Февраль

Анжелика Писда обладала аналитическим складом ума, и гордо несла эту особенность по жизни. Проблема заключалась в том, что склад был очень скромной вместимости, оттого девушке приходилось полностью оправдывать фамилию.
Ее Анжелика получила от отца, Якова Валентиновича Писда, известного в узких кругах авиаконструктора, автора многих патентов и разработок. Главным своим детищем Яков Валентинович Писда небезосновательно считал компактный вертолет, названный в его честь "Пи-8", прозванный в авиационном обиходе "Пивасик".
На "Пивасике" его и постигла незавидная участь геройски погибшего испытателя. Кроме фамилии Яков Валентинович оставил дочери три квартиры в центре Санкт-Петербурга общей площадью около четырехсот квадратов. Выходило около пяти квадратных метров элитной жилплощади на каждую единицу ай-кью Анжелики, что можно считать весьма недурственным соотношением.

Валерий Робертович был без ума от Анжелики уже третий месяц, возбуждаясь от ее аналитических способностей, и от сисек, и от квартир. Каждый в окружении Валеры знал, что тот в совершенстве может укладывать три вещи: волосы, вещмешок и женщин всех возрастов в постель. С бабами он вообще превращался из посредственного аналитика в несравненного анализатора.
В постели Лика была сущей (да и ссущей) фурией, стонала, выкрикивала похабности, была порывиста в движениях и открыта для экспериментов. Валерий Робертович даже подумывал жениться, и, если бы не вчерашнее недоразумение в виде пальца Анжелики, неожиданно обнаруженного Валерой в кульминационный момент в собственной жопе, уже наверняка подал бы заявление в ЗАГС.
У Анжелики кроме отца была безусловно и мать. Потасканная взлохмаченная женщина средних лет и моральных устоев, она меж тем обладала приятными чертами лица и аппетитными формами, на которые и клюнул несколько лет назад уважаемый армянский миллионер Ашот. Валерия Афанасьевна ушла от Якова Валентиновича в богатую и счастливую жизнь с одним ридикюлем и чувством собственного достоинства.
В прошлом году Ашот разорился и уехал на родину, а Яков Валентинович закончил земной путь. В результате этой двухходовки у Анжелики было три квартиры, а у Валерии Афанасьевны зависть и заусенцы на ногтях.
Отношения между младшей и старшей Писдой и прежде не были идиллическими, а после этого вовсе испортились.
Валера до сегодняшнего дня не был знаком с мамой, и не то, чтобы жаждал познакомиться. Однако же мама вышла на него сама (из приехавшего лифта, подкараулив в подъезде).
- Валерия Кокосян, - протянула она татуированную руку для поцелуя, - в девичестве Шмарина, в промежутке - Писда. Мама Анжелики, и я готовлю ей сюрприз.
Жизнь не баловала Валерия Робертовича сюрпризами, но мать его женщины была тоже в какой-то мере Валерой, поэтому отказать он не сумел.
Теперь вот они сидели на кухне, опрокинув третий пузырь "Рейки", которую Валерия Афанасьевна по-хозяйски раздобыла среди запасов Валерия Робертовича, и твердой рукой стограммила по рюмкам.
- Хороший ты мужик, Валера, - сказала она, ухватив его пальцами за щеку, - только пить не умеешь.
Валера растерялся, что бывало с ним крайне редко. Цепкие пальцы, отметил он про себя, и ногти острые. Такими бы яйца пощекотать.
***
Антон Сергеевич внимательно смотрел на Люсю. Она растопырила ноги, скрючила руки, повернув еблет куда-то в верхний угол мастерской, предъявив художнику профиль Октавиана Августа и сиськи.
- Вот у вас сосок коричневый, а композиционно лучше будет смотреться розовый. А то он вне контекста получается, вроде как, - задумчиво протянул Антон.
Люся, занемевшая всем телом и зачерствевшая душой, сплюнула на пол и уселась на диван, полностью поменяв композицию. Взяла с тумбочки электронную сигарету и засунула в рот.
