Уйти по-русски

- ...время собирать камни, вот такая вот шняга, уважаемый мой менеджмент. - Роман Борисович холодно окинул взглядом крупных офисных фюреров. Фигурки, сидящие по обе стороны огромного стола старались казаться мелкими и незначительными: каждый так и норовил спрятать вороватые глазенки в лежащих перед ним бумагах. Шеф еще раз многозначительно произнес :
-Ну? Соображения будут какие-нибудь?
Топ-менеджер Хмуров - Забабко решительно оторвал толстые линзы от матовой поверхности столешницы и бойко забубнил. На профессиональном сленге это называлось "солидолить", то есть выводить Романа Борисовича Березуева из состояния депрессии солидным, подкрепленным цифрами и фактами, креативом. Топ покрутил в изящных пальцах толстенный "Монблан" и стал шаманить:
- Роман Борисович, есть мнение, что нужно собирать бриллианты класса "солитер", то есть от двух карат и выше. Корпоративная коллекция камней подобного класса высоко поднимет авторитет нашей компании, внеся несомненный вклад в капитализацию основных, так сказать, фондов. Кхм... партнеры в Сомали готовы поставить в текущем полугодии, в обмен на продовольствие...
- Ты что, Забабко, бредишь? Кризис на дворе! Какие солитеры? Самим скоро жрать нехрена будет, вот тебе и Сомали? Я фигурально, фак твою чтоб, выражаюсь! Коллекционер гребаный! Малевича вон продавай! Тоже, блин, твоя идея...- Березуев вяло тыцнул пальцем на висящие за спиной разноцветные квадратики в скромной совдеповской раме.
- Будет сделано. - мгновенно сдулся Хмуров и юрко зашустрил бумагами по толстой папке.
- Ты. Что скажешь? - Березуев прицельно стрельнул блеклым зрачком по Каину Яковлевичу. Зам по финансам сразу как-то сник и засуетился:
- И что я скажу, и что я скажу, и что, и что, и что... - зачастил Каин Яковлевич, стирая потными ладошками катящиеся по почтенной лысине струйки холодного пота. - И вот что я скажу, уважаемый Ромочка Борисович! И - таки Вы знаете, нас, и не первый день! И что? И было всякое! И когда Вас подводил Каин Яковлевич? И - таки никогда! Но, что финансовых потоков прекратилось, так это у нас факт! И этого есть у всех: и у Семочки, и у Абрамчика спрашивал: чтоб у всех плохо, как у нас, так нет! И чтоб такое сделать, так Вы нам только закомандуйте, а мы - сразу. И хто, ихто, ихтоихто, и куда задевал эти деньги, я, конечно, знаю, но - таки не скажу, потому, что Вы все знаете, тоже. У меня все. Вот! Уфф...
- Добил. Пипец, получается, банковской сфере. Так что ли? - шеф слегка качнулся в рыжем кожаном кресле.
- Таки да...- развел коротенькими ручками породистый Каин Яковлевич.
- Аналитики! Спим? Слушаю...- взгляд Березуева все больше стал напоминать взбесившийся промышленный лазер глубокого бурения.
Глава аналитического отдела корпорации А. А. Кудреватый вытянулся по стойке смирно и вкрадчиво зарокотал бархатными интонациями
-Согласно уравнению Шредингера - Маслоу, мировой финансовый кризис можно охарактеризовать двумя симметричными кривыми, разделяемыми временной осью координат. Вот, я подготовил, взгляните...Кудреватый развернул изящный лэптоп в сторону шефа.
На мертвенно синем экране краснели две окружности, разделенные четкой линией посредине.
- На жопу похоже...- задумчиво потеребил подбородок глава корпорации.
- Очень верное сравнение, Роман Борисович. Согласно уравнению, графически мировая финансовая ситуация выглядит именно, как жопа. А дырка посредине этой финансовой жопы и есть наша корпорация. Мы же в акции вкладывались. Вооот...
- Ты, Кудреватый, на что намекаешь? Типо, мы в самом центре финансовой мировой жопы?
- Не я это сказал, Роман Борисович. Уравнение ...Шредингера-Маслоу. Наука, таксказать...вооот...

