насмешек, услышала понимание.
- И не надо. Такие, как он, ранимые очень. Им забота нужна. Только люди пугаются.
- Верно, милок, - ответила старушка. - Хворый он для них. А любви-то в нем сколько, сам посмотри.
- Вижу, - кивнул мужчина. Одноглазый принялся слабо покусывать его пальцы и ворчать от удовольствия. Прохожий грустно вздохнул и пытливо посмотрел на старушку. - Только не нужна его любовь никому. Дальше увечья мало кто смотрит. Я знаю, о чем говорю.
- Вижу, - ответила старушка и слабо улыбнулась, когда мужчина снял очки и посмотрел на неё. Один его глаз был веселым и голубым, а второй был мутным и смотрел в пустоту. - Вижу, что дом твой пустой и холодный. И в сердце давно нет тепла.
- Сколько вы за него хотите? - мужчина поджал губы и сглотнул тягучий комок, застрявший в горле, когда одноглазый свернулся у него на руках калачиком и задремал.
- Люби его, как он тебя любит. Вот все, что я хочу, - тихо ответила старушка. - И хворым нужно любящее сердце, милок. Оно им нужнее всего.
*****
Теплый дождь без предупреждения хлынул на землю, смывая с серого асфальта грязь. Он смывал грязь с тротуаров, с быстро движущихся машин и с ярких витрин многочисленных магазинов. Дождь барабанил по картонке, прислоненной к углу, смывая неровные буквы - "Щеночек в добрые руки". Дождь знал, что щенок нашел не только добрые руки, но и любящее его сердце. Хворым оно нужнее всего.
© Гектор Шульц