- Ну ебаная Люся, - огорчился Антон Сергеевич, но тут же спохватился, поняв неуместность каламбура. Лучшие натурщицы всегда оказывались своенравными и строптивыми. А Люся была лучшей - у нее сиськи разного размера и половину уха отгрыз соседский алабай. Такую рисовать - одно удовольствие.
Антон Сергеевич открыл академию художеств на Рубинштейна, предварительно закрыв турагентство на Лиговском. Ну а что, сейчас оптимальным маршрутом поехать можно было только кукухой, а вот искусство всегда в цене.
Люся втянула в себя электронный никотин и выдохнула электронный дым.
- Меня Нинель бросила, - будто между прочим произнесла Люся. Она была прожженной лесбиянкой и не признавала никаких людей с хуями.
Нинель, она же Нинка-минетчица, была лысой татуированной студенткой и немного мразью, вытянувшей из доверчивой Люськи все деньги на подарочки и походы в рестораны. Она несколько раз бывала и в мастерской, больше того, даже отсосала Антону чисто из любопытства, когда Люся траванулась хот-догом и срала почти час, срывая тем самым производственный график.
- А я никогда не доверял людям с пиздой, - наставительно произнес Антон. Он тоже был голым - такой уж в академии дресс-код - за исключением ярко оранжевого берета. Таким образом в мастерской выстраивалась доверительная атмосфера, и натурщицам не было неуютно.
- Там это, приставы пришли, - заглянул в дверь дядя Коля, вахтер, охранник и респшен-менеджер, он же представитель колл-центра.
- Передай, что я сейчас буду, - бодро улыбнулся Антон, поправив берет, - только переоденусь.
Дядя Коля вышел. Люся отстраненно курила. Антон открыл окно и удалился на крышу. Кажется, недовольные клиенты турфирмы, эти несостоявшиеся путешественники, дошли-таки до суда. Держа это в уме, Антон Сергеевич и выбрал для своей академии мансардный этаж.
На крыше ворковали голуби и романтически настроенные школьники. Кисть, которую Антон захватил с собой, была перед этим макнута в красный, и не найдя ничего лучше, он мазнул ей залупу. Теперь его пах напоминал грустного уставшего клоуна.
- Это челлендж, ребята, - пояснил он охуевшим школьникам, - челлендж такой. Вы "Оно" не смотрели что ли?
***
- Молодой человек, вы не понимаете! - злостно ощерился старик, размахивая затхлой бумажонкой, что грозила вот-вот рассыпаться в прах.
Виктор Андреевич действительно перестал понимать еще несколько абзацев назад. Работа коллектора требовала недюжинных моральных сил и душевного равновесия, и Витя, проработав на ней две недели, собирался увольняться. Это был его последний клиент. И на сегодня, и вообще.
- Я понимаю, Юлиан Перламутрович, только то, что вы заняли пятьсот, вы слышите, пять-сот рублей на проститутку, и за две недели не удосужились вернуть проценты.
- Но я тут же, через час принес обратно эти треклятые пять сотен! - возмущался дед, - я же не виноват, что за пятьсот рублей уже никого не выебать. Раньше я за пятихатку мог трахнуть все побережье, от Кувейта до Мумбаи!
- Набежали проценты, еще пятьсот рублей, - невозмутимо пожал плечами Витя. Ему было неудобно кошмарить старика за пять сотен, хотелось поскорее уйти и немного срать. Но протокол требовал произнести все заготовленное.
- За час пятьсот рублей? - охуел старик. - Такое чувство, что это меня выебали, и я еще должен остался.
У Виктора Андреевича было точно такое же чувство. "Не поддавайся, - гнусавил внутренний голос, - это стокгольмский синдром!"
- Вот что, - горестно вздохнул старик, - я отдам вам это. И проваливайте, чтоб я никогда больше вас не видел!
В его раскрытой ладони была та самая бумага. По виду ей уже не раз вытирали жопу, но пиетет старика не был наигранным. Виктор Андреевич вздохнул:
- Что там у вас?
- Особое завещание, - благоговейно потянул старик, - неужели вы не узнаете почерк?