-Пидарасы вы все, сволочи. Ты что, Кудреватый, за лоха меня держишь? Ты думаешь, у меня нету времени в Интернет глянуть, что Шредингер и Маслоу вообще никаких уравнений не выводили? Они, епсь, не встречались даже! А?! На-у-ка!
А ты? Что прячешься? Когда я тебя, Каин ты наш Яковлевич, из питерского СИЗО вытаскивал, ты от меня секретов не держал! Эх...
Забабкин! Признайся, сколько накрысятничал на корпоративах? Молчишь? Все молчите! Потому что сказать нечего. Устал я от вас. От всего устал. Короче, то, что мы в самой дырке кризисной задницы и без уравнений понятно. Решил я того...

Слушатели настороженно подняли глазки.
Роман Борисович выдохнул, прешагнул внутренне через себя и произнес то, что уже вторую неделю выедало его изнутри:
- Я решил уйти. Совсем. Из жизни! Надо сделать, чтоб все было красиво. Подумайте как, кто придумает лучше всех- тому все живые оффшоры и пакеты компаний. Чтоб красивый суицид был. Думайте! Завтра жду. Предложений, мля...Свободны!
Роман Борисович шумно захлопнул лежащий перед ним увесистый том. На обложке красноречиво красовалось : " Капитал" Карл Маркс.


- Хули тут думать! Сиганул с пентхауза своего, и всего делов! Как думаешь, Нюр? Двадцатый этаж, не хухры-мухры ...наверняка будет! Всмятку! Как идея, а, Нюр? - крепкий розовощекий толстячок шумно отхлебнул из стоящей на кухонном столе чашки. Дородная Нюра ласково посмотрела на мужа.
- А и предложи! Хорошая идея. Авось и заработаешь этих акций. Ты ж, Васек, генералом столько лет, и вообще -начальник безопасности, к тебе прислушаться должны.
- Прислушаются, как же...так и норовят на повороте обойти, акулы, одно слово, Нюр. Думаешь, предложить шефу? Ну, разогнать там про самурайские традиции, а?
- Так и предложи. За спрос не бьют в нос!
- Ну, тогда ругай меня завтра почем зря.


...легкий раствор яда кураре, господа! Представьте на мгновение всю эклектику события: матерый финансовый король уходит в небытие при помощи слизи ничтожной тропической лягушки! Готическая музыка, прямая трансляция с места события в режиме онлайн!
"А кто автор идеи?" - посиневшими губами спрашивает олигарх. И тут появляюсь я.
- Константин Игнатьич Хмуров - Забабко! Холодеющая рука подписывает последнее завещание. Занавес! Ну, как?
- Чудно-чудно! Браво, господин Хмуров. Как обычно, берем суши - корабль?
- Пожалуй, что и так...

- Вы не поверите, Левочка. Опять наш Романчик Борисович чудит. А у него еще не закрыты кредитные линии МВФ. И что, ичто и что, я могу ему возразить? Таки мысль одна: не хочешь жить сам, таки дай пожить другим! И теперь у меня болит голова, чтоб такого посоветовать, чтоб наш Романчик красиво ушел из жизни, оставив нам грешным этих акций. А там -сумма, вы ж знаете, Левочка, ай мне!
- ...тридцать танцовщиц балета "Тохес" изображают гурий. Вы, Роман Борисович, демонстративно принимаете ислам и дергаете за веревочку пояса шахида. Взрыв! По углам Красной площади вспыхивают фейерверки, символизируя суетность покинутого Вами мира!
- А что? И неплохо...садись, Кудреватый. Примем, так сказать к сведению. Взрыв, это не больно, я надеюсь? - Роман Борисович задумчиво потянул себя за кончик породистого носа.
- Мы сделаем новокаиновую блокаду! - Кудреватый окинул торжествующим взором присутствующих на совещании коллег.
- У Романа Борисовича аллергия на новокаин. - меланхолично заметил Забабко.
- Тогда...лидокаиновую блокаду! - тут же нашелся Кудреватый.

Каин Яковлевич по - школьному поднял сухую ладошку.
- Позвольте мне. Я старый еврей, и только не надо мне рассказывать, как надо делать суицид. Евреи делали суицид, когда все остальные ползали по пальмам и боялись - таки за свой первобытный хвост! Так вот что я вам посоветую, дорогой наш Ромочка Борисович. И возьмите -таки купите космический тур на эту самую международную космическую станцию. Застрахуйте свою драгоценную жизнь в солидной конторе, я вам подскажу в какой, чтоб все были довольны. И таки дайте немножко денег этим палестинским террористам, чтоб они были здоровы. Немножко проблем в ракете, и Вы получаете хороший суицид, а мы - таки делим страховые деньги этого подонка Абрамчика! И что вы можете мне сказать против такого гениального плана? И таки ничего!
- Ну-у...как вариант. - скривился Роман Борисович. - Еще предложения будут?
- С крыши надо прыгать. Дешево и сердито. Надежно. Херак! И все! - загундосил Василий Степанович Рожин.
- Да ну тебя, Василий Степанович..., что я, лох, чтоб с крыши прыгать? - нахмурился шеф.

