Про Русский Мат

По приезде в Америку мне пришлось около года читать курс лекций о писательском мастерстве на английской кафедре в одном техасском университете. В первый же день, когда я шел по коридору, меня остановил симпатичный пожилой человек, как оказалось, профессор славянской кафедры, лингвист:

- Очень кстати вы у нас появились, коллега! - Стивен Кларк широко улыбался. - Так сказать, представитель великой русской культуры, единственный натуральный тут. Мы-то все учили язык в колледжах, даже русских преподавателей не было, а в Советский Союз нас пускают с трудом. Железный занавес тормозит развитие лингвистики. Сейчас я исследую некоторые аспекты лексики в вашей стране. Можно задать вопрос носителю языка?
- Разумеется.
Вынув блокнот, Кларк перелистнул несколько страниц, упер палец.
- Вот, проблема инверсии... Ведь грамотно сказать: "Я ел уху". Не так ли? То есть "Я ел рыбный суп". Почему русские меняют порядок слов и говорят: "Я уху ел"? И почему слова уху и ел иногда пишутся слитно?
Не без трудностей уловил Стивен разницу между уху ел и охуел. Он тщательно записал в блокнот объяснения.
- Богатейший язык! Кстати, а что значит хуярыть?
Пришлось, насколько возможно, перевести.
- Боже мой! - обрадовался он. - То же, что трудиться*. Так просто... А мы тут на заседании кафедры ломали голову. Значит хуярыть - глагол. От какого слова?
- От общеизвестного.
- Ах да, конечно... Русская классика. Какое гибкое слово! А женщины могут хуярыть или у них свой термин? Тоже могут? Все русские вкладывают в труд свою сексуальную страсть. Такова и будет моя новая гипотеза. Хуярыть - глагол несовершенного вида, не так ли?
- Конечно, но с приставкой "от" будет совершенный.
- Отхуярыть? Потрясающе!. Я - отхуяру, ты - от...
- На конце ю...

- О!
Стивен понимающе кивнул, опять сделал пометку в записной книжке и спрятал ее в карман. Довольный, он долго тряс мою руку.
- Блистательно! Ваша консультация бесценна. Иду в класс, отхуярую лекцию.
Закрутились университетские дела, новых знакомств уйма и любознательный коллега был забыт. Однако, через несколько дней Кларк окликнул меня в очереди на почте. Он обрадовался, будто мы не виделись вечность, стал расспрашивать, как устроилась семья.
- Кстати, - он вытащил блокнот, - случайно не слышали такого слова - ебырь?
- Слыхал, - смутился я - не от слова, а потому что выкрикнуто оно на весь зал.
К счастью, не он один, но все вокруг, стоящие в очереди и служащие на почте в этой техасской глубинке, не знали этого слова. Но услышали бы английский эквивалент, произнеси я его. Поэтому инстинктивно я перешел на шепот. Его лицо сияло.
- По-русски гораздо красивее звучит! Вы меня поражаете эрудицией.
Подумал, что Стивен иронизирует, а он продолжал:
- Ваша экспертиза безупречна. У всех нас русский искусственный, бывают заминки. Очень-очень рад дружбе с вами!
Подошла моя очередь, и надо было запихивать в окошко конверты.
В суете дней я забыл нового друга, но вскоре он напомнил о себе. На славянской кафедре шел мой доклад о белых пятнах в советском литературоведении. Десять минут оставил на вопросы.
- Вопрос вот какой, - поднялся Стивен, - Ебать твою мать?
- В каком смысле? - слегка растерялся я от неожиданности, ибо это не вытекало из предмета лекции.
В зале кто-то хихикнул, видимо, среди аспирантов нашлась русскоязычная душа.
- А как же вы объясните наличие параллельного выражения ёб твою мать? Откуда взялась краткая форма ёб вместо ебатъ! Я разрабатываю гипотезу: сокращение необходимо русским для быстроты перехода непосредственно к акции...
- Возможно, - сказал я, чтобы что-нибудь сказать.
- И еще проблема, - продолжил Стивен, - В чем суть процесса опизденения?