- Боюсь, что нет, папаша.
- Да это же Петер Карл Густавович Фаберже. Последний официально подтвержденный документ - особое завещание, написанное им в день смерти в Лозанне. Он знал, что умрет. Сидел, курил сигару и писал это! Сим он завещает свои яйца своей Родине, и просит после смерти вернуть их обратно в Петербург.
- Ога, ога, - ухмыльнулся Витя, - яйца Фаберже разбросаны по всей планете, и даже на тот момент большинство из них ему не принадлежали. Как он мог ими распоряжаться?
- Эти принадлежали, - перебил его старик, - до самой смерти.
Виктор Андреевич выдержал паузу.
- Не императорские размалеванные? Собственные? Кокушки? Что-то я не встречал их ни в одном музее. Даже в Кунсткамере, - с нажимом добавил он.
- Они не в музее. Фаберже был оскоплен перед смертью, его яйца забальзамированы и отправлены фельдъегерем в Петербург. Правда потом что-то пошло не так, но я точно знаю, где они сейчас. А это, - он помахал сраной бумажкой перед лицом Виктора, - сделает вас их хозяином!
Он говорил это торжественно и с придыханием, как второстепенный персонаж из Индианы Джонса или Пиратов Карибского моря.
- Не меня, а микрокредитную организацию "Бабло в ебло", - пожал плечами Витя, - хотя, впрочем, давайте.
Витя выхватил из старой сморщенной руки бумажку и направился в обратный путь по лестнице на первый этаж. Формально он сделал все в соответствии с протоколом, а что с этим добром будут делать барыги - не его заботы.
***
- По-вашему не зашквар - в тупую бабу хуем тыкать? - поинтересовалась Валерия Афанасьевна.
- Она ваша дочь вообще-то, - попытался сгладить ситуацию Валера.
- Это не мешает ей быть тупой, - пожала плечами старшая Писда.
- Что же вы предлагаете? - спросил Валера.
- Собственно ничего. Но вокруг столько зрелых женщин с крепким характером и тугим очком.
Валерий Робертович начал понимать правила этой игры, похлеще, чем нарды или го.
- Интеллект - это еще не все. Есть еще... хм... я не знаю, сиськи.
- К старости тупеет только каждая третья баба, а сиськи обвисают у всех, - заметила Валерия Афанасьевна.
- Это чувства, - парировал Валера, - я люблю ее, и тут уж ничего не поделать.
- Ну да, - будто не услышав его, продолжала мать, - с тупой бабой удобнее. А если еще и квартира большая, то вдвойне. Так можно почти совсем не пересекаться. Борщ сварила и пошла нахуй. Но только вот борщ она вам не сварит. Даже если вы ее отпиздите.
Валера покраснел. Ему вспомнился неудачный поход в один из интим-салонов в Малайзии, когда узкоглазая бестия, вертясь на хую все орала "хит ми! хит ми!", и Валера, чтоб удовлетворить ее просьбу, въебал вполсилы ей в ухо. Баба упала навзничь и пришла в себя только в машине "скорой", когда Валера уже вышел и из нее, и из борделя.
Полчаса назад позвонил Антон и попросил о встрече. Он был загадочным и предложил встретиться на крыше здания 23 по Рубинштейна. Зная Антона, Валера не удивился просьбе и теперь обозревал город с высоты, опираясь на балюстраду. Старшая Писда все никак не уходила, хотя Валера еще десять минут назад, внизу, дал понять, что разговор окончен. Она и на крышу-то взобралась как бы между прочим, будто по своим делам.
Откуда-то сбоку отделилась тень. Валера резко обернулся, чтоб лицезреть голого Антона Сергеевича в берете и с алой сияющей залупой. Это было эффектно, не поспоришь.
- Ебааать, - уважительно произнесла Валерия Афанасьевна.
Валера рывком сорвал с себя пальто и накинул на Антона. Все-таки мужская дружба - это вещь. Неудавшийся деятель искусств благодарно посмотрел на друга.