Огромная финансовая жопа поднялась над опушкой Барвихинского леса. Василий Степанович помотал крупной головой, слегка одурев от грандиозности зрелища. Жопа как бы задумалась на секунду, потом громогласно чавкнула и шумно покатила через лес к дачному поселку. Под напором махины корабельные сосны взлетали в яркую небесную высь, затем стремительно пикировали вниз, протыкая дорогую металлочерепицу соседских дач будто в замедленной съемке.
- Неет! - заорал Василий Степанович, пытаясь увернуться своим грузным телом от падающих древесных стволов. Но жирная тварь, покрытая прыщами-долларами, грозно катилась по горизонту, неся смерть всему живому, медленно и неотвратимо.
- За что! За что! - исходил в рыданиях Рожин.- За что мне Божья кара? - Василий Степанович попытался было бежать, но ногах многопудовыми гирями повисли жена Нюра и двое сыновей -оболтусов, курсантов милицейской академии. Тело страдальца вытянулось в конвульсии, стараясь неистовым усилием преодолеть тяжесть живых якорей.
- Брысь! Да отвалите же, гады! - Василий Степанович что есть мочи стряхивал ненужный семейный прах с волосатых ног, но было уже поздно: смрадная тень нависла над мятущейся ничтожной фигуркой.
УУУП! В одно неясное мгновение мировая финжопа с хохотом и причмокиванием поглотила несчастного отца вместе со всем семейством.

- ...да проснись ты, Вася! Орешь, как дурной...водички принести?
- Нюр! Нюша! - уже взаправду прослезился Степанович, - приснится же, а? Сон! Не к добру это Нюра, чует мое сердце ...валидол есть? Хотя ...водки налей. Стакан, Нюра, стакан. Ух! Последний раз такое перед прокурорской проверкой было.
-Я тебе, вот что скажу, Нюр, теперь так: либо Березуев, либо я! Другого не дано. Раздербанят корпорацию Шмуклеры и Кудреватые, а долги на нас, простых русских людей повесят. Как думаешь, Нюр?
- А что Роман Борисович говорит?
- Не хочет он с пентхауза прыгать, Нюра, высоты боится...пираньи эти, знаешь, ТАКОГО ему насоветовали. Отвлекли от хорошей идеи, гады. Везде завистники, Нюр. Твое здоровье! Эх, видит Господь, не хотел я ...не хотел! Не для себя стараюсь, для семьи, Нюр!
- Ну и ладно. - зевнула Нюра и повернулась к супругу объемистым задом.
Василий Степанович так и не смог уснуть до утра, все ворочался и думал, как решить проблему чужого, но такого важного, суицида.


Роман Борисович привычным движением лощеного зада плюхнулся в рыжее директорское кресло.
-Уй! Уй-ё! Ни фига себе...что за шутки? Херня какая-то. -Березуев недоуменно рассматривал обычную канцелярскую кнопку шкодливо подложенную кем-то прямо на олигархический трон. - Мля, детский сад какой-то...- пробурчал про себя Роман Борисович, выбросил кнопку в мусорницу и тут же забыл о досадном происшествии. Двухсотая страница "Капитала" второй день не давала покоя будущему покойнику. Термин "кризис перепроизводства", казавшийся в далекие институтские годы чем -то далеким и аморфным, вдруг приобрел резкие очертания: он персонифицировался в сладких чиновников МВФ, в жуликоватых брокеров и тупорылых фабрикантов.
-Даже помирать расхотелось, так интересно - прокатилась шальная мысль под высоким лбом финансового гения. - А что если и в самом деле сократить всех нахер! Менеджеры, мля, придумать креативный суицид и то...а бонусы в конце года - ого-го! Всем дай! Уродцы...

