Через год после развала СССР пересекал я на поезде белорусско-польскую границу. В Бресте проблем не было, а на польской стороне - в Тересполе - мне чуть не испортили радостное настроение.
- Паспорт, - войдя в моё купе, хамовато распорядился пограничник. У него были маленькие серые глаза и большой сломанный нос.
- Вот, пожалуйста.
- Цель поездки в Польшу? - рявкнул он на ломаном русском.
- Турнир по шахматам в Ченстохове.
Пограничник недоверчиво посмотрел на меня.
- Шахиста?
- Да.
Он высунул голову в коридор вагона и что-то крикнул. Через минуту появился долговязый солдат с шахматами.
- Будем играть, - сказал пограничник, расставляя фигуры.
Он явно был доволен собой и предвкушал скорое разоблачение самозванца. Отыскав на пересечении вертикали "е" и четвёртой горизонтали нужное поле, он сыграл е2 - е4 и торжественно взглянул на меня. Я ответил d7 - d5. Пограничник задумался. А я почему-то вспомнил Ильфа и Петрова: "Он чувствовал себя бодрым и твёрдо знал, что первый ход e2 - e4 не грозит ему никакими осложнениями. Остальные ходы, правда, рисовались в совершенном уже тумане, но это нисколько не смущало великого комбинатора. У него был приготовлен совершенно неожиданный выход".
Если у Остапа был приготовлен совершенно неожиданный выход, то у моего пограничника - совершенно неожиданный ход. Он вывел короля на е2. Я взял пешку. Он снова пошёл королём вперёд. Я вывел ферзевого коня. Он взял королём мою пешку. Я дал ферзём шах, а ещё через два хода - мат. На том самом поле е4.
- Хороший шахиста! - похвалил он, возвращая мне паспорт с печатью-разрешением на въезд.
Пограничник вышел. А я сидел и думал о его сломанном носе. Я вдруг подумал, что, возможно, когда-то этот пограничник устроил аналогичную проверку боксёру.
И эта догадка вернула мне радостное настроение.
поезд, таможня