- Старик, - Антон перешел сразу к делу, - а помнишь, ты говорил, что встречаешься с тупой пиздой, у которой жилплощади, как полигон у нас в части был?
Валерия Афанасьевна навострила уши. Антон чуть смутился, заподозрив промашку.
- Бога ради, извините, я не подумал, что это вы.
- Лазером называется устройство, использующее квантомеханический эффект вынужденного излучения для создания когерентного потока света, - ответила женщина, - или, чтоб вам понятнее было, Эдуар Мане предпочел бы изобразить меня, а Клод Моне - накалякать вас. Надеюсь, так понятнее?
- Это ее мама, - попробовал разрядить обстановку Валера.
- Восхитительно! - приободрился Антон Сергеевич, - а чем вы заняты сегодня вечером?
- Чем угодно, - гордо ответила старшая Писда, - только не отмыванием вашей залупы.
- Вообще-то, это ее натуральный цвет, - сделал обиженное лицо Антон, - а можно я у вас поживу?
***
Виктор Андреевич вышел из здания, в котором располагалось коллекторское агентство, с чистой совестью и зарплатой за две недели. Он был свободен и открыт для новых свершений. Сначала захотелось выпить пивка и желательно не в одиночестве.
- Братанчик, - произнес он в трубку, когда Антон на том конце принял вызов, - мне тут с прошлой работы золотой парашют отвесили. Хочется угостить кого-нибудь, отметить, так сказать. Ты как?
Антон в двух словах пересказал текущие дела, опустив подробности про приставов, крышу, залупу и пальто.
- Куда подъехать? - переспросил Витя. - Да ну нахуй! Бывают же совпадения...
И положил трубку.
Сумерки накрывали город, как пенка подогретое молоко. На парковке стояло одинокое такси.
Витя прикинул варианты обращения к питерскому таксисту и выбрал нейтральное:
- Вези меня, мразь!
- Сам ты мразь, гнида! - обиделся таксист.
- Сам ты гнида, петух! - парировал Витя.
- Сам ты петух, тварь! - нашелся таксист.
- То есть не повезешь? - подвел итог противостоянию Виктор Андреевич.
- Нет, - отрезал таксист.
Пешие прогулки тоже весьма полезны, хоть и не так быстры.
***
Анжелики дома не оказалось. Она оказалась в кинотеатре "Нева" на премьере нового фильма Нолана. Все перестало быть понятным еще на пятой минуте, и Анжелика преспокойно похрапывала в пятом ряду.
Валера открыл дверь своим ключом. Валерия Афанасьевна решительным шагом направилась в кабинет покойного Якова Валентиновича, Антон целеустремленно попиздовал на кухню к холодильнику. Оба они достигли цели одновременно - Валера услышал синхронное "Да ёбана рот!" в разные уши. Допустим, про то, что холодильник пустой, он знал - из занятий, хотя бы отдаленно связанных с кулинарией, она могла разве что целиком засунуть кулак в рот. Но чем недовольна Писда-мать, Валера сказать не мог.
- Их там нет! - негодуя произнесла она ставшую уже крылатой фразу.
Гадать было бесполезно - в этой квартире дохуя чего не было.
В этот момент она имела грустное и неприятное лицо, как представитель МИД или еще кто похуже.
- А там вообще нихуя нет, - пожал плечами Антон, заходя из кухни в гостиную.
- На вот! - сжалилась над Антоном Писда, вытащив из сумочки банан.
Антон недоверчиво осмотрел плод.
- Не ссы, - успокоила его мать-одиночка, - иногда банан - это просто банан. В том смысле, что я никуда его не совала.
Антон раскожурил банан и принялся жевать. Писда уселась на подлокотник кресла.
- Тут были драгоценности, в шкатулке в гостиной. Редкие. Не наши - соседские. Милый дедушка, коллекционер, импотент, астматик. Умер позавчера. А драгоценности Якову Валентиновичу оставил на хранение в прошлом году - все боялся, что за ними придут. Ну вот и пришли. Я. Только нет нихуя.
- Банан не хотите? - попытался утешить женщину Антон.
Валера молча сидел за столом и читал неотправленное письмо Анжелики. Она считала себя бьюти-писателем, что бы это ни значило, и хуярила рассказы десятками, рассылая их по всем литературным и не очень журналам. В конце каждого письма она подписывалась "А.Я.Писда". "А мы в курсе", наверное думали редакторы журналов, читая ее опусы.
***
Алевтина Ефимовна была женщиной старой закалки, знала все про всех и всегда могла пересказать в подробностях, чуть добавив от себя. В этих ебаных интернетах мертворожденные развлечения, подмена ценностей, а настоящая жизнь - вот она - в замочной скважине или дверном глазке. Прямо сейчас через этот глазок она наблюдала четверых дюжих молодчиков в сутенерских дубленках, поднимающихся по лестнице. Именно так она представляла себе в эротических грезах насильников, которые отпердолят ее мастерски и очень грубо. Но это было давно, сейчас конечно она о таком не думала.
Сутенеры шли наверх, на пятый этаж, а там всего две квартиры - полтора дня как покойного Клавдия Дмитрича, душевного старикана, и Анжелики Писды, милой тупой девочки, батя которой трагически скончался, а мать-проститутка бросила.
В конспирологической вселенной Алевтины Ефимовны эти хлопцы могли идти в любую из двух квартир, но, наверное, все-таки к Клавдию Дмитричу. Черные риелторы, не иначе.
- Алё, полиция? - уточнила она, набрав номер. - Тут бандиты пришли осуществлять рейдерский захват недвижимого имущества покойного доктора исторических наук. Нет, доктора не они покойником сделали, он сам перед этим. Да за кого вы меня принимаете? Я же вам говорю...
Но на том конце уже повесили трубку.
Алевтина Ефимовна вытащила из антресолей перцовый баллончик и лобзик, если разговор зайдет не в то русло. Нет, эти четверо определенно вошли не в тот подъезд...
***
- Извините, уважаемые, вам кого? - поинтересовалась Писда-старшая, приоткрыв дверь.
Четыре здоровенных бугая ломились в соседскую квартиру так сильно, что Антон Сергеевич подавился бананом.
- Клавдий Дмитриевич нам нужен, - вежливо огрызнулся один, по всей видимости старший бригады.
- А зачем? - уточнила она, - вы ему кем будете?
- Сыновья, - пожал плечами бугай, - проведать пришли.
- Тогда вам в морг, если проведать. Умер он.
- А давно? - прихуел "сынок".
Писда закатила глаза:
- Интеллектом-то вы похоже не в батю пошли. Если б давно, то на кладбище, а так говорю же, в морг.
- А, ну да. - Логическая цепочка в голове бугая выстроилась с громким звоном. Его глаза то закатывались, то выкатывались из-под век, словно намереваясь съебаться навсегда. - В морг значит. Ну, в морг завсегда успеется, туда торопиться не нужно.
Трое его "братьев" расхохотались.
- А ты, мать, в порнухе не снималась? - сменил тему "сынок".
Валерия Афанасьевна была смекалистой, и на всякий случай скрылась в квартире, закрыв дверь.
- Вот пидарасы, - с досадой произнесла она, - за шкатулкой пришли. Знать бы, где она.
***
Мыкола Рукавичко трахал Матильду фон Кляйн на большой медвежьей шкуре. Как говорится, пердолил шкуру на шкуре, преследуя свой шкурный интерес. Мыкола был филологом и подселенцем, тайно проживающим в домах и квартирах одновременно с ничего не подозревающими хозяевами.
В большом просторном жилище Клавдия Дмитриевича они с Матильдой жили уже несколько месяцев. Старик был подслеповат, тугоух и медлителен - идеальное сочетание качеств хозяина жилья. Один раз Мыкола даже выебал Матильду на кровати, в которой спал старик Клавдий.
И вот позавчера дед застал Матильду голой у холодильника, сующей в себя кабачок. Тот самый кабачок, который старик собирался пустить на рагу. Матильда так увлеклась, что стонала, сидя на столе, и позволила старику зайти в тыл почти вплотную. Подобравшись на небезопасную дистанцию, Клавдий Дмитрич разглядел все происходящее, и у него прихватило сердце. Когда Матильда кончила и обнаружила его лежащим на полу, тот уже не дышал.
Мыкола бы наверняка спокойно расчленил старика и вынес в Фонтанку, но он отсутствовал, а Матильда растерялась, да к тому же была дурой, поэтому совершила анонимный звонок в скорую. Чтоб дверь не пришлось выламывать, оставила ее открытой и удалилась на променад.
Выждав двое суток, они вернулись, чтоб забрать вещи. Своих у них не было, потому решено было брать вещи старика.
Ну и потрахаться напоследок в тепле, а то следующий раз мог выдаться нескоро.
Они поменяли позу, и теперь Мыкола лежал на мягкой шкуре, а Матильда исполняла на нем произвольную программу родео. Она была худенькой дамой, можно сказать костлявой, но секс с ней, хоть и напоминавший еблю скелета, полностью устраивал Мыколу, даже приводил в какое-то непонятное состояние, граничащее с чувством щемящей тоски по давно утерянному, но важному этапу своей жизни.
- Давай, насади меня на корягу! - выкрикивала угловатая госпожа фон Кляйн, и Мыкола дрыгал бедрами, насколько это было возможно в его напольном положении.
- Да, насади ее на корягу! - раздался голос за спиной. Мыкола обернулся. Матильда обосралась.
Ситуация складывалась не из приятных. Во-первых, зрителей оказалось аж четверо - здоровые бугаи в сутенерских дубленках. Во-вторых, и это самое удивительное, откуда внутри щуплой субтильной Матильды могло поместиться столько говна? Мыкола натурально принял лечебный говняный душ, грозивший превратиться в говняную ванну.
Матильда вскочила, но поскользнувшись на собственных испражнениях, шлепнулась на пол. Мыкола, как не раз видел в боевиках, откатился на безопасную дистанцию, размазывая говно по всему полу.
Гости с интересом наблюдали за происходящим, не выказывая враждебности и агрессии. Осознав, что пиздюлей может и вовсе не будет, Мыкола принял сидячее положение. Матильда же с грациозностью тряпичной куклы уселась в кресло.
- И что, никто не угостит даму сигареткой?
***
Валерия Афанасьевна пристально разглядывала растянувшееся на весь горизонт улыбающееся ебало Виктора Андреевича.
- Ваш? - наконец оторвалась она от дверного глазка, - симпатичный. Уж всяко покрасивее тебя, краснозалупый.
- Ага, - кивнул Антон, тоже заглянув в глазок, а затем открыл дверь.
- Вы не поверите! - лыбясь сказал экс-коллектор, входя в квартиру с букетом цветов и авоськой пива.
- Да, блядь, это вряд ли, - вздохнула Валерия Афанасьевна, забирая у Вити пиво, - жизнь научила. Траву вон, друзьям своим отдай.
- От травы я бы сейчас не отказался, - мечтательно протянул Валерий Робертович.
Валерия Афанасьевна открыла глазом банку пива и жадно припала к маленькой дырочке. Пиво потекло по подбородку и груди.
- Можешь слизать, красавчик, - подмигнула она Виктору Андреевичу, но тот растерялся, не сообразив, откуда нужно слезать, если он никуда не залезал.
- А что вы можете сказать про вашего соседа? - интригующим голосом спросил наконец Витя.
- Кроме того, что он умер? - закатила глаза старшая Писда.
- Хм, - почесал затылок Виктор Андреевич, - ну да, получается, кроме этого.
- Больше ничего, - ответил за всех Антон.
- Тогда я вам скажу, - продолжил Витя, - этот нехороший человек много лет незаконно удерживал у себя общественное достояние - яйца Фаберже!
- Это ничего не значит, - хмыкнула Валерия Афанасьевна, - я тоже тридцать лет держала в кулаке яйца ныне покойного Якова Валентиновича, а в итоге осталась ни с чем. Как говорится, в могилу нажитое добро не унесешь. Хотя свои яйца он забрал именно туда, да.
- Ну разве не удивительно все же, - продолжил, не обращая внимания Витя, - что во всем большом Питере оказалось такое соседство? Я, кстати, тоже сегодня в руках кое-что подержал. Расписку на яйца Фаберже кисти самого Фаберже. Отдал в "Бабло и ебло", хотя может быть и не стоило...
- Так это твои дружки приперлись сейчас? - схватила его за грудки Валерия Афанасьевна. - Пиздуй и забери ее обратно, а их выгони нахуй.
Витя удивился оперативности коллег, но встречаться с ними совсем не входило в его планы.
- Вы знаете про яйца?.. - успел поинтересоваться он до того, как Писда его перебила.
- Малыш, я знаю про яйца столько, что тебе и не снилось! А конкретно за эти на черном рынке дают пять миллионов баксов.
В это время раздался стук в дверь, а следом она открылась. На пороге стоял главный "сынок" в сутенерском плаще.
- Мамаша, у вас тут не заперто... - начал было он, но увидев благородное собрание, решил поберечь остальные слова.
Валерия Афанасьевна многозначительно посмотрела на Антона, забывшего закрыть дверь. Его шансы пристроить свою красную залупу и без того скромные, таяли на глазах.
- О, Сопля! - удивился "сынок", узнав Витю.
- Ахуенное погоняло, братан, - уважительно кивнул Валерий Робертович. Виктор Андреевич, памятуя о том, что все сказанное может быть использовано против него, просто махнул рукой.
- Я это, зашел плоскогубцы спросить, - продолжил "сынок", - тут нам выдернуть нужно кое-что из кое чьего-рта. А то свои мы в мастерской забыли.
И он добродушно пожал плечами.
***
- Н-н-н-а блядь!!!
Алевтина Ефимовна подкралась сзади к одному из братков и хуйнула лобзиком по икроножной мышце.
- А-а-э-э! - произнес подпиленный.
Ситуация складывалась таким образом, что Мыколу и Матильду сложили в позу 69 и подвесили на люстре. Матильда висела головой вверх, а Мыкола наоборот, и вся ее нижняя часть под обосранной ватерлинией была в прямом доступе к его лицу. Нужно отметить, что их не пиздили, а довольно вежливо связали и спросили, кем они приходятся покойному Клавдию Дмитриевичу. Матильда испугалась, и сказала, что племянниками. Главный обрадовался, потер руки и сказал "Заебись", Матильда тоже улыбнулась, а потом над ними проделали все вот это, а главный куда-то ушел.
- Ну теперь-то вы блядь все расскажете, - улыбнулся золотыми зубами другой браток, потирая руки, - как инцест устраивали в последнем оплоте русской интеллигенции, и куда дели яйца.
Мыкола удивился постановке вопроса, ведь его яйца были на самом что ни на есть всеобщем обозрении.
В этот момент в квартиру и ворвалась Алевтина Ефимовна. Подпиленный браток вертелся волчком, а двое других ринулись на бдительную бабку.
- Помогите, насилуют!! - выдала она желаемое за действительное, и выскочила в парадное.
Братки рванули следом. Это был шанс Мыколы, и он начал раскачиваться что есть сил, пока они с Матильдой не ебнулись в говняный ковер.
Действовать нужно было быстро, но как именно действовать, ни Мыкола, ни Матильда не имели представления. Мыкола выступил медлительным мозгом операции, а Матильда - костлявыми руками. Именно ими она схватила торшер и переебала подрезанного братка по хребту. Остается только догадываться, предвещал ли ему гороскоп такой хуевый день, но подняться ему удалось только с посторонней помощью, причем посторонними помощниками выступил наряд полиции, приехавший на вызов.
А пока путь к свободе у господ Рукавичко и фон Кляйн начал казаться расчищенным.
***
Из-за двери доносилось зычное "помогите, насилуют!"
- Кого, интересно? - спросила Валерия Афанасьевна.
Виктор Андреевич был просто рад, что не его. Антон думал, что делать с банановой кожурой, а Валера ответил на входящий вызов.