Мирное течение мыслей прервал подобострастный поскреб в дверь.
- Разрешите? - Василий Степанович осторожно просунул в кабинет одутловатую с недосыпа морду.
- А! Заходи, Рожин. - деловито помахал маникюром шеф. - Тут по твоей части загадка: какой-то идиот мне на кресло кнопку подложил. Острием вверх! Больно же, зараза. Выясни, чьи шутки...
- А что выяснять? Забабко это. Кретин. Кто ему за пятьдесят баксов настоящий яд кураре продаст? Тем более на птичьем рынке.
- Ку-раре? - похолодел Роман Борисович и тревожно почесал уколотое место.
- Ну, да. Дебил. Это ж он вам предлагал : "легкая смерть- легкая смерть", эклектик - эпилептик доморощенный. А я вот сразу Вам прямо в глаза скажу: надо прыгать с кабинета, Роман Борисович. Быстро. Дешево. Доступно и надежно.
- Заколебали вы все! И ты со своими прыжками еще тут, Степаныч. Сокращаю вас, дармоедов! Без пособия! Вот! - Березуев сложил замысловатую фигу и показал ее визитеру.
- Не погуби, кормилец! - ноги сами подогнулись и Рожин так и не понял, как оказался на коленях и пополз в сторону шефа.
- Пшел вон! -брезгливо отбрыкивался Березуев. - Все - вон! "Капитал" читать надо! Кризис! Все - нахер! Вот! Читай! Страница двухсотая! - Березуев сунул увесистый томик Маркса прямо в руки начальнику охраны.
- Не погуби! Видит Господь, не для себя, для семьи стараюсь - заблажил Рожин, и как бы между прочим что есть силы врезал "Капиталом" по яйцеобразной голове шефа. Березуев часто-часто заморгал, улыбнулся дурацки и рухнул навзничь.

...тело шефа оказалось на удивление тяжелым. Бронированное оконное стекло никак не хотело открываться, и только неимоверным усилием воли Василий Степанович смог-таки отворить конструкцию и затащить бесчувственное тело на подоконник.
- ...не для себя стараюсь, не для себя же стараюсь, Роман Борисович, дорогой, нельзя мне, в такое время, а?
Березуев же потихоньку начинал мотать ушибленным местом и приходить в сознание.
- Дешево и надежно. Хряк - и все! - бормотал Степаныч подталкивая упирающееся тело к краю двадцатиэтажной пропасти. Крокодиловые туфли шефа уже скребли острыми носами полированный внешний фасад конторы.
Еще мгновение...и!


На горле сжалась тугая петля итальянского галстука. Инстинктивно схватившись за подоконник, упираясь всей центнеровой тушей, сквозь круги перед глазами Степаныч увидел злорадную физиономию шефа, намертво вцепившегося худенькими ладонями в изделие итальянского производства.
Березуев смешно сучил ножками над коробочками машин, стоящих среди карликовых деревьев.
Из открытого жерла окна пахнуло гарью и предчувствием смерти.
В голове у Степаныча помутнело.
Выхода было два: погибнуть от удушья, или прыгнуть вместе с шефом в манящую бездонную пропасть.
- Это писец. - обреченно подумал Рожин. Круги перед глазами стали превращаться в квадраты, а квадраты - в ромбы.
И тут, кто -то сзади всунул в потную длань страдальца острый предмет.
- Ножницы! - озарило Василия Степановича - спасибо тебе, Господи!

Через пару секунд на парковке внизу траурно завыли автомобильные сигнализации.


Собравшиеся мужчины в строгих черных рубашках косились на осиротевшее рыжее кресло, тяжело вздыхали, рассаживались по привычным местам.

- На правах топ-менеджера компании, предлагаю считать траурное заседание открытым, господа. - выдавил из себя Хмуров -Забабко и плеснул себе немного "Евьен" в хрустальный бокал. - Для начала послушаем отчет господина Кудреватого Аркадия Аркадьича об организации похорон незабвенного нашего Роман Борисыча Березуева. Земля ему пухом. Почтим, память усопшего.
Присутствующие степенно встали, спрятали глазки поглубже, потом сосредоточенно засопели, сцепив пальцы на одинаковых офисных животиках .
- Прошу садиться. Слово вам, Аркадий Аркадьевич.

- Друзья и коллеги! Уход столь неординарной личности, как Роман Борисович потребовал от всех нас немысленного напряжения креативной мысли: такие люди, не побоюсь этого сказать, умирают раз в тысячелетие. Поэтому, сто двадцать черных пони с траурными балдахинами, это не роскошь, как думают некоторые, - Кудреватый зло покосился в сторону Каина Яковлевича, - а суровая необходимость!
- и что, и что? Ну, насрали лошадки на похоронах уважаемого человека, и таки какая в этом была необходимость, не понимаю! - Каин Яковлевич нахохлился и всем своим видом изобразил недоумение.
- А дети покойного были довольны! - мстительно парировал Аркадий Аркадьевич.
- Конечно, довольны! Устроить-таки скачки на лошадках вокруг папиной могилки...
- Каин Яковлевич, ну я Вас попрошу! Хватит уже. - строго блеснул линзами Хмуров - Забабко.
- ...я таки промолчу. Пока...- многозначительно заявил потный спорщик.
- Аэростаты с черными транспарантами " Помлюскор", плакальщицы из МХАТа, барбекю из носорога для бедных, дождь...как символ скорби и слез.
Василий Степанович Рожин при слове "дождь" попытался было что-то сказать, но раздавленные голосовые связки не позволили это сделать,- он только удивленно засопел.
- Да, дождь! Василий Степанович. Теперь, за деньги можно и это. - предупредил возможные вопросы Кудреватый.
- "Помлюскор", это что? Новая зубная паста? Я так и не въехал, честно говоря. - деловито спросил Забабко.
- Кхм. Это "Помним, любим, скобим", не подрасчитали шрифт малость. Зато Церетели подрядился отлить монумент больше, чем памятник Петру. За полсуммы. Кризис все-таки. У меня все. Я рад, что Роман Борисович последовал моей идее прыгнуть с двадцатого этажа!
Василий Степанович вскочил и начал плеваться, лицо его посинело, но сказать что-либо членораздельное так и не получилось.
- Господа! Совершенно разделяю возмущение генерала Рожина. Ну, что за вольтерьяенство, Аркадий Аркадьевич? Все же четко помнят, что сразу после яда кураре я тотчас предложил Роману Борисовичу, светлая ему память, прыгнуть из окна собственного кабинета. У меня и свидетели есть! Господа! - Хмуров - Забабко фальшиво заулыбался.
Но тут вскочил Каин Яковлевич.
- и послушайте-таки меня. Я промолчу об том, чтоб прыгать с пирамид, кончая за собой, это была старинная еврейская забава еще с фараонских времен! Я таки не буду говорить об том, что все коды счетов и схемы обналичивания активов живут вот этой лысой голове! Я даже не скажу про то, что перед прыжком у вечность, бедный Ромочка позвонил мне и таки спросил благословения. И если вы все не вспомните, кто посоветовал нашему незабвенному шефу грохнуться на собственный Майбах...таки не видать вам этих денег, как залупы у голого зайца. У меня все. Я кончил.
Над столом заседаний повисла тягостная пауза. Рыжее кресло покойного шефа даже качнулось в удивлении. Где-то под столом немо корчился Василий Степанович: прямо там его настиг легкий инсульт. Тишину нарушил Кудреватый.
- Ексь! -хлопнул себя по лбу Аркадий Аркадьевич - мы ж с Вами вместе разрабатывали проект этого прыжка, Каин Яковлевич! Как же я запамятовал? Е равно эмцэ квадрат, это по формуле Вы предложили!
- Вот-вот. А я посоветовал подогнать "Майбах", чтоб эклектичней было. Правда, Каин Яковлевич? - подобострастно изогнулся Забабко.
- Вот. Другое дело. По-честному поделим. Шестьдесят процентов-таки - мне, оставшиеся сорок - вам, мои дорогие коллеги. На двоих.
Рожин, услышав такой расклад, забился в конвульсиях, скребя узловатыми пальцами по паркету в поисках чего-нибудь тяжелого.
- Скорую -таки Степанычу вызовите. Совсем плох, на пенсию ему пора! - деловито распорядился Каин Яковлевич и решительно сел рыжее кресло. Увидев лежащие на столе ножницы, старый еврей чему-то улыбнулся, хекнул и брезгливым движением отправил инструмент в мусорную корзину.


ЭПИЛОГ

Не любят покойники шума. Ни к чему им суета, торопливые подношения цветов и нудное мельтешение у заросших сорняками могил.
Ваганьковские сторожа, набравшись мудрости у своих молчаливых соседей, не любят посетителей точно так же. Видимо поэтому, они поначалу били нарушавшую вечный покой грузную фигуру, еженощно распивающую спиртные напитки у бронзового монумента самого Романа Борисовича Березуева.
Потом привыкли и даже стали пускать немого старика в сторожку, погреться.

Какащенко ©