Тут вмешался председатель:
- Вопросы по лингвистике несомненно важны, - сказал он, - но уводят в сторону от литературного критицизма - объявленной темы нашего заседания.
Кларк поймал меня на выходе:
- Они все опизденевели. Я правильно употребляю, не так ли? И уже широко использую ваши слова в классе. Заметен энтузиазм тех студентов, которые раньше скучали на лекциях. Кстати, я сообщил о вас в Оклахому, одной коллеге, ее зовут Глория Хартман. Профессор Хартман хуярует монографию об освобождении русской женской речи от контроля мужчин, тормозящих эмансипацию. Надеюсь, не откажете ей в консультации?
Глория позвонила по телефону и упорно говорила по-русски.
- Мне же не с кем практиковаться по хорошему русскому языку, - призналась она, - Мой Хуйчик ничего не понимает.
- Кто?
- Так я ласкательно зову мой муж. Он по русскому языку ни хуя... Надеюсь, я правильно употребляю ваш хуй?
- А чем ваш муж занимается?
- Он профессор ебаной американской экономики. А я недавно ходила в Россию заниматься проституцией.
- В каком смысле?
- В прямом. Тема у моей новая книга: "Усиление эксплуатации московских проституток в период гласности и перестройки и их протест через русский лексикон".
- Был протест?!
- Еще какой! И у меня вопросов до хуя.
- Видите ли, Глория, сам-то я проституцией не занимался. Вряд ли буду полезен.
- Будет вам пиздеть! Стивен говорит, что лучше вас он никого не знает.
Глория звонила мне регулярно раз или два в неделю. Я надеялся, что она разорится на телефонных звонках, и тогда я отдохну. Но этим не пахло. Потом раздался звонок из Вашингтона. Меня пригласили в Госдепартамент прочитать лекцию о современной советской культуре. Билет на самолет прислали по почте. Ночью я прилетел в ближний Вашингтонский аэропорт, поспал два часа в забронированном для меня отеле, а утром за мной заехал мужчина в годах, слегка отечный, организатор лекции, и повез на завтрак. Хорошо бы узнать, что за аудитория меня ждет, но хозяин предпочитал рассказывать старые русские анекдоты, сам смеялся и на мои вопросы не отвечал. В аудитории оказалось человек около пятидесяти лиц обеих полов, большей частью молодежь. Все одеты с иголочки. Организатор представил меня. Он добавил:
- Вы разъезжаетесь в посольства пятнадцати новых государств, в которых русский язык еще долго будет основным средством общения. Профессор Глория Хартман, которую вы все помните, рекомендовала этого эксперта в интересующей нас реальной области. Для успешной работы вы все должны понимать, куда вас посылают на переговорах. Он обратился ко мне:
- Вот тут сзади поставлена для вас доска. Просим все выражения записывать. Кроме того, мы пишем на пленку правильное произношение для лингафонного кабинета, чтобы все присутствующие могли потренироваться в русском мате за оставшиеся до отъезда недели. Леди и джентльмены, прошу въебывать!
Так потекла моя новая жизнь, и устанавливались научные контакты. Лучше бы они выписали уголовника из Бутырки, чтобы учил их говорить по фене.
Месяц спустя я сидел в университетской библиотеке, когда подошел сияющий Стивен Кларк, неся подмышкой тяжелый пакет.
- Это вам подарок!
Он подождал, пока я разверну сверток, выну книгу, и тут же сделал дарственную надпись на титульном листе словами, которыми все авторы надписывают свои книги. Книга сияла. Она была шикарно издана престижным академическим издательством: в яркой сине-красной суперобложке - коллаж с портретами русских классиков. "Нью-Йорк-Торонто-Лондон-Токио" - красовалось на титуле. Стивен ушел.
Я погасил проектор, в котором читал микрофиши, стал листать книгу и вдруг натолкнулся на свое имя: "Экстаз в русской психофизиологической традиции называется охуением". Ниже следовала сноска: "Приношу глубокую благодарность моему коллеге профессору Дружникову за разъяснение значения этого важного для русской культуры слова".
Я стал листать с интересом.