- Валерик, привет! Я тут такой фильм обалденный посмотрела, про Эдварда Каллена, только он тут никого не кусал, и вообще вместо Беллы какого-то негра подсунули. Это, наверное, чтоб на Оскар претендовать можно было. А еще у меня новые сережки, восхитительные, закачаешься. Я просто без ума от них, такие классные!
В это время Валерия Афанасьевна, используя авоську с пивными банками как гасило, уебала любопытного братка по затылку. Он начал заваливаться вперед, затем продолжил и в итоге закончил. Писда старшая переступила через тело и пружинистой походкой рванула из квартиры.
Писда младшая ожидала ответа Валерия Робертовича на том конце.
- Малыш, я тебе перезвоню. Тут пиздюлей раздают, но очередь пока не моя. Хотелось бы, чтоб все так и осталось. Домой не торопись.
Валера отбил вызов. Анжелике послышалось, что нужно быстро ехать домой, пока что-то не спиздили.
Виктор Андреевич, вот ведь практичный человек, схватил братка за ноги и потащил вон из квартиры. Антон сложил банановую кожуру аккуратным вигвамом и направился следом.
В парадном было нескучно, по промежуточной позиции действующих лиц можно было писать шахматный учебник или продолжение бестселлера Лао-цзы. Братки догнали Алевтину Ефимовну, но насиловать не собирались, а собирались отпиздить. Все это происходило пролетом ниже, между этажами. Из соседней квартиры выскочил опездал в говняной медвежьей шкуре и за ним его голая баба, которую он похоже забывал кормить последних лет пятнадцать.
Валерия Афанасьевна прикидывала траекторию полета пивного гасила, которым намеревалась запустить в братков. Валера созерцал происходящее с видом отрешенным и немного припизднутым, а Виктор усаживал бессознательного сутенера спиной к стене, как будто он просто чуток приуныл.
Бабка оказалась не из робких, и первый преследователь получил струю из перцового баллончика в ебало, умерив пыл, став к тому же живым щитом между бабкой и своим товарищем.
- Изыди! - кричала Алевтина Ефимовна, опустошая баллончик, нахуярив аэрозоля в рот несостоявшегося насильника. Потом саданула лобзиком ему по уху, отхватив мочку.
Писда-старшая начала было раскручивать гасило, но авоська зацепилась за перила и выпала из ее мозолистых рук. Оставалось последнее - Мыкола в говняной шкуре. Он как раз подошел к краю лестницы и задумался.
- Это Питеееер!! - заорала Валерия Афанасьевна и пнула Мыколу ногой в спину. Тот летел недолго, но красиво, правда цели не достиг. Тогда Писда схватила ничего не подозревавшую Матильду и бросила следом. Герцогиня фон Кляйн тоже не попала в братка, но тот, произнеся нечто нечленораздельное типа "да ну нахуй, ребята", поспешил удалиться сам.
- Так будет с каждым! - кричала обезумевшая бабка, бросив мочку вдогонку убегающему братку.
"Хорошо прошла суббота", подумалось Валерию Робертовичу.
***
- За отлично проделанную работу! - подняла тост Валерия Афанасьевна.
Холодным зимним субботним вечером они сидели большой веселой компанией в просторной гостиной покойного авиаконструктора и чокались пивными банками.
В парадном лишь засохшие кровоподтеки да говноразмазы напоминали о недавней баталии. Обосранную шкуру полиция забрала в качестве вещдока, а Матильду и Мыколу в качестве свидетелей. Алевтина Ефимовна сказала, что никуда с упырями в форме не пойдет, слышала она, как в застенках издеваются над престарелыми девственницами.
Анжелика пришла нарядная и тупая. Она мило улыбалась всем и даже матери, а Валеру поцеловала взасос, высосав пломбу с верхней "шестерки".
- Смотри, ну разве они не милые? - спросила она, демонстрируя новые сережки, - какие огромные камушки, наверное, янтарь!
В золотой оправе в ушах Анжелики Яковлевны болтались забальзамированные яйца Петера Карла Густавовича Фаберже.
© Нематрос