Кому - в атаку, кому - за кашей

Зал в ДОФе. Офицеры в парадных тужурках. Со сцены с трибуны зачитывается приказ о награждении по случаю праздника.

- ...И наградить! Орденом "За службу Родине в Вооруженных силах" второй степени начальника штаба двадцатой дивизии капитана второго ранга Болотова Петра Аркадьевича! Награждаемый выходит на сцену, там ему вручают орден, он разворачивается лицом к залу и говорит: "Служу России!".

Зачитывающий продолжает:

- Орденом "Красной Звезды" - начальника тыла флотилии капитана первого ранга Томчина Леонида Александровича! (в этот момент на сцену выходит следующий награждаемый).

- Снять ранее наложенное взыскание со старшего помощника командира "К-193" капитана второго ранга Переверзиева Андрея Антоновича!

По залу прокатывается говорок. Офицеры оживляются. Все оглядываются, ищут глазами Переверзиева.

Мы с Андреем Антонычем сидим на последних креслах, ближе к выходу.

Андрей Антоныч угрюм и недвижим. Я начинаю говорить осторожно, потому что если с Андреем Антонычем не говорить сейчас осторожно, то он, чего доброго, возьмет, встанет, подойдет и треснет по голове зачитывающего этот праздничный приказ старшего помощника начальника штаба Тынду Алексея Геннадьевича, и произойдет ужасное смертоубийство. Так что я шепотом:

- Андрей Антоныч... а разве можно одновременно зачитывать и о награждении орденами и о снятии взыскания?

На это Андрей Антонович только горестно вздыхает:

- Можно, моя мама сердечная... Теперь, Саня, можно! Теперь все можно. Теперь орденами можно увешать кого угодно. Это раньше было нельзя. А теперь в старшие помощники начальника штаба назначают кого попало - вот они и лепят по написанному. Дожили! Тыл награждают боевыми орденами! Сейчас пойду и напьюсь как свинья. Может, за этот подвиг с меня еще чего-нибудь снимут? Как полагаешь?

- Но, может... - начинаю я.

- Не может! - обрывает меня старпом. - У них уже ничего не может. У них скоро начнут орден Кутузова раздавать больничным сиделкам при первом лице. Это уже не остановить. У меня девятнадцать неснятых взысканий, и если снимать по одному в год, как сейчас, то это пройдет девятнадцать лет, пока мы полностью очистимся. И с этого момента нас начнут-таки награждать боевыми орденами. А пока я даже удивлен, что за последние наши художества нам еще не объявили выговор от президента...

- А знаешь, что меня больше всего утешает? - сказал мне старпом, когда мы уже вышли с собрания. - Меня утешает, Саня, то, что завтра прибежит кто-нибудь потный от ответственности и скажет, что в море идти больше некому и выходите-ка снова, Андрей Антоныч, на охоту за противником. И это, Саня, лучше всех наград. Это просто бальзам и восстановление справедливости. Я уже тридцать календарей служу. Из них последние пятнадцать - старшим помощником командира. И ничего не меняется - в атаку одни, за кашей - другие.

В этот самый момент к нам подбежал запыхавшийся рассыльный:

- Товарищ капитан второго ранга!

- Ну?

- Вас в штаб, срочно.

- Срочно только блох ловят, а на остальное существует диспозиция - то есть расположение. А чтоб расположиться, нужно время потратить. И что там стряслось?

- Не знаю, но этой ночью экипаж Сафонова в море выходит, а у них...

- А у них некому торпедами стрелять. Правильно я понимаю?

Андрей Антоныч отпустил рассыльного.

- Вот видишь, Саня. Сначала разогнали народ, а потом - стрелять некому. И пойдет Андрей Антоныч в море на пару дней в качестве торпедиста, потому что торпедисты-то у них тоже есть, набрали на ощупь в темном сарае, но только кто ж им доверит торпедами-то пулять. Остаешься в экипаже за старшего, а я схожу ненадолго в море...

И остался я за старшего в экипаже, старпом ушел.

Через два дня старпом вернулся - отстрелялись на отлично.

© Александ Покровский