"Термин ёбырь можно считать существенным для неофициальной положительной характеристики русского человека". В сноске внизу страницы я прочитал: "Это наблюдение помог мне сделать эксперт в этой области Юрий Дружников".
"Для обеспечения сексуальной мобильности русский народ трансформирует правильные грамматические конструкции ебать мою мать, ебать твою мать, ебать его мать, ебать ее мать, а также ебать нашу, вашу и их мать в почти аббревиатурную форму ёбмою (твою, его, ее, нашу, вашу и их) мать", В сноске было написано; "Благодарю моего коллегу Дружникова за одобрение моей гипотезы по поводу семантики симплифицированной формы ёб".
В книге я насчитал двадцать семь сносок со своим именем, возле которого стояли, помимо названных выше, слова: бля, курва, опизденеть, мандавошка, пиздорванец и некоторые прочие, плюс все грамматические производные этих слов.
Минут через пятнадцать Стивен вернулся, спросил:
- Ну, как мое исследование?
- Несомненно, очень ценный вклад в лингвистику.
- А знаете, в издательстве оказалась консервативная редакторша, немного помнившая русский; у нее бабушка была из Минска. Язык редакторша совсем забыла, но ваши слова помнила с детства.
- Не мои, а фольклорные, - уточнил я.
- Не в этом дело! Она просила меня эти слова заменить на более принятые в американском лексиконе.
- Честно говоря, в этом был резон...
- "Но ведь это же посягательство на академическую свободу! - сказал я ей. - Цензура!" Тогда она попросила ссылки на иностранный источник. Тут я согласился... Поэтому в тезаурус введен раздел "Первоисточники толкования русских терминов". Вот тут...
Полистав страницы, он упер палец. Глаза мои побежали по строчкам:
Блядища - профессор Юрий Дружников (Италия)
блядун - см. ёбырь
ёбырь - профессор Дружников (Италия)
ёб мою (твою, его, ее, нашу, вашу, их} мать - профессор Дружников (Италия)
пиздюк - профессор Дружников (Италия) хуище - см. хуй
хуй - общеупотребительное в Советском Союзе и Италии
хуярыть, выхуярыть, дохуярыть, захуярыть, изхуярыть, отхуярыть, перехурыть, прихуярыть, ухуярыть - профессор Дружников (Италия)
И так далее. Все мои авторские права были соблюдены. Но с каких-таких пор они стали вдруг моими? Ведь это все - народное достояние! Будь я таможенником, вообще бы не дозволял это к вывозу,
А почему источник - Италия? - мягко, чтобы не обидеть, спросил я Кларка.
Он вдруг перешел на русский, как оказалось, довольно хороший.
- Видите ли, я стараюсь быть пунктуально точным во всех мелочах. Это же академическое исследование, ебёна мать! То, что это русский лексикон, и мудоёбу понятно. Но вы меня информировали, что в процессе эмиграции опизденели в этой ёбаной Италии и только потом прилетели в США. Тут, бля, принципиально важно, как и куда раскрепощенная от тоталитарной идеологии русская лексика перетекается через границы. Я получил от университета гранд и летал в Рим, чтобы проверить мои предположения. В процессе исследования гипотеза полностью подтвердилась: в Риме таксисты понимали все данные термины. Я сделал четыреста магнитофонных записей. Но вы остаетесь для нас основным родником!
- Право же, - смутился я, - это преувеличение...
- Напротив! Вот, смотрите: в предисловии я пишу, что без вашей ценной помощи книга хуй бы состоялась.
Вот. оказывается, что... Значит, еще и в предисловии?! Листая книгу, это я пропустил...
- Благодарствую! - я пожал его мужественную руку, окрепшую в борьбе за свободу русского слова в консервативной Америке. Кларк похлопал меня по плечу.
- Хули тут благодарить? Это мы признательны вам, нашему главному эксперту. Мы с коллегой Глорией Хартман начинает кампанию за обогащение экспрессивными русскими средствами закостенелого американского языка. Пускай и в Америке хуяруют и пиздяруют. Кстати, кафедра уже утвердила название, и, без лишней скромности сообщу вам: можете считать меня основоположником новой науки - ебеноматики. Тут и ваш реальный вклад в американскую